1977: Кошмар Чапелтауна: Роман

Эта книга посвящается всем жертвам Йоркширского Потрошителя и членам их семей.

Эта книга также посвящается мужчинам и женщинам, которые пытались предотвратить эти преступления.

Однако история, описанная в этой книге, была и остается вымышленной.

Если праведник отступает от правды своей и делает беззаконие и за то умирает, то он умирает за беззаконие свое, которое сделал. И беззаконник, если обращается от беззакония своего, какое делал, и творит суд и правду, - к жизни возвратит душу свою.

Книга Пророка Иезекииля, глава 18, стих 26-27

Умоляй снова

Вторник, 24 декабря 1974 года:

Вниз по стрэффордской лестнице, на улицу, синие огни в черном небе, сирены на ветру.

Черт, черт, черт, черт.

Бегом, проклят навсегда – выручка из кассы, мелочь из их карманов.

Черт, черт, черт.

Надо было довести начатое до конца; легавые  еще дышат, и барменша, и эта старая падла. Надо было сделать все как следует, похерить всю компанию.

Черт, черт.

Последний автобус на запад, на Манчестер и Престон, последний выход, последний танец.

Черт.

Часть 1

Тела

Звонок в студию: Значит, подъезжаем мы к ее дому, и тут она говорит, что у нее нет бабок. Типа, вообще ни цента.  Я такой: ну и что мы будем делать с оплатой за проезд? Я и так тут последний белый таксист. Я ж не благотворительностью занимаюсь, а?

Джон Шарк: Вы - последний из могикан.

Слушатель: Ну да. Так и что она, короче, сделала? Одна туда, другая - сюда, ну и показала мне всю свою красу.  Давай, говорит, достань. Я, бля, прямо глазам своим не поверил.

Джон Шарк: Дышите ровнее, приятель.  Ну, и как же вы поступили?

Слушатель: Как я поступил, на хер? Я достал свое хозяйство и отделал ее как следует, вот как я поступил. Прямо там, на заднем сидении. Как следует. У нее давно такого не было, она так и сказала, да.

Джон Шарк: Вот - женщины, а? И жить с ними невозможно, и убить нельзя.  Кроме как в окрестностях Чаплтауна. 

Передача Джона Шарка

Радио Лидс

Воскресенье, 29 мая 1977 года

Глава 1

Лидс.

Воскресенье, 29 мая тысяча 1977 года.

Все начинается снова:

Когда столкнутся две семерки...

Прожигая лысую резину навстречу новому жаркому восходу, в сторону очередного старинного парка с его мертвым секретом, от Поттерс Филд до Солджерс Филд.  Парки расстаются со своими мертвецами.  Все начинается снова.

Воскресное утро, окна открыты, сегодня опять будет пекло, красный почтовый ящик покрыт росой, собаки лают на восходящее солнце.

Включаю радио – оно живет смертями.

Стереоэффект – машина и рация:

Двигаемся по направлению к Солджерс Филд.

Голос Ноубла из другой машины.

Эллис поворачивается ко мне и смотрит так, словно хочет сказать, что нам надо ехать побыстрее.

- Она мертва, - говорю я, зная, о чем он думает:

Утро воскресенья, значит у НЕГО - день форы, у нас - еще целый день, у нас - еще  целая жизнь.  До завтрашнего утра ни в одной газете не будет ничего, кроме чертова Юбилея, и никто не вспомнит про очередной субботний вечер в Чаплтауне.

Чаплтаун – моя территория в течение последних двух лет; зеленые улицы, помпезные старые дома, расчлененные на убогие маленькие квартирки, забитые матерями-одиночками, торгующими собой ради своих ублюдочных детей и мужиков, ради ублюдочных привычек.

Чаплтаун – мое дело: ОТДЕЛ ПО РАССЛЕДОВАНИЮ УБИЙСТВ.

Дела, которые мы делаем, ложь, которую мы продаем, секреты, которые мы держим, молчание, которое они получают.

Я включаю сирену – отбойный молоток воскресным утром. Этот звук и мертвого поднимет.

- Всех черномазых перебудишь, - говорит Эллис.

Но она-то и ухом не поведет на своей сырой от росы постели в целой миле отсюда.

Эллис улыбается так, как будто в этом - весь кайф, как будто именно на это он и повелся.

Но он еще не знает, что лежит на траве в Солджерс Филд.

А я знаю.

Я знаю.

Я тут уже бывал.

И сейчас, сейчас все начинается снова.

- Где Морис, мать его?

Я иду к ней по траве через парк Солджерс Филд.  Я говорю:

- Он скоро будет.

Старший следователь-инспектор Ноубл, протеже Джорджа, прямо из-за своего нового рабочего стола на Милгарт-стрит – между мною и ею. 

Я знаю, что он скрывает: она лежит под плащом, на ее бедрах стоят ботинки или туфли, трусы болтаются на одной ноге, бюстгальтер задран вверх, живот и грудь разодраны отверткой, череп пробит молотком.

Ноубл смотрит на часы:

- Ну, в общем, я берусь за это дело.

Мужик в спортивном костюме блюет у высокого дуба.  Я смотрю на часы.  Время – семь утра, и от травы по всему парку поднимается легкий пар.

В конце концов я говорю:

- Опять он?

Ноубл отходит в сторону.

- Сам посмотри.

- Черт, - говорит Эллис.

Мужик в спортивном костюме поднимает голову, он весь в слюнях. Я думаю о своем сыне, и у меня сводит желудок.

У обочины съезжаются машины, собираются люди.

Старший следователь-инспектор Ноубл говорит:

- На какой хрен ты включил эту чертову сирену?  Сейчас сюда такая толпа сбежится.

- Потенциальные свидетели, - улыбаюсь я и наконец смотрю на нее:

На тело наброшен бежевый плащ, из-под него торчат белые ноги и руки.  На плаще - темные пятна.

- Посмотри-посмотри, - говорит Ноубл Эллису.

- Не стесняйся, - добавляю я.

Младший следователь уголовного розыска Эллис медленно надевает две белые целофановые перчатки и садится возле нее на корточки.

Он поднимает плащ, сглатывает и смотрит на меня снизу вверх. 

- Он.

Я стою, киваю, разглядываю какие-то крокусы.

Эллис опускает плащ.

- Ее вот этот нашел, - говорит Ноубл.

Я смотрю на мужика в спортивном костюме, на мужика, которого тошнит. Я ему благодарен.

- Заявление будет?

- Если вас не затруднит, - улыбается Ноубл.

Эллис встает:

- Ну и смерть, ё-моё.

Старший инспектор Ноубл прикуривает и выдыхает.

- Глупая шалава, - говорит он сквозь зубы.

- Я – сержант уголовной полиции Фрейзер, а это – младший следователь Эллис.  Мы хотели бы получить от вас заявление. После этого вы сможете пойти домой.

- Заявление, - он снова бледнеет. - Вы думаете, что я каким-то образом...

- Нет, сэр.  Нам просто нужно ваше заявление, подробно объясняющее, как вы сюда попали и почему обратились в полицию.

- Ясно.

- Давайте сядем в машину.

Мы идем к дороге и садимся на заднее сидение. Эллис садится вперед и выключает радио.

Сегодня жарче, чем я ожидал. Я достаю блокнот и ручку. От мужика воняет. Предложение сесть в машину оказалось не самым блестящим.

- Давайте начнем с вашего имени и адреса. 

- Дерек Пул, одно "у". Стрикленд-авеню, дом 4, Шадвелл.

Эллис оборачивается:

- Это же недалеко от Ветерби-роуд?

- Да, - отвечает мистер Пул.

- Приличная пробежка, - говорю я.

- Да нет, я приехал сюда на машине. Я бегаю только в парке.

- Каждый день?

- Нет, только по воскресеньям.

- Во сколько вы сюда приехали?

Он задумывается, потом говорит:

- Около шести.

- Где вы поставили машину?

- Вон там, метрах в ста отсюда, - отвечает он, кивая в сторону Раундхей-роуд.

Ему есть что скрывать, этому Дереку Пулу, и я прикидываю шансы:

Изменяет жене – два к одному.

Ходит к проституткам – три к одному.

Голубой – четыре к одному.

В любом случае, это как-то связано с сексом.

Дерек Пул – одинокий человек, ему часто бывает скучно. Но сегодня у него на уме совсем другое.

Он смотрит на меня.  Эллис снова оборачивается.

- Вы женаты? - спрашиваю я.

- Да, женат, - отвечает он так, как будто обманывает.

Я записываю: женат.

- А что? - спрашивает он.

- В каком смысле "что"?

Он ерзает в своем спортивном костюме.

- В смысле, почему вы спрашиваете?

- По той же причине, по которой сейчас спрошу, сколько вам лет.

- А, такие правила, да?

Мне не нравится Дерек Пул, не нравятся его скрытность и высокомерие, поэтому я говорю:

- Мистер Пул, о каких правилах может идти речь, когда молодой женщине распарывают живот и разбивают голову?

Дерек Пул смотрит в пол. Его кроссовки запачканы рвотой. Я боюсь, что его снова вырвет, и от нас будет вонять еще неделю.

- Давайте закругляться, - бормочу я, зная, что перегнул палку.

Младший следователь Эллис открывает мистеру Пулу дверь, и мы снова оказываемся на солнцепеке.

Сюда уже сбежалась куча легавых, я смотрю на них и думаю: слишком много начальников.

Мой начальник инспектор Радкин, старший полицейский офицер Прентис, старший следователь Олдерман, бывший начальник уголовного розыска Лидса Морис Джобсон, новый начальник – Ноубл и, наконец, в центре всей этой возни, Сам: заместитель начальника полиции Джордж Олдман.

Над телом склонился профессор Фарли, начальник Отдела судебной медицины Лидского университета. Его ассистенты собираются ее уносить.

Старший следователь Олдерман, с дамской сумочкой в руках, забирает с собой женщину-констебля и одного рядового полицейского.

У них есть имя и адрес.

Прентис распоряжается рядовыми, отгоняет зевак.

Колесо фортуны поворачивается в нашу сторону.

Похмельный следователь Радкин орет:

- Отдел расследования убийств, тридцать минут!

Отдел расследования убийств.

Милгарт-стрит, Лидс.

В комнатушку на втором этаже набилось около сотни мужиков. Окон нет, завеса дыма, белые лампы, мертвые лица.

Входит Джордж и его ребята, они только что из парка.  Кто-то похлопывает кого-то по плечу, пожимает руки, подмигивает, как будто мы пришли на какой-то дурацкий вечер встреч.

Я смотрю на стену за спиной заместителя начальника полиции, я смотрю поверх столов, телефонов, мокрых от пота рубашек, пятен, я смотрю на два до боли знакомых лица.  Я вижу их каждый день, каждую ночь, во сне, наяву, я вижу их, когда трахаю свою жену, когда целую своего сына:

Тереза Кэмпбелл.

Джоан Ричардс.

Фамильярность рождает презрение.

Ноубл начинает свое выступление:

- Господа, он вернулся.

Драматическая пауза, понимающие улыбочки.

- Во все полицейские отделения города и прилегающих районов был только что послан приказ следующего содержания:

Сегодня, в шесть часов пятьдесят минут утра, в восьмом микрорайоне Лидса, в парке Солждерс Филд на Раундхей-роуд, недалеко от Уэст-авеню, было обнаружено тело миссис Мари Уотnс, уроженки Лидса, проживавшей по адресу: Фрэнсис-стрит, дом 3, микрорайон 7, дата рождения 7 февраля 1945 года. На теле были обнаружены обширные черепно-мозговые травмы, резаная рана горла и колотые раны в области живота.

Потерпевшая проживала в Лидсе с октября 1976 года. По всей видимости, миссис Уоттс переехала сюда из Лондона, где работала в различных гостиницах. Миссис Уоттс считалась без вести пропавшей по заявлению ее мужа, сделанного в Блэкпуле в ноябре 1975 года.

Все граждане, имеющие пятна крови на одежде, должны быть задержаны и допрошены. Мы также просим всех сотрудников химчисток срочно обратиться в полицию, если им будут сданы вещи, запачканные кровью. Все заявления следует направлять в отдел расследования убийств полицейского участка на Милгарт-стрит. Конец приказа.

Начальник уголовного розыска Ноубл стоит с листком бумаги в руках и ждет.

- Добавьте к этому следующую информацию, - продолжает он. - Приятелем потерпевшей был некий Стивен Бартон, 28 лет, чернокожий, также проживающий по адресу: Фрэнсис-стрит, дом 3.  Имеет судимость за ограбление со взломом. Вероятно, был сутенером покойной миссис Уоттс.  Работает вышибалой в гостинице "Интернационал" в Брэдфорде, иногда в "Космосе". Вчера не явился ни на одно из вышеуказанных рабочих мест. Его никто не видел с шести вечера вчерашнего дня. В это время он покинул казино "Корал", расположенное на Скиннер Лейн, где он непосредственно перед уходом проиграл около пятидесяти фунтов.

Аудитория под впечатлением. Еще и двух часов не прошло, а у нас уже есть имя и предыстория.

Какой-то шанс.

Ноубл опускает глаза, облизывает губы. 

- Найдите его, ребята, - тихо говорит он.

Кровь, бьющаяся в жилах сотни мужиков, подстрекает нас, травит, как запах охоты, как кровавые пятна на наших лбах.

Олдман встает с места:

- Дело обстоит следующим образом.  Как вам известно, это – жертва номер три, в лучшем случае. Плюс возможны новые нападения. Вы все принимали участие в расследовании хотя бы одного из этих преступлений, так что, начиная с сегодняшнего дня, вы все официально приписаны к следственной группе и будете заниматься расследованием убийств этих проституток под руководством начальника уголовного розыска Ноубла.

РАССЛЕДОВАНИЕ УБИЙСТВ ПРОСТИТУТОК.

Аудитория гудит, жужжит, поет: все получили то, что хотели.

Я тоже -

К черту ограбления почтовых отделений и помощь пожилым гражданам-идиотам: дула у висков почтальонов, револьверы, направленные им в лицо, женщины в ночных рубашках, связанные и избитые, только Скрудж не сдается, за что и получает удар прикладом и путевку в страну инфарктов.

Одна жертва.

- Отдел по расследованию убийств будет разделен на две команды, которые возглавят старшие офицеры Прентис и Олдерман и следователи Радкин и Крейвен соответственно. Следователь Крейвен также возьмет на себя решение всех административных вопросов здесь, в милгартском отделении.  Старший следователь Уайт отвечает за коммуникации, следователь Гаскинс назначается ответственным по округу, следователь Эванс будет заниматься связями с общественностью и прессой. Все трое будут сидеть в Уэйкфилде.

Олдман выдерживает паузу. Я осматриваю комнату в поисках Крейвена, но его нигде нет.

- Я и старший следователь Джобсон также будем принимать участие в данном расследовании.

Клянусь, я слышу вздохи.

Олдман оборачивается:

- Пит?

Начальник уголовного розыска Ноубл снова делает шаг вперед:

- Я хочу, чтобы вы прощупали каждого черномазого холостяка младше тридцати лет. Мне нужны имена. Какой-то умник сказал, что наш дружок ненавидит женщин – это неожиданное открытие надо поместить на первую полосу всех газет.

Смех в аудитории.

- Ладно, значит, давайте проверим заодно и всех голубых, черт их дери. То же самое касается наших постоянных клиентов – проституток и сутенеров. Мне нужны имена, я хочу, чтобы они были у меня не позже пяти часов вечера. Спецназ проведет облаву. Дамочек отправим в Квинс, остальных – сюда.

Тишина.

- И достаньте мне Стивена Бартона. Сегодня.

Я грызу ногти. Я хочу уйти.

- Так что позвоните домой, предупредите, что вернетесь поздно.  ПОТОМУ ЧТО ВСЕ ЭТО ЗАКОНЧИТСЯ ЗДЕСЬ И СЕГОДНЯ.

Одна мысль: Дженис.

Прямиком через всю эту свалку, прочь из комнаты, вдоль по коридору, Эллис застрял в другом конце, кричит мне что-то вслед.

Звонок из автомата у столовой – никто не отвечает. Я швыряю трубку как раз в тот момент, когда он появляется рядом со мной.

- Куда это ты, блин, собрался?

- Давай, поехали, пора за дело, - я снова прибавляют шагу, вниз по лестнице и прочь из участка.

- Я хочу за руль, - ноет он позади.

- А хрен.

Педаль в пол, пролетаю через центр обратно к Чаплтауну, рация все еще бьет в набат.

Эллис потирает руки, говоря:

- С паршивой овцы хоть шерсти клок: по крайней мере, нам заплатят приличные сверхурочные.

- Если только профсоюз не проголосует за возобновление запрета на ненормированный рабочий день, - бормочу я, думая: мне надо как-то от него избавиться.

- Кто хочет перерабатывать – ради Бога.

- Когда приедем на место, нам лучше разделиться, - говорю я.

- На какое место?

- Спенсер Плейс, - отвечаю я, думая: неужели он и впрямь такой тупой, каким кажется?

- Зачем?

Мне хочется дать по тормозам и вышвырнуть его из машины, но вместо этого я улыбаюсь и говорю:

- Чтобы пресечь херню в зародыше. Чтобы они поменьше тявкали.

Я поворачиваю направо и снова выезжаю на Раундхей-роуд.

- Ты – начальник, тебе виднее, - говорит он, как будто это всего лишь вопрос времени.

- Ага, - говорю я, не снижая оборотов.

- Ты возьми правую сторону.  Начни с Ивонн и Джин в пятом. 

Мы припарковались за углом, на Леопольд-стрит.

- Вот блин. Это что – обязательно?

- Ты слышал, что сказал Ноубл? Имена, ему нужны их сраные имена.

- А ты?

- А я пойду к Дженис и Дениз во втором.

Он смотрит на меня искоса:

- Конечно, кто бы сомневался.

Я подмигиваю ему в ответ, от греха подальше. Он тянется к двери.

- А потом что?

- Иди дальше, по порядку. Когда закончишь – подходи сюда.

Он выходит из машины, вздыхая и почесывая яйца. Уже определился.

Мне кажется, что у меня вот-вот взорвется сердце.

Я жду, когда Эллис войдет в дом номер пять, затем открываю дверь и поднимаюсь по лестнице.

В доме тихо и воняет куревом и наркотиками.

Я останавливаюсь на лестничной площадке второго этажа и тихо стучу в ее дверь.

Она открывает, ее темные волосы и кожа мокры от пота, она выглядит так, будто только что трахалась, и трахалась по-честному.

Ночи, наполненные снами о ней.

- Ко мне нельзя. Я работаю.

- Произошел новый случай.

- Ну и что?

- Тебе нельзя здесь оставаться.

- Может, я тогда к тебе перееду, а?

- Ну, пожалуйста, - шепчу я.

- Ты ведь хочешь спасти мою честь, правда, господин полицейский?

- Я серьезно.

- Я тоже. Мне нужны деньги.

Я достаю купюры, мну их, пихаю ей в лицо.

- Вот так, да?

- Да, вот так, - киваю я.

- А как насчет колечка, а, Принц Бобби?

Я вздыхаю и открываю рот, чтобы что-то сказать.

- Такого, которое ты своей жене подарил?

Я смотрю себе под ноги, на ковер, на глупый узор из птиц и цветов.

Я поднимаю глаза. Дженис дает мне пощечину.

- Убирайся.