Восток, Запад

Хороший совет дороже рубина

На рассвете в последний вторник месяца авто­бус с еще включенными фарами въехал в город, подкатил к воротам британского консульства, и из него вышла мисс Рехана. Когда он затормо­зил, на дороге взвилось облако пыли, оседавшее долго, и, подобно вуали, скрывало ее красоту от всех чужих глаз до тех пор, пока нога мисс Реханы не ступила на землю. Автобус был весь в ярких затейливых завитушках, спереди, под ветровым стеклом, на нем красовалась зеленая с золотом надпись: "ВПЕРЕД, ПРИЯТЕЛЬ", а сзади: "ТАТАБАТА" и "О'КЕЙ. СЛАДКАЯ ЖИЗНЬ". На проща­ние мисс Рехана сказала водителю, что автобус у него прекрасный, после чего тот выскочил пе­ред ней и, театрально наклонив голову, придер­живал дверь, пока та не вышла.

Глаза у мисс Реханы были большие, блестя­щие, черные, таким не нужна была никакая сурь­ма, и когда Мухаммед Али, специалист по сове­там, их увидел, то ему вдруг показалось, будто он вновь помолодел. В свете занимавшегося утра смотрел Мухаммед Али, как мисс Рехана подошла к бородатому лалу, стоявшему возле ворот на страже в своей униформе хаки, с блестящими пу­говицами, в тюрбане с кокардой, и спросила его, когда откроется консульство. И лал, обычно не це­ремонившийся с вторничными женщинами, мисс Рехане отвечал почти вежливо:

— Через полчаса, — буркнул он себе под нос. — А может, через два часа. Кто ж его знает? Когда сахибы дозавтракают.

Пыльная площадка между автобусной оста­новкой и воротами консульства, как всегда к это­му часу в последний вторник месяца, уже почти вся заполнилась женщинами, среди которых редко у кого было открытое, как у мисс Реханы, лицо. Женщины робко держали за руку дядюш­ку или брата, а те, хоть и сами всего боялись, изо всех сил пытались это скрыть. Только мисс Ре­хана приехала без сопровождающего, но как раз она держалась без страха.

Мухаммед Али, который зарабатывал на жизнь тем, что продавал советы, выбирая себе из толпы тех, кто был на вид самый беспомощ­ный, на этот раз сам не заметил, как ноги по­несли его прямиком к этой странной, большеглазой, уверенной в себе девушке.

— Мисс, меня к вам направила воля небес.

Ничего не поделаешь. Значит, это судьба. Я и сам человек небогатый, но вам дам совет бесплатно.

Она еще раз улыбнулась.

— Тогда я, конечно, вас выслушаю. От подарков судьбы нельзя отказываться.

Он провел ее по ряду мимо киосков на дру­гой конец, где стоял его личный деревянный письменный стол на коротких ножках. Она ша­гала за ним, на ходу доедая пакоры из газетного кулька. Она даже не предложила ему угоститься.

Мухаммед Али положил подушку прямо на пыльную землю:

— Пожалуйста, присаживайтесь.

Девушка послушно села. Мухаммед Али обо­шел стол и сел по-турецки с другой стороны, спиной чувствуя на себе взгляды всех мужчин у киосков — а было их там человек не меньше двадцати, если не тридцать, но он точно знал, что все они сейчас завидуют ему, старому жули­ку, которому вручила свою судьбу прекрасная незнакомка. Он поглубже вздохнул, чтобы пере­вести дух.

— Назовите ваше имя, пожалуйста.

— Мисс Рехана, — сказала она. — Невеста Мустафы Дара, который живет в Лондоне, в Бредфорде.

— В Англии, в Бредфорде, — деликатно по­правил он. — Лондон такой же город, как, напри­ мер, Мултан или Бахавалпур. А вот Англия — страна, великая страна, где есть море, в котором живут самые холоднокровные рыбы в мире.

— Понятно. Благодарю вас, — серьезно ответила она, и ему показалось, будто в словах ее промелькнула насмешка.

— Вы уже заполнили анкету? Не позволите ли мне взглянуть?

Она протянула коричневый конверт, в кото­ром лежал аккуратно сложенный лист бумаги.

— Все у меня в порядке? — спросила она, и голос у нее впервые дрогнул.

Он похлопал ладонью по столу, чуть-чуть не коснувшись ее руки.

— Наверняка, — сказал он. — Однако сна­ чала дайте проверить.

Он закончил просматривать бумаги в ту ми­нуту, когда она доела свои пакоры.

— Все тип-топ, — наконец проговорил он. — Полный порядок.

— Благодарю вас, — сказала она, намереваясь подняться. — Пора пойти стать в очередь.

— Интересно, как вы себе это представляете? — громко воскликнул он, постучав пальцем себе по лбу. Думаете, все так просто? Подали анкету и — ах, да пожалуйста, мисс, — вам улыб­нутся и выдадут визу? Да там, куда вы идете, вас ждет разговор похуже, чем в полицейском уча­стке, уж можете мне поверить!

Тогда Мухаммед Али продолжил:

— Они спросят, сколько у него в доме комнат, какого цвета стены в ванной и по каким дням приезжает машина за мусором. Спросят имя приемной дочери тетки троюродного брата матери нашего жениха. А потом, чтобы смерить, то же самое спросят и у него. Если вы ошибетесь хоть раз, то не ждите ничего хорошего.

— Понятно, — сказала она, изо всех сил пытаясь совладать с голосом. — Что же вы мне посоветуете, уважаемый?

Обычно именно в этом мосте Мухаммед Али переходил на шепот и говорил, что знает в кон­сульстве одного человека, который — разумеет­ся, за плату — сам подготовит бумаги, поставит на них все печати, а потом сам перешлет их ей по почте. Дело было верное, и чаще всего беседа заканчивалась тем, что женщина протягивала ему либо золотой браслет, либо пятьсот рупий на хлопоты и, счастливая, уезжала.

Они у него все были издалека — обычно он выяснял, кто откуда приехал, прежде чем подхо­дил к этому моменту, а потом уже говорил смело, нисколько не боясь, что она рискнет во второй раз проделать такой путь в сотни миль. Женщи­на, довольная, отправлялась обратно в свой Лалукет или Саргодху, где начинала собирать ве­щи, а потом пусть и догадывалась, конечно, что Мухаммед Али мошенник, но время было поте­ряно, и ничего нельзя было сделать.

Жизнь, она тяжелая у всех, а старику оста­ется одна только хитрость. Мухаммед Али ни­чуть не страдал сочувствием к вторничным женщинам.

Однако его снова подвел собственный голос, который вместо того, чтобы завести как по писаному давно затверженную речь, принял­ся вдруг выбалтывать вслух его сокровенные тайны.

— Мисс Рехана, — к изумлению Мухаммеда Али, произнес его голос, — вы редкий человек, вы жемчужина, и для вас я сделаю то, чего, может быть, не сделал бы и для родной дочери. У меня есть один документ, с помощью которого вы решите все свои проблемы.

— Что же это за волшебный документ? — спросила она, а глаза ее при этом взглянули на него с откровенной насмешкой.

Дальше голос его зазвучал едва слышно.

— Британский паспорт, мисс Рехана. Подлинный, настоящий британский паспорт. У меня есть хороший приятель в консульстве — впишет имя, наклеит фотографию, и дело сделано! – торопитесь, складывайте вещи и добро пожало­вать в Англию!

Он действительно это сказал!

Тогда, значит, с ним может случиться все что угодно — он, значит, сошел сума. Мухаммед Али сейчас еще и отдаст его бесплатно и тогда останется только целый год кусать себе локти.

"Старый дурак, — сказал себе Мухаммед Али. — Только старые дураки и теряют голову из-за красивой девушки".

— Правильно ли я вас поняла? — проговорила она. — Вы предлагаете мне совершить пре­ступление...

— Я предлагаю, — перебил он, – ускорить события.

— ...совершить преступление, въехать в Лондон, в Бредфорд, в обход закона и чем самым утвердить английских сахибов и мысли о том, что их низкое мнение о нас справедливо? Разве это хороший совет, дедушка?

— В Англию, и Бредфорд, — грустно поправил он. — Нехорошо так относиться к подарку.

— А как еще я должна к нему относиться?

— Я бедный человек, бэби, и я решил сде­лать тебе подарок ради твоей красоты. Не плюй на него. Бери. Или откажись от своей затеи, вернись домой, забудь про Англию — не ходи в этот дом, не позволяй им себя унизить.

Но мисс Рехана уже поднялась и, не дослу­шав, направилась в сторону ворот, возле кото­рых толпились женщины, а потерявший тер­пение охранник кричал на них, чтобы стояли спокойно, иначе никого сегодня не примут.

— Глупость делаешь, — крикнул ей вслед Мухаммед Али.

Да как хочешь, мне-то что! — Крикнул он, чтобы она поняла, что он сделал ради нее все, что мог.

Она даже не оглянулась.

В этом вот беда нашего народа, — возопил тогда он. — Мало того, что мы нищие, что мы темные, так мы еще и не хотим ничему учиться.

— Что, Мухаммед Али? — сказала с другой стороны ряда тетка, которая торговала бете­лем. — Плохи твои дела? Ей-то, небось, нравят­ся помоложе?

В тот день Мухаммед Али ничего не заработал, потому что простоял весь день возле ворот в ожи­дании мисс Реханы. То и дело он принимался се­бя бранить: "Ступай отсюда, старый болван, она леди и даже и говорить-то с тобой не пожелала". Но все-таки он ее дождался.

— Салям, советчик-сахиб, — сказала ему мисс Рехана, направляясь к нему.

Вид у нее был такой же уверенный, как и ут­ром, на него, на Мухаммеда Али, она явно больше не сердилась, и он подумал: "Ах ты боже мой, слава Аллаху, кажется, повеяло. Значит, даже и у английских сахибов оттаяло сердце, едва они утонули в глубине ее глаз, и она получила визу". Он улыбнулся ей в ответ улыбкой, исполнен­ной надежды. А мисс Рехана улыбнулась в от­вет улыбкой, исполненной спокойствия.

— Дочь моя, мисс Рехана-бегум, — сказал он, — в счастливый час торжества примите мои поздравления.

Она вдруг ласково взяла его под руку.

— Пойдемте, — сказала она, — Позвольте мне поблагодарить вас за хороший совет, который вы мне дали, извиниться за свою грубость и угостить вас пакорами.

Они стояли на пыльном пятачке между воро­тами консульства и автобусом, который должен бьл отбыть ближе к вечеру. Кули привязывали на крыше скатки матрасов. Разносчик старал­ся всучить пассажирам любовные романы и травяные снадобья и громко хвалил и то, и дру­гое, преподнося их как средство от всех несча­стий. Совершенно счастливый Мухаммед Али имеете с мисс Рехаиой устроились на "пылесборнике", иначе говоря, на бампере, и примялись уплетать пакоры. Дневная жара пошла на спад.

— Нас обручили еще наши родители, — не­ожиданно начала мисс Рехана. — Мне тогда было девять лет. Мустафе Дару тридцать, но отец хотел, чтобы муж у меня был старше и заботил­ся обо мне так, как сам он заботился о матери, потому он и выбрал мне Мустафу-джи, которого считал человеком ответственным. Потом роди­тели у меня умерли, а Мустафа Дар отправился в Англию и сказал, что потом меня вызовет от­туда. С тех пор прошло много лет. У меня есть его фотография, но он для меня давно чужой человек. Я даже не узнала по телефону его голос.

Слушая, Мухаммед Али дивился ее рассказу, но в этом месте кивнул головой, понадеявшись в душе, что кивнул с умным видом.

— Ну, — сказал он, — в конце концом, родите­ли всегда стараются, чтобы детям жилось получ­ше. Ваши родители выбрали для вас хорошего честного человека, который сдержал слово и вас вызвал. Теперь вы познакомитесь, полюбите его... у вас вся жизнь впереди.

Заметив на этот раз горечь у нее в улыбке. Мухаммед Али был озадачен.

— А скажите, уважаемый, — заговорила мисс Редана, — почему это вы гак уверены в том, что мне дали визу?

Потрясенный, он поднялся.

— У вас... вы оттуда вышли с таким счастливым видом... Я и подумал... Прошу проще­ния... Неужели и вам дали от ворот поворот?

— Я ответила неправильно на все вопросы, — сказала она. — Что родинка не на той щеке, что ванная комната совсем не такая — я ее выдумала и обставила, как хотела. Одним словом, все переиначила, понятно?

— Что же теперь делать!? Куда вы теперь?

— Обратно в Лахор, вернусь на работу. Я работаю в одном большом доме няней у трех прекрасных мальчиков. Если бы я уехала, они загрустили бы.

— Какая беда! — воскликнул Мухаммед Али. — Я ведь предупреждал! Нужно было вам взять паспорт. А теперь, как это ни печально, я уже не в силах помочь. У них осталась анкета, и если они проверят, то и никакой паспорт не поможет... Все пропало, все пропало... Ах, ну если бы вы меня послушались! Все было бы хорошо.

— Не думаю, — сказала она. — И едва ли стоит так огорчаться.

Он стоял на пятачке на остановке автобуса и смотрел, как она ему улыбается сквозь заднее стекло, до тех пор пока облако пыли не скрыло ее из виду, не в силах отвести от нее глаз, потому что до сих пор никогда в жизни — в своей жаркой, длинной и трудной, безлюбой жизни — он еще не встречал такой открытой, счастливой улыбки.

Мисс, — начал он, — должно быть, и вы приехали за английской визой?

На пятачке между консульством и оста­новкой, где расположился короткий, всего в не­сколько палаток и киосков ряд со всякой вся­чиной, она стояла в самом его конце возле киоска с горячими закусками и с наслаждением ела острые, с красным перцем пакоры. Она повернулась на голос, заглянула в глаза Мухаммеду Али, и от ее взгляда у него тут же засосало под ложечкой.

—Да. И я за визой.

—Тогда позвольте дать вам совет. За очень скромную плату.

Мисс Рехана улыбнулась.

—Хороший совет дороже рубина, — сказа­ла она. — Увы, мне нечем платить. Я не бога­тая леди, я сирота.

—Доверьтесь моим сединам, — не отступился Мухаммед Али. — Я человек опытный. Возможно, мой совет вам понадобится.

Она покачала головой.

— Говорят же вам, у меня нет денег. Здесь столько женщин с родственниками, у которых наверняка есть деньги. Предложите свои услуги им. Хороший совет дорогого стоит.

Я спятил, подумал Мухаммед Али, потому что будто со стороны в эту минуту услышал, как его собственный голос, вдруг обретший са­мостоятельность, произносит:

— Правда?

Цветистая его тирада достигла цели. Девушка замерла, и у него появилась надежда провести в ее обществе еще несколько прекрасных минут.

Во второй раз он перевел дух, после чего про­изнес целую речь. Сахибы, поведал он, считают, что женщины, которые приезжают по вторни­кам за визой и утверждают, будто в Англии у них есть жених, либо водитель автобуса в Лутоне, ли­бо бухгалтер в Манчестере, все до единой обман­щицы и мошенницы.

Мисс Рехана возмутилась.

— Я им все расскажу, и они поймут, что я не такая!

Мухаммед Али даже содрогнулся от ужаса при мысли о том, к чему может привести такая на­ивность. Она воробышек, сказал он ей, а люди в консульстве ястребы, и глаза им закрывает клобук. Они будут задавать ей вопросы, сказал он, вопросы очень личные, такие, какие постес­нялся бы задать даже брат. Ее спросят, девственница ли она, а если нет, то что ее жених любит и каким словом ее называет в постели.

Мухаммед Али намеренно сгустил краски, чтобы она поняла, как они там за воротами се­бя ведут, и потом не растерялась, если бы ус­лышала что-то подобное. Но девушка осталась по-прежнему спокойна, и только рука ее, ле­жавшая на краю стола, слегка дрогнула.