Телефонная трубка лежала в кармане пижамы, Ирина специально сунула ее туда, чтобы не искать, когда раздастся долгожданный звонок. Он тренькнул тихонько и нежно, а ей показалось, будто рядом с ухом завопила зычная тревожная сирена, и она мгновенно и сильно перепугалась, так что ладони и лоб холодно и неприятно вспотели.
— Ирина Юрьевна, — голос Димы был глухим, каким-то мертвенно глухим, неживым, что ли, — у нас беда.
— Что? Что случилось? Говори, не тяни! Что-то с передатчиком?
— Не знаю, я еще к нему не подходил, незачем...
— Что значит незачем?
— Кабель срезали...
— Как? Кто? — Ирина, панически боясь поверить услышанному, как за узелки, пыталась зацепиться за слова, как будто бы они, эти короткие глупые слова-вопросы, отдаляли ее от осознания масштабов той беды, которую только что озвучил Дима.
— Кто? — Дима как-то очень горько усмехнулся. — Знать бы... А как?.. Элементарно. Видимо, автогеном.
— Подожди, подожди, — Ирина все еще пыталась за что-нибудь схватиться, иначе даже стоять прямо было трудно, — кабель же в трубе!
— Нет теперь никакой трубы, — вздохнул Дима. — И никакого кабеля. Приезжайте.
Собиралась Ирина быстро, но бестолково. Сначала натянула джинсы и свитер прямо на пижаму и некоторое время никак не могла сообразить, что за белая в горошек юбочка торчит из-под черного свитера. Уже закрывая дверь, почувствовала холод в ногах и обнаружила под джинсами босые ноги и домашних шлепанцах...
Всего минут сорок назад она проснулась от тишины. Вязкой, тревожной. Такой абсолютной и всепоглощающей, что сразу же, еще не вынырнув окончательно из очередного сна в реальность темной спальни, Ирина испугалась. Казалось бы, все должно быть наоборот: в такое безмолвие только и спать, но внутренний сигнал тревоги включался тут же, как только исчезали привычные звуки. И означало это только одно: снова вырубилось радио.
Каждую ночь, отправляясь спать, Ира делала звук тихим-тихим, чтобы было не разобрать ни слов, ни мелодии, но чтобы тем не менее радио присутствовало, то есть работало.
Немного полежав — а вдруг зазвучит! — Ирина встала, не зажигая света, добрела до гостиной. Так и есть. Из динамиков вырывалось лишь шипение и потрескивание. Сигнала не поступало. Никакого. Ни того, родного, который должен был тут быть, ни чьего-то чужого, который, отразившись от каких-то там полей, мог заползти на волну, неожиданно ставшую свободной. Следовательно, передатчик просто не работал.
Сразу стало неуютно и зябко. Как всегда бывало вот в такие ночные промежутки, когда радио замолкало. "Господи, как же я устала... Как же мне все это осточертело!" — по привычке подумала Ирина.
Домашний телефон Димы, радийного инженера, долго не отвечал. Четыре утра, самый сон... Наконец хриплый, заспанный голос в трубке недовольно пробормотал: "Да".
— Дима, у нас эфира нет, — виновато сказала Ирина. Она всегда чувствовала себя виноватой, когда вот так, среди ночи, звонила сладко спящему инженеру, чтобы сообщить об очередном ЧП.
— А? Что? — Дима явно не мог сразу проснуться и от того не понимал, кто ему звонит и почему.
— Поднимайся. У нас эфира нет.
— Давно? — Дима спросонья любил задавать глупые вопросы, и это Ирину всегда раздражало. Впрочем, сейчас ее злило скорее не это, а отсутствие эфира.
— Не знаю, я проснулась минут пять назад.
— Сейчас проверим.
В трубке послышался шорох, потом в ухо ворвались громкое шипение и треск, точно такие же, как шли из стоящих рядом динамиков. Недоверчивый Дима проверял эфир у себя дома. Треск стих, и снова возник Дима.
— Да, молчит...
— А я что говорю? Или ты думаешь, что мне делать нечего и я так развлекаюсь? — Теперь Ирина уже не сдерживалась, и ее недовольство было адресовано персонально Диме.
Хотя... При чем тут Дима? Он отличный инженер, и если что-то сломалось, значит, оно просто должно было сломаться... Или кто-то помог. Что тоже совершенно не исключалось. Ирина это прекрасно понимала, и именно это понимание не позволяло относиться к ситуации — по большому счету, рабочей, обыденной — как к неприятной неизбежности и только. Технику, если та вдруг стала выкаблучиваться, всегда можно починить. А вот если к поломке приложил руку человек...
— Уже собираюсь, — обреченно сказал Дима. — Черт знает что! Позвоню.
Позвонит Дима не раньше чем через час. Это Ирина знала точно. Пока соберется, пока доедет, пока поймет что к чему. Да, хорошо, если через час... Это в лучшем случае.
Начало пятого. Самое гнусное время! Спать? Ирина знала, что уснуть не сможет, пока не выяснится, что же там произошло, пока вместо шипения и треска на родной волне вновь не появится нормальная, приятная ночная музыка.
Читать в таких ситуациях она тоже не могла. Она вообще не могла ничего делать, когда вот так вот вдруг вырубалось радио. И так было последние пять лет. Не год и не два — пять... Если б кто-то тогда, пять лет назад, предупредил, что это будет ТАКАЯ жизнь... Что радио — господи, всего лишь радио, какая-то маленькая FМ-станция — станет определять все ее существование...
На кровати, вольно раскинувшись и тихонько похрапывая, спал муж. Ирина среди сна слышала, как он пришел, чем-то гремел на кухне, потом тяжело плюхнулся рядом. Это и было-то, наверное, всего час назад. Последние месяцы у Валеры что-то не ладилось на работе, он часто ездил в командировки, а если находился в городе, то возвращался домой в два-три часа ночи, когда Ирина уже спала. На Ирины вопросы не отвечал, досадливо бурча, что все в порядке, выпивал традиционное прихваченное в киоске пиво и засыпал мгновенно и мертво. Утром, когда она уходила на работу, он еще спал, поэтому они практически не виделись. В выходные график их семейной жизни был примерно таким же, с той лишь разницей, что он вставал, когда Ира была дома, завтракал и — уезжал по делам.
Они прожили вместе целую жизнь, больше двадцати лет. Конечно, с той сумасшедшей юной поры, когда их захлестнула яркая и всепоглощающая любовь вкупе с ненасытной страстью, прошло слишком много времени. И это время было разным — счастливым и не очень, спокойным и бурным — разным, но неизменным оставалось одно: они всегда были нужны друг другу и в любой момент жизни каждый мог рассчитывать на поддержку и понимание другого. Ирине иногда не хватало бурных ночей и опьяняющих ласк, но они слишком уставали оба, а жизнь, как назло, все никак не становилась проще и спокойнее. И тем не менее с самого первого дня знакомства и посейчас человека ближе и роднее у Ирины Мальцевой не было.
В иное время, услышав Ирину возню и ночные хождения по квартире, Валера обязательно бы проснулся, спросил, успокоил. А теперь он просто спал, и Ирина, понимая, как поздно он пришел и как устал, старалась ходить на цыпочках, чтобы случайно не потревожить его сон. Знала ведь, что сейчас он не проснется, хоть устрой под окном артиллерийский салют, но все равно — старалась не шуметь. По привычке. Их единственный сын Васька уже два года учился в Москве. Дом без него был пустоват и тих, и хотя они оба, и Ира, и Ва1ера, проводили большую часть времени на работе, ничего дороже вот этого теплого ласкового уюта, родных привычных стен, единственно дававших ощущение полной защищенности и покоя, в жизни Ирины не существовало. Завтра Валера должен был улететь в очередную командировку на целых две недели. Ирина еще с вечера собрала все необходимое, надеясь, что утром они вместе позавтракают, поговорят, а потом она его проводит... Проводила! Она посмотрела на очень знакомое и какое-то странно счастливое во сне лицо мужа, тихонько прикрыла дверь и пошла на кухню.
Надо было чем-то отвлечь себя от зловещего шипения динамиков. От мыслей, тягучих и неприятных... Казалось бы, чего проще? Подойди, нажми кнопку на пульте и выключи радио вообще. Или переключись на другую волну... Увы, и этого Ирина позволить себе не могла. Потому что каждую секунду ждала, неосознанно, но ждала: вот сейчас произойдет чудо и вместо шипения пойдет звук. С такими знакомыми джинглами, заставками, промками... И окажется, что просто на время отключали свет, а теперь его дали. Или сгорел какой-нибудь предохранитель, и умная машина, поразмыслив, сама перешла на резервный. Да мало ли какие причины могут быть у внезапного отключения, а потом такого же внезапного включения сложной электроники...
По единственному работающему кабельному телевизионному каналу показывали порнушку. Мощный полосатый блондин пользовал двух пышнозадых негритянок. Девушки картинно закатывали глаза, стонали, блондин же, напротив, сохранял абсолютное присутствие духа, профессионально исполняя привычную работу.
На щиколотке одной из участниц увлекательного действа в такт стонам позвякивал браслет с колокольчиками. Голос замирал, а колокольчики еще продолжали звенеть.
Само наличие такой откровенной порнухи на общедоступном канале Ирину удивило. Местная телекомпания "Пульс" вроде бы такого раньше себе не позволяла.
Ирина покопалась в видеокассетах, выудила одну из своих любимых — "Формулу любви" — и включила видик. Кофе в такую рань она пить не умела. Чай, впрочем, тоже. Она вообще ничего не умела делать, проснувшись в четыре утра оттого, что вдруг замолчало радио. Поглядела на часы, прикинула время: Дима уже должен доехать, значит, скоро позвонит. Скоро все будет ясно. И радио заработает. И она успокоится. И все будет хорошо.
Увы, ничего хорошего в этот день ее не ждало.