Галактика в огне: Роман

ИМПЕРАТОР ЗАЩИТИТ
ДОЛГАЯ НОЧЬ
МУЗЫКА СФЕР

Я был там, — сказал Титус Кассар, и его сла­бый, дрожащий голос был едва слышен в дальних уголках зала.— Я был там, когда Хорус отвернулся от Императора.

Его слова исторгли общий вздох ужаса у со­бравшихся последователей учения Божественно­го Откровения, и все, как один, склонили голо­вы, согнувшись под тяжестью жестокой истины. В дальнем ряду зала — пустующего склада на одной из нижних палуб флагмана Воителя, "Ду­ха мщения", — Кирилл Зиндерманн поморщился при этих словах Кассара. Парня никогда бы не взяли в итераторы, но в его словах звучит не­поколебимая уверенность человека, не сомневаю­щегося в своей правоте.

Этой уверенности Зиндерманн завидовал.

Сам он уже много месяцев не чувствовал ни­чего похожего.

Будучи главным итератором Шестьдесят треть­ей экспедиции, Кирилл Зиндерманн должен был пропагандировать Имперские Истины Великого Крестового Похода, убеждая приведенные к Со­гласию миры в преимуществах имперского прав­ления и величии Империума. Это была благород­ная миссия — нести в самые отдаленные уголки непрерывно разраставшегося Империума Челове­чества свет разума и знания.

Но в какой-то момент все изменилось.

Зиндерманн не понимал, когда это все нача­лось. На Ксенобии? На Давине? На Аурее? Или на какой-то другой из множества планет, приве­денных к Согласию? Когда-то Кирилл был известен как непреклон­ный проповедник светских идей, но времена из­менились, и Кирилл все чаще вспоминал Сахлониума, суматуранского философа, который за­давался вопросом: почему свет новой науки не проникает так далеко, как поверья старых колду­нов? Монотонная проповедь Титуса Кассара снова завладела вниманием Зиндерманна. Высокий и угловатый, Титус носил форму модератора, одно­го из старших офицеров "Диес ире", титана клас­са "Император". Зиндерманн подозревал, что сво­им положением в рядах последователей Божест­венного Откровения Кассар был обязан высокому званию и дружбе с Эуфратией Киилер. Новый статус оказался ему явно не по зубам.

Эуфратия Киилер — фотограф, проповедник...

Святая.

Он вспомнил о своей первой встрече с Эуф­ратией, отважной и очень самоуверенной женщи­ной, на посадочной палубе перед спуском на поверхность Шестьдесят Три Девятнадцать. Тогда они оба и представить себе не могли, какой ужас ожидает их в Шепчущих Вершинах.

Вместе с капитаном Локеном они столкнулись с порождением варпа, чудовищем, завладевшим телом Ксавье Джубала. Позже Зиндерманн попы­тался осознать произошедшее и с головой зарыл­ся в книги в поисках ответа, надеясь выяснить природу жуткого явления. У Эуфратии такого убежища не было, и она обратилась за утешением к религии — набирающему силу Божественному Откровению.

Культ, провозгласивший Императора живым богом, из разрозненных ячеек быстро превра­щался в мощное движение, которое, к ярости Воителя, распространилось по всем экспедициям Великого Похода. И если прежде Божественное Откровение испытывало недостаток, так ска­зать, в материальных доводах, то в лице Эуф­ратии Киилер была найдена первая мученица и святая.

Зиндерманн хорошо помнил день, когда свои­ми глазами увидел Эуфратию, не отступившую перед кошмарным чудовищем, вырвавшимся из врат Эмпиреев, и, более того, заставившую его убраться обратно. Он видел и смертоносное пла­мя, охватившее Эуфратию, и ослепительный луч, бьющий из серебряного талисмана в форме им­перского орла. Не он один стал свидетелем чуда: его видела Инг Мае Синг, главный астропат фло­тилии, и еще дюжина солдат. Слухи быстро рас­пространились по кораблю, и за одну ночь Эуфратия в глазах верующих стала святой, иконой, к которой можно было прикоснуться в этом от­даленном уголке Вселенной.

Кирилл и сам не понимал, зачем, рискуя быть узнанным, пришел на это собрание, вернее, на службу, религиозную церемонию. Деятельность Божественного Откровения была запрещена, и, если бы о поступке Зиндерманна узнал кто-то из посторонних, его карьере итератора пришел бы конец.

— А теперь давайте задумаемся над словом Императора, — продолжал Кассар, заглядывая в небольшой томик в кожаном переплете.

Книга напомнила Зиндерманну блокноты мар­ки "Бондсман № 7", столь ценимые Игнацием Каркази, погибшим поэтом, автором скандальных стихов. Тех самых, которые, как подозревала Мерсади Олитон, и привели поэта к гибели.

По мнению Зиндерманна, учение Божествен­ного Откровения едва ли было менее опасным.

— Сегодня среди нас есть новообращенные, — объявил Кассар, и Зиндерманн ощутил направленные на него взгляды собравшихся.

Несмотря на то что итератор привык считать своей аудиторией народы целых континентов, на этот раз внимание людей его несколько смутило. — Вполне естественно, что люди, впервые ощутившие потребность поклониться Императо­ру, задают вопросы, — продолжал Кассар. — Они понимают, что Император должен быть богом, по­скольку обладает божественным могуществом, на­много превосходящим способности любого из лю­дей, но за пределами этого понятия они блуждают во тьме.

По крайней мере, с этим Зиндерманн не мог не согласиться.

— Вот один из наиболее часто задаваемых вопросов: "Если Император действительно яв­ляется богом, то как Он проявляет свою боже­ственную силу? Мы не видим, чтобы Его рука простиралась с небес, и лишь немногие из нас удостоились чести лицезреть Его лик. Неужели Он не заботится о своих подданных?" Эти лю­ди не в силах осознать неверность такой поста­новки вопроса. Длань Императора прикасается к каждому из нас, и все мы должны возносить Ему молитвы. В глубинах варпа несокрушимый дух Императора ведет борьбу с темными сила­ми, которые грозят вырваться и поглотить всех нас. На Терре Он творит чудеса, способные нес­ти мир и просвещение всей Галактике, способ­ные воплотить все наши мечты. Император ве­дет нас, учит нас, но более всего — Император нас защищает.

— Император защищает! — произнес друж­ный хор голосов.

— Дорога Божественного Откровения, вера в Божественное Слово Императора — нелегкий путь. Имперские Истины неумолимо отторгают невидимое и неведомое, но Божественное Откро­вение требует силы воли, чтобы верить в то, чего мы не в состоянии увидеть. Чем дольше мы смот­рим во тьму Галактики и живем лишь при свете пламени ее завоевания, тем яснее понимаем, что лишь божественность Императора есть единст­венно верная истина. Мы не ищем Божественно­го Слова, мы просто слышим его и должны ему следовать. Вера — это не верность знамени, не теория, подлежащая обсуждению, это нечто в глубине наших душ, нечто сложное и неизмен­ное. Божественное Откровение есть выражение этой веры, и, лишь познав Божественное Слово, мы сможем понять путь, предопределенный чело­вечеству Императором.

"Прекрасные слова,— подумал Зиндерманн. — Прекрасные слова, идущие от самого сердца".

Он видел, что незамысловатая проповедь глу­боко проникла в души всех собравшихся. Опыт­ный оратор, обладай он такой же верой, с этими словами мог бы покорить целые миры.

Кассар не успел больше ничего сказать, так как из лабиринта коридоров, ведущих к забро­шенному складу, послышались выстрелы. Про­поведник обернулся и увидел, как с грохотом распахнулась железная дверь и в помещение во­рвалась женщина, в глазах которой была па­ника.

Собрание ошеломленно замерло, взгляды при­сутствующих обратились на Кассара, словно тот мог объяснить происходящее. Но проповедник на­ходился в таком же замешательстве, что и осталь­ные.

— Они обнаружили вас! — воскликнул Зин­дерманн, осознав, что происходит.

— Уходите быстрее! — закричал Кассар. — Разбегайтесь по разным коридорам!

Зиндерманн спешно стал пробираться сквозь перепуганную толпу к тому месту, где стоял Кассар. В руках некоторых верующих появи­лись винтовки, и Зиндерманн узнал солдат Имперской армии. Остальные были членами кора­бельной команды, и итератор, хорошо изучив­ший религиозные течения, понимал, что люди в случае необходимости будут отчаянно защищать свою веру.

— Пойдемте, пора выбираться отсюда, — ска­зал Кассар и потащил пожилого итератора к одному из запасных выходов. — Не тревожьтесь, Кирилл, — добавил он, заметив беспокойство на лице своего спутника, — Император нас защи­тит.

Болты ударили в потолок, и яркие вспышки осветили стены. Бросив взгляд через плечо, Зиндерманн заметил у входа массивную фигуру во­ина Астартес. При одной мысли о том, что их врагами могли оказаться эти непревзойденные солдаты, сердце Зиндерманна дрогнуло.

Он торопливо устремился вслед за Кассаром в извилистый боковой коридор, ведущий через не­сколько бронированных дверей к недрам огром­ного корабля. "Дух мщения" был колоссальным сооружением, и Зиндерманн до недавних пор по­нятия не имел о существовании этих помещений с голыми мрачными стенами, столь сильно отли­чавшими их от великолепия верхних палуб.

— Ты знаешь, куда идти? — хрипло спросил он Кассара.

Дыхание пожилого итератора вырывалось из груди частыми короткими толчками, а ноги уже дрожали от непривычной нагрузки.

— В машинное отделение, — бросил Кассар. — Здесь целый лабиринт всяких складов, подсобок и переходов, и в команде машинистов у нас есть друзья. Проклятье, ну почему они не хотят про­сто оставить нас в покое?

— Потому что они вас боятся, — ответил Зиндерманн. — Как и я боялся совсем недавно.

— Вы уверены в этом? — спросил Хорус, примарх Легиона Сынов Хоруса и Воитель Империума.

Его голос эхом раскатился по обширному залу стратегической палубы "Духа мщения".

— Настолько, насколько это возможно, — от­ветила Инг Мае Синг, главный астропат Шесть­десят третьей экспедиции.

Ее лицо казалось изможденным и осунувшим­ся, и невидящие глаза глубоко утонули в запав­ших глазницах. Необходимость посылать сотни телепатических сообщений через всю Галактику отнимала у нее невообразимое количество сил. Помощники астропата, в таких же развевающихся белых балахонах, собрались вокруг своего лидера и беззвучно шевелили губами, словно повествуя об ужасных образах, заполнявших их головы.

— Сколько у нас осталось времени? — спро­сил Хорус.

— Об этом трудно судить точно, как и обо всем, что связано с варпом, — ответила Инг Мае Синг.

— Госпожа Синг, — холодно произнес Хорус, — точность — это все, что мне от вас требуется, и теперь больше, чем когда бы то ни было. Направ­ление Великого Крестового Похода после таких известий должно резко измениться, и в случае ва­шей ошибки оно изменится в худшую сторону.

Хорус коротко рассмеялся и, не скрывая рез­кого акцента уроженца Хтонии, сказал:

— Это меня не удивляет. У Волка есть голова на плечах, и ничто не может помешать ему пре­подать урок Магнусу. А что с остальными?

— Вулкан и Дорн возвращаются на Терру.

Остальные примархи продолжают свои кампании.

— Ну, хоть здесь все в порядке, — вздохнул Хорус, но тотчас нахмурился, — А что слышно от главного фабрикатора?

— Прошу меня простить, Воитель, но мы не получили ни одной весточки с Марса. Мы попы­таемся осуществить контакт механическими сред­ствами, но на это уйдет несколько месяцев.

— Это ваша недоработка, Синг. Связь с Мар­сом чрезвычайно важна.

В последние недели Инг Мае Синг передавала множество закодированных телепатических по­сланий с "Духа мщения" к генералу-фабрикатору Келбор-Халу. И хотя их содержание остава­лось для нее недоступным, окрашивающие их эмоции были совершенно ясны. Что бы ни пла­нировал Воитель, механикумы играли в его замыслах ключевую роль.

Хорус заговорил снова:

— А остальные примархи, они получили мои приказы?

— Получили, мой господин, — ответила Инг Мае Синг, с трудом скрывая замешательство. — Ответ лорда Жиллимана, примарха Ультрамаринов, был простым и ясным. Они уже приблизились к скоплению Калт и готовы к высадке.

— А Лоргар? — спросил Хорус.

Инг Мае Синг немного помедлила, словно не в силах сформулировать следующий ответ.

— Его послание переполнено выражениями...

гордости и повиновения, причем очень сильны­ ми, почти фанатичными. Он подтверждает полу­чение приказа атаковать и быстро приближается к Калту.

Инг Мае Синг по праву гордилась своим само­обладанием, совершенно необходимым тому, кто должен работать с варпом и постоянно держать под контролем свои эмоции, но даже ей не уда­лось скрыть свое смущение.

— Вас что-то беспокоит, госпожа Синг? — спросил Хорус, словно читая ее мысли.

— Мой господин?

— Мне кажется, мои приказы вас тревожат.

— Это не мое дело — проявлять беспокойство или иные чувства, мой господин, — безучастно от­ветила Инг Мае Синг.

— Правильно, — согласился Хорус. — Это не ваше дело, и все же мне кажется, что вы сомне­ваетесь в правильности моих действий.

— Нет! — воскликнула астропат. — Но я не могу не ощущать тяжести передаваемых сообще­ний, не могу не чувствовать груза крови и смер­ти, заключенного в каждом послании. Передавая их, я словно дышу дымом пожарищ.

— Вы должны доверять мне, госпожа Синг, — сказал Хорус. — Вы должны верить, что все мои шаги предприняты ради блага Империума. Пони­маете? — Понимание тоже не относится к моим обя­занностям, — прошептала Инг Мае Синг. — Мой долг в Великом Крестовом Походе состоит в вы­полнении воли Воителя.

— Это правильно, но, прежде чем я вас отпу­щу, вы должны мне кое-что рассказать.

— Да, мой господин?

— Расскажите мне об Эуфратии Киилер,— приказал Хорус. — Расскажите о той, кого назы­вают святой.

— Мой господин, я не могу дать вам точного ответа, но уверена, что уже через несколько дней варповые штормы скроют от нас звезды, — сказа­ла Инг Мае Синг, игнорируя скрытую в словах Воителя угрозу.

Она не могла видеть его лица, но ощущала враждебное присутствие юстаэринцев - термина­торов Первой роты Сынов Хоруса, скрывавшихся в тени стратегической палубы.

— Спустя несколько дней мы едва ли увидим звезды, — повторила Инг Мае Синг. — Наши мыс­ли и сейчас едва пробиваются сквозь бездну, а навигаторы утверждают, что уже сейчас с трудом прокладывают курс флотилии. Скоро Галактика скроется во тьме космической ночи.

Хорус в гневе сжал кулаки:

— Вы понимаете, что вы говорите? Это вели­чайшая угроза для всего Великого Похода.

— Я просто излагаю то, что вижу. Воитель.

— Если вы ошиблись...

Угроза не была пустым запугиванием — как и всякая угроза, исходившая от Воителя. Было вре­мя, когда гнев Хоруса не выплескивался столь откровенно, но ярость, звеневшая в его голосе, доказывала, что те времена давно прошли.

— Если мы ошибаемся, мы готовы ответить.

Так было всегда, и ничего не изменилось.

— А что мои братья-примархи? От них есть новости?

— Мы не смогли установить контакт с достой­ным Сангвинием, — ответила Инг Мае Синг, — и Леман Русс ничего не доложил о своем походе против Тысячи Сынов.