Путеводитель по роману Михаила Булгакова "Мастер и Маргарита"

ЧИТАТЕЛЮ

Несколько слов об идее и истории создания этой книги. В ее основу легла работа моего покойного мужа филолога Георгия Александровича Лесскиса (1917-2000) "Триптих М. Булгакова о русской революции. "Белая гвардия", "Записки покойника", "Мастер и Маргарита". Комментарии" (М., ОГИ, 1999). Она была построена по принципу комментариев Ю.М. Лотмана к "Евгению Онегину" и содержала примечания к конкретным фрагментам текста трех романов.
В работе над той книгой я принимала большое участие - не случайно муж посвятил мне этот свой труд1. В частности, сама идея связи трех центральных романов Булгакова была подсказана мною. Все три романа - о катастрофе, произошедшей в нашей стране в первой трети XX века. "Белая гвардия" - роман о революции. "Записки покойника" - о том, как писатель Максудов пишет эту самую "Белую гвардию" ("Черный снег"), и о его трагической судьбе, вполне реалистически описанной. "Мастер и Маргарита" - мистерия, которая помещает российские события в контекст мировой истории, решает судьбу Максудова-Мастера в философско-мистическом ключе и описывает апокалиптический финал тех процессов, зарождение которых соотнесено не только с "Белой гвардией", но и с началом новой эры.
Мне очень хотелось, чтобы муж продолжил свою работу над Булгаковым и превратил книгу в "Булгаковскую энциклопедию". Однако этому не суждено было осуществиться: Георгий Александрович был всецело поглощен последней своей работой - книгой о Льве Толстом (опубликована она была уже посмертно: Т. Лесскис. Лев Толстой (1852- 1869). Вторая книга цикла "Пушкинский путь в русской литературе". М., ОГИ, -2000).

Совместная филологическая работа была для нас привычна. (См. составленную и откомментированную нами книгу: А.С. Пушкин. Переводы и подражания. Комментированное издание с текстами источников на языке оригинала (М., "Радуга", 1999), а также ряд статей о структуре и семантике повествовательных форм, которые были опубликованы в "Известиях АН СССР. Серия литературы и языка".)

И я решила, уже после смерти мужа, продолжить его работу над Булгаковым.
В результате родилась новая книга. Хотя она посвящена лишь одному, последнему из романов "триптиха", текст принципиально увеличился в объеме, появились темы, совершенно не затронутые, да и неуместные, в постраничных комментариях, появились новые, а подчас и полемические, по отношению к монографии Г. Лесскиса, интерпретации. Иллюстративный ряд существенно дополняет словесный.
Но самое большое отличие, пожалуй, связано с тем, что я работала над этим текстом в совсем другое время. Для Георгия Александровича, человека, пережившего сталинскую эпоху, попавшего в 1938 году в застенки "Таганки" прямо со студенческой скамьи и на собственном опыте знакомого с методами работы "одного из московских учреждений", человека, уничтожившего в конце 40-х годов из страха пов!ор-ного ареста свой сатирический памфлет "Ортодокс", Булгаков был прежде всего обличитель ненавистного ему режима - режима, который губит творческую личность. На сатирическом аспекте романа и противостоящей "московскому аду" нравственной проповеди Иешуа Га-Ноцри и был в основном сосредоточен его комментарий. Мистический, оккультный пласт романа, сообщающий ему вневременную значимость и глубину, в значительной степени был оставлен без внимания. В настоящем Путеводителе я постаралась восполнить этот пробел (не допуская при этом перегибов, к сожалению нередких в последние годы в работах, посвященных Булгакову). У меня была и сверхзадача.
Роман "Мастер и Маргарита" за многолетнюю работу над ним чудесным образом "сросся" с жизнью писателя. Стилистические и жанровые переходы в романе от сатиры к лирике, от буффонады к трагедии отражают, как мне представляется, и образ жизни его создателя.
И в Путеводителе мне хотелось отразить ту атмосферу, в которой десять с лишним лет Булгаков работал над своим произведением. Ведь все это время писатель и его близкие жили сбоей тяжелой, но и уютной жизнью. Топили печи, заклеивали окна, играли в карты и "блошки", подбирали бродячих кошек и собак, музицировали, "вертели столики", разыгрывали друзей, писали шуточные стихи, устраивали елки...
А рядом и одновременно с этим были обыски, слежка, доносы, газетная травля, боязнь одиночества, лечение у гипнотизера, аресты друзей, горечь непризнания, уничтожение рукописей...
Эти самые "свет и тень", без которых, как утверждает Воланд, не было бы и жизни на земле. И вот "финский нож", упомянутый, в дружеском письме Павлу Попову, всплывает как образ в "закатном романе". А Маргарита дубасит молотком по окнам того самого "Дома Драмлита", в котором Булгакову не дали квартиру... И если страшно без провожатых выходить на улицу, то можно поиздеваться над сотрудниками "одного из московских учреждений", заставив их без толку торчать в подворотне или палить в "бессмертного" инфернального кота.
Это понимание, "из какого сора" вырастает гениальный роман, мне и хотелось передать в Путеводителе.
Теперь оговорюсь. Хотя на переплете стоят только две фамилии, в книге отражен коллективный труд множества булгаковедов, российских и зарубежных, интерпретировавших это многогранное произведение. Помимо помещенной здесь библиографии, в тексте разбросано немало конкретных отсылок, так как авторы Путеводителя не претендуют на открытия и наблюдения, сделанные другими исследователями.
И все же несколько работ хочу отметить особо.
Прежде всего это труды первопроходца отечественного булгаковедения М.О. Чудаковой. Ее "Жизнеописание Михаила Булгакова" и по сей день остается непревзойденной классикой жанра. А проделанный, ею титанический труд по реконструкции ранних редакций романа позволяет нам проследить эволюцию замысла, что очень важно для понимания романа в целом. Надо прямо признать, что без работ М. Чудаковой публикация ранних редакций В. Лосевым в книге: Михаил Булгаков. "Мой бедный, бедный мастер..." - была бы невозможна.
Ценный фактографический материал содержится в книгах Б. Мягкова "Булгаковская Москва" и "Родословная Михаила Булгакова".
С сожалением должна сказать, что в заслуживающей внимания монографии Б. Соколова "Расшифрованный Булгаков. Тайны "Мастера и Маргариты"" на 600 с лишним страниц текста нет ни единой отсылки к другим работам и лишь полторы странички "Краткой библиографии". У наивного читателя создается впечатление, что один Соколов наконец-то "расшифровал" роман, тогда как значительная часть изложенного там материала давно уже существовала в научном обороте.
И еще: "Расшифрованный Булгаков" - самонадеянное и в принципе неточное название. Текст "Мастера и Маргариты" не поддается однозначной расшифровке, как, впрочем, и любое великое произведение искусства. И важно не расшифровать, а хотя бы обозначить возникающие в нем ассоциативные ряды, выявить принципиальную многомерность текста, его открытость самым неожиданным сопоставлениям и интерпретациям.
Для понимания поэтики "Мастера и Маргариты" это особенно важно.
Все во всем - так построен этот роман. Гражданин скрутил кота и пинками заставляет его на задних лапах идти в милицейский участок. Б. Гаспаров сравнивает этот эпизод с шествием Иешуа на Голгофу. Далековато? - Пожалуй. Но допустимо? — Вполне. (Надо сказать, что, несмотря на спорность некоторых его интерпретаций, именно Б. Гаспаров в цикле статей под общим названием "Из наблюдений над мотивной структурой романа М.А. Булгакова "Мастер и Маргарита"", пожалуй, первым указал продуктивный подход к анализу булгаковского текста. В этом ключе продолжают успешно работать и тартуские исследовательницы И. Белобровцева и С. Кульюс.)
"Да сожги ты этот пергамент!" - умоляет Иешуа Левия Матвея. В московских главах Мастер сжигает рукопись романа. Случайна или не случайна эта параллель? Представляется, нет. И пергамент, кстати, козлиный. Опять ассоциация с чертом, с "копытом консультанта"... Случайно? И почему сжечь? Получается - Евангелие сжечь? Далее — наши догадки. За Булгакова. Точный ответ все равно не будет найден не "расшифруем"!
Однако не это главное. Важно, что сама постановка вопросов, констатация перекличек дает представление о принципиальной многозначности текста. И это подтолкнет читателя задуматься над глубиной романа и, возможно, в который раз взять в руки зачитанную до дыр книгу и с изумлением обнаружить в ней что-то новое. Ибо смысл этого произведения неисчерпаем.

Ксения Атарова