Джевдет-бей и сыновья

ЧАСТЬ I
Предисловие

Глава 1
УТРО

«И рукава, и спина... И весь класс... И простыни... Ай-ай-ай, вся кровать мокрая! Да, все промокло, я и проснулся» — бормотал Джевдет-бей. Все было мок­рым, как в только что виденном сне. Ворча про себя, Джевдет-бей перевернулся на другой бок, вспомнил, что ему снилось, и вздрогнул. Во сне он снова был уче­ником начальной школы в Куле — сидел за партой, а напротив стоял учитель. Джевдет-бей приподнял го­лову с влажной подушки и сел в кровати. «Да, мы сиде­ли, учитель стоял. Вся школа была по колено в воде, — сказал он вслух. — Почему? Потому что протекал потолок. С потолка лилась соленая вода, текла по моему лбу, по груди, растекалась вокруг. А учитель тыкал в меня указкой и говорил классу: „Всё из-за этого Джевдета". Вспомнив, как в него тыкали указкой, как все одноклассники, повернув головы, презрительно и осуждающе на него смотрели (взгляд старшего брата был самым презрительным и осуждающим), Джевдет-бей вздрогнул. Однако учитель, которому ничего не стоило в один присест избить весь класс на фалаке, который одной пощечиной мог свалить ученика на­земь, все-таки никак не наказывал его, Джевдета, за льющуюся с потолка воду. «Я был не похож на дру­гих— всегда один, все меня презирали, — размышлял Джевдет-бей. — Но никто не посмел меня и пальцем тронуть, хотя вода растеклась по всей школе!» Страш­ный сон вдруг пробудил в нем приятные воспомина­ния. «Да, я был не как все, всегда один — но наказать меня не могли». Вспомнив, как однажды он забрался на крышу и побил черепицу, Джевдет-бей встал с кровати. «Побил черепицу. Сколько лет мне тогда было? Семь. А сейчас мне тридцать семь, я помолвлен и скоро женюсь». Вспомнив о своей невесте, Джевдет-бей испы­тал приятное волнение. «Да. скоро мы поженимся, и... Э, да что это я! Опоздал!» Чтобы узнать, который час, он сначала метнулся к окну, раздвинул шторы и выглянул на улицу. За окном был туман, исходящий странным призрачным сиянием. Солнце, стало быть, уже взошло. И тут, злясь на себя за то, что никак не может избавить­ся от старой привычки определять время по солнцу, он посмотрел на часы: пол-первого. «Господи, как бы не опоздать!» И Джевдет-бей побежал в уборную.

Умывшись и приведя себя в порядок, Джевдет-бей еще больше взбодрился. За бритьем он снова размыш­лял о своем сне; потом, вспомнив, что сегодня предсто­ит идти в особняк Шюкрю-паши, решил надеть новый костюм, рубашку с накрахмаленным воротничком, гал­стук, который полагал самым элегантным, и феску, за­казанную к церемонии помолвки. Посмотревшись в не­большое настольное зеркало. Джевдет-бей решил, что выглядит именно так, как надо — и все-таки ему стало немного грустно. В том. что он с таким волнением на­ряжается, собираясь идти в дом своей невесты, было нечто смешное. Все еще ощущая легкую, безобидную грусть, Джевдет-бей снова раздвинул шторы. Туман окутал минареты мечети Шехзадебаши, но купол вид­нелся довольно отчетливо. Виноградные лозы, увившие решетку в соседнем саду, казались зеленее, чем обычно. «Жаркий будет денек!» — подумал Джевдет-бей. У ре­шетки сидела кошка и лениво вылизывалась. Вспом­нив о своей двухместной карете, Джевдет-бей высунулся из окна: так и есть, уже подана. Лошади помахивали хвостами, кучер в ожидании сидел у ворот и курил. Рас­совав по карманам пачку сигарет, зажигалку и бумаж­ник, Джевдет-бей еще раз взглянул на часы, тоже поло­жил их в карман и вышел из комнаты.

По обыкновению громко топая, он спустился по ле­стнице, где его, опять-таки как обычно, поджидала, заслышав шум, улыбающаяся Зелиха-ханым с вестью о том, что завтрак уже готов.

Стараясь сохранять внушительный вид, Джевдет-бей сказал:

— Милая Зелиха-ханым, у меня совсем нет време­ни. Ухожу.

— Как же так, не перекусив-то? — расстроилась старушка. Однако, увидев решительное выражение на лице Джевдет-бея, она скрылась на кухне.

Джевдет-бей проводил ее печальным взглядом, но сразу на улицу не вышел. Он думал о том, что после свадьбы от Зелихи-ханым придется как-то избавиться. Она приходилась ему дальней родственницей — очень дальней. — но с тех пор, как они поселились под одной крышей, между ними установились отношения, похо­жие на отношения матери и сына. В Хасеки у него были и гораздо более близкие родственники, но девять лет назад, когда Джевдет-бей купил этот дом, он пригласил жить с ним именно Зелиху-ханым, поскольку решил, что она будет меньше вмешиваться в его дела. Старуш­ка, у которой не было ни семьи, ни денег, поселилась на первом этаже маленького деревянного домика, в ко­тором было всего четыре комнаты. За крышу над голо­вой она прибиралась и готовила. Оглядывая обжитый Зелихой-ханым этаж, Джевдет-бей раздумывал, как бы уговорить ее с ним расстаться. После свадьбы она оста­ваться с ним не могла, поскольку продуманная Джевдет-беем модель семейной жизни не предусматривала наличия подобной персоны. Согласно этой модели, до­машняя прислуга должна относиться к Джевдет-бею как к хозяину, а вовсе не как к сыну. Зелиха-ханым, ви­димо, догадывалась, что, женившись, продав дом и пе­реехав на другой берег Золотого Рога, Джевдет-бей по­старается от нее отделаться, и поэтому в последнее вре­мя стала еще более старательной и усердной. Вот она уже спешит из кухни с тарелкой в руках:

— Сыночек, я бы тебе кофе приготовила. Всего ми­нутку...

— Нету меня времени, совсем нет! — ответил Джев­дет-бей и, улыбнувшись, взял с тарелки веселый с виду, как и начинающийся день, хлеб с вишневым вареньем. Поблагодарив Зелиху-ханым, он снова улыбнулся, а вы­ходя, понял, что улыбнулся не с любовью, а с жалостью, и ему стало не по себе. Ему захотелось что-нибудь ска­зать Зелихе-ханым, и он, вернувшись, сообщил, что, возможно, вернется поздно, но на душе легче не стало. Направляясь к карете, Джевдет-бей снова вспомнил свой сон: «Да, я не такой, как все, — но никто меня не на­казывает!» От сердца немного было отлегло, но тут он увидел кучера — и настроение снова испортилось, по­скольку тот, подобно всем кучерам хорошо осведомлен­ный о подробностях частной жизни своего клиента, смотрел на него с таким выражением, будто говорил про себя: «Ах ты такой-сякой, я про тебя все знаю—куда ез­дишь, что делаешь, о чем думаешь!» Джевдет-бей весело ему улыбнулся, справился о здоровье, велел ехать к лав­ке в Сиркеджи, сел в карету и впился зубами в хлеб с ва­реньем.

Карета, покачиваясь, ехала мимо деревянных до­мов, на фоне которых выглядела еще более роскошной, чем была на самом деле. Эту двухместную карету Джевдет-бей взял напрокат на три месяца, поскольку полагал, что при помолвке и во время свадебных цере­моний она будет ему необходима. Двумя месяцами ра­нее, едва узнав, что Шюкрю-паша согласен выдать за него свою дочь, он отправился в Ферикёй, где находи­лась контора, выдававшая напрокат роскошные эки­пажи, и, поторговавшись, нанял на три месяца карету с кучером. Ему не хотелось подъезжать к особняку па­ши в обычной наемной карете, а купить эту — хотя со­держание ее и обходилось в немалую сумму — он не мог, поскольку приобретение кареты могло нарушить некоторые задуманные им торговые сделки. Поедая хлеб с любимым вишневым вареньем, Джевдет-бей размышлял: "Однако держать эту карету больше трех месяцев просто глупо. Денег-то сколько уходит! Лучше бы я ее купил. Но если купить, то не останется денег на кое-какие расходы по лавке. Как быть? Свадьба мне дорого обойдется! Но без нее никак...»Подумав о свадь­бе, о новой жизни, которую он столько лет представлял себе в мечтах, о новом доме, о будущей семье и о неве­сте, которую видел всего два раза, Джевдет-бей при­шел в хорошее расположение духа. Промелькнула у не­го, правда, мысль о том. что кое-кто посмеялся бы над тем, кто держит столь роскошные кареты, но настрое­ние было такое хорошее, что он эту мысль выбросил из головы. «Если бы я обращал внимание на подобные пу­стяки. — подумал он. — нечего мне было бы делать в коммерции! Собственно говоря, мусульмане потому и не решаются заняться торговлей, что боятся осра­миться, стесняются... А мне все равно! Ну желает гос­пожа карету — и что тут такого?» Ему очень нравилось называть свою невесту, Ниган, виденную им два раза, госпожой. Карета меж тем, покачиваясь, спускалась по склону холма, и Джевдет-бей легонько покачивался в такт. «Милая моя, если дела в лавке и у компании пой­дут хорошо, купим мы эту карету, тут же купим», — пробормотал он себе под нос и засунул в рот последний кусочек хлеба. Затем, словно ребенок, съевший конфе­ту и грустно глядящий на руку, в которой она только что была, Джевдет-бей уставился на свои пальцы. «Но свадьба, похоже, лишит меня даже того, что есть», — подумал он и расстроился.

Карета спустилась по улице Бабы-Али и свернула в переулок. Туман рассеялся, и на смену странному си­янию пришел обычный яркий солнечный свет. Лучи летнего солнца быстро нагрели карету, и Джевдет-бей начал медленно поджариваться. «Ну и жаркий же де­нек будет! Какие у меня сегодня планы? Поскорее бы разделаться с делами в лавке! Потом, может быть, брата навещу». Но о старшем брате, который сейчас лежал больной в пансионе в Вейоглу, Джевдет-бею ду­мать не хотелось. «Потом обед с Фуат-беем. Он недав­но вернулся из Салоник... А после обеда — в Нишанташи. в особняк Шюкрю-паши!» При мысли о том, что, возможно, ему удастся в третий раз увидеть невесту, Джевдет-бей разволновался. «Потом надо будет еще разок взглянуть на тот дом, что подыскал посредник». Джевдет-бей давно решил, что, женившись, купит дом в Нишанташи или Шишли. «Потом вернусь в лавку. Жаль, не смогу там сегодня долго пробыть. Какой у нас сегодня день? Понедельник!» Джевдет-бей по­считал на пальцах: три дня тому назад на султана Абдул-Хамида было совершено покушение во время пятничного следования в мечеть: ровно за две недели до этого состоялась помолвка. -Уже семнадцать дней, как я помолвлен!» Tут карета остановилась у дверей лавки.

Стоило Джевдет-бею завидеть свою лавку, как мыс­ли о счетах, о доходах и расходах, убаюканные покачи­ванием кареты, с новой силой вспыхнули в его мозгу. «Надо написать заказ на краску. Кому бы продать те светильники, что оказались бракованными? Если Ашкенази не вернет сегодня долг, я ему скажу, что... — Между тем он уже переступал порог лавки. — «Во имя Аллаха! Потребую у Ашкенази больше двух сотен лир. Если согласится, дам отсрочку еще на месяц». Войдя в лавку, Джевдет-бей сухо кивнул одному мальчику, а другому, работящему и скромному, улыбнулся.

— Эй, сынок, принеси-ка мне кофе! — бросил он первому мальчику. — Да купи еще булочку!

Как всегда по утрам, Джевдет-бей первым делом устремился к стоящему в глубине лавки столу, сел и ог­лянулся по сторонам, словно ища, к чему бы придрать­ся. Затем, увидев, что на столе, как всегда, лежит номер «Монитер Д'Ориент», успокоился и сел поудобнее. Джев­дет-бей читал эту газету, потому что ее покупали все коммерсанты, потому что она уделяла достаточно вни­мания коммерческой жизни и еще потому, что он хо­тел не забывать французский. Сначала он по привыч­ке взглянул на дату: 24 июля 1905-го, или 11 теммуза 1321-го, понедельник: потом просмотрел заголовки. Прочитал последние новости, связанные с покушени­ем на султана. Пробежал глазами сообщения о ходе рус­ско-японской войны — они его не очень заинтересова­ли. Потом перевернул страницу и углубился в биржевые сводки, среди которых нашел несколько весьма инте­ресных для себя новостей. Кое-что любопытное было и на странице объявлений. Торговец железом Димит­рий продавал свой склад — должно быть, дела пошли совсем плохо. Панайот, который, как и Джевдет-бей. за­нимался электрическими приборами и скобяными из­делиями, рекламировал новый товар. Джевдет-бей ре­шил было тоже дать объявление, но передумал. Потом его взгляд упал на сообщение о том, что в «Одеоне» от­крывает новую программу какая-то театральная труп­па. Тут ему вспомнился брат, и он вздрогнул. Тяжело­больной старший брат Джевдет-бея был влюблен в теа­тральную актрису, армянку. Стараясь избавиться от мыслей о брате, Джевдет-бей съел принесенную маль­чиком булочку, выпил кофе и начал неторопливо чи­тать статью, привычно расстраиваясь при виде незна­комых французских слов. Потом, как это всегда с ним происходило, когда он читал по-французски. Джевдет-бей стал вспоминать, как упорно он старался выучить этот язык, как занимался с дорогим частным препода­вателем, как читал вместе с ним простейшую книгу о жизни французской семьи. Как ему тогда хотелось, чтобы и у него была такая же замечательная семья и такой же дом, как в этой книге! Вспоминать об этом было очень приятно. Скоро, думал Джевдет-бей, и моя жизнь станет похожа на жизнь той французской семьи. Добравшись до середины статьи, он решил, что попус­ту теряет время, отложил газету и поднялся из-за сто­ла. Булочку он съел, кофе выпил, сигарету выкурил, га­зету просмотрел. Теперь Джевдет-бей чувствовал себя в достаточной степени собранным, решительным и спокойным, чтобы приступить к делам. Расчеты и пла­ны, связанные с торговлей, уже не лежали мертвым грузом на дне его сознания, как утром, и не полыхали пожаром, как только что. Теперь эти мысли напомина­ли сильное, но спокойное пламя — именно такими над­лежит быть мыслям подлинного коммерсанта. -Что ж. первым делом еще раз взглянем с Садыком на счета». — подумал Джевдет-бей.

Счетовод Садык был молод, на десять лет моложе Джевдет-бея, но выглядел старше своих лет. Подняв­шись на второй этаж, Джевдет-бей переговорил с ним, выяснил, что разница между предстоящими до чет­верга расходами и доходами будет совсем небольшой. и решил, что пойдет к Ашкенази и потребует выплаты долга.

Затем Джевдет-бей спустился к продавцам, погово­рил со средних лет албанцем, который считался кем-то вроде главного продавца, показал ему на прилавок, за­ставленный банками с краской, светильниками и вся­кой мелочью, и сказал, что покупателям нравится, ко­гда на прилавке порядок. Он имел в виду, что прилавок должен быть пуст, но албанец его не понял и попытался убедить, что это-то и есть порядок. В ответ Джевдет-бей сам зашел за прилавок и, то и дело кидая на продавцов суровые взгляды, расставил все по местам, а потом, да­бы те смотрели и учились, обслужил зашедшего в лав­ку покупателя. Заметив, что его урок произвел на при­стыженных продавцов должное впечатление, он вер­нулся за свой стол, откуда мог следить за всем, что происходит в лавке.

Усевшись за стол, Джевдет-бей решил составить за­каз на краску. Быстро, привычной рукой написав за­каз до середины, он подумал, что неплохо было бы на­нять секретаря и поручать подобные дела ему. Однако новый служащий — это новые расходы. «Да к тому же сейчас, когда столько денег уходит на подготовку к свадьбе!» Тем временем со склада, находившегося в двух минутах ходьбы, пришел сторож и сообщил, что прибыли ящики со светильниками, однако они оказа­лись такими большими, что носильщики никак не мо­гут протащить их в дверь, и он, сторож, боится, как бы они чего-нибудь не разбили. Джевдет-бей нехотя встал из-за стола и пошел улаживать это дело. Походив вокруг ящиков, он велел вскрыть их и перенести содер­жимое на склад. Что было довольно глупо, поскольку светильники предназначались для отправки поездом в Анатолию, но другого выхода все равно не было. Ра­зобравшись с лампами. Джевдет-бей дописал заказ и погрузился в печальные размышления о нехватке де­нег и времени. Неразрешенным оставался и вопрос о том, как избавиться от бракованных светильников. Надо спросить у Фуата — на его смекалку и дружеские чувства вполне можно положиться. Тут Джевдет-бей беспокойно взглянул на часы. Почти половина третье­го. Пора идти к Ашкенази.