Убийственная тень

Начало

Глава 1

Тишину в городе нарушал только гудок поезда.
По железной дороге, словно саблей разрубившей надвое Флагстафф, несколько раз в день громыхали товарные по­езда компании "Амтрак". Локомотивы, крадучись как зве­ри, проходили мимо краснокирпичного здания вокзала, ни­мало не заботясь о своем хвосте — веренице вагонов, как будто возникшей из ниоткуда и увозящей в никуда выцвет­шие контейнеры с белесыми надписями на боках.
Иногда надпись на всех контейнерах была одинако­вой — "Чайна Шиипинг".
Экзотическое название вызывало в сознании дальние места и заморский люд, о которых в этом городишке центральной Аризоны, раскаленном докрасна под лет­ним солнцем и белом от снега зимой, все слышали, но видеть их никому не довелось.
Дав понять, что несут в себе не более чем иллюзию, составы удалялись в ритме отсчета молитв по четкам. Медленно и лениво громыхая по рельсам, они уплывали на восток и терялись из виду, как параллельное им шос­се № 66, и оставляли за собой, как прощание или пред­упреждение, пронзительное эхо гудка.
Калебу Келзо показалось, что он слышит гудок да­же здесь, сворачивая с Форт-Вэлли-роуд на Гравийное шоссе, как все называют каменистую трещину в земле, протянувшуюся вплоть до кровавой раны Большого ка­ньона. Старый "форд-броико" с недовольным скрежетом подвески, которому вторил лязг допотопных инструмен­тов в ящике на полу за его спиной, перешел на новое покрытие. Калеб любил свой пикап, обляпанный пятна­ми штукатурки под стать его рабочему комбинезону.
Хочешь не хочешь, а иного транспортного средства при своем нынешнем материальном положении он не мо­жет себе позволить. Он мало-помалу приспосабливал его к своим нуждам, по мере того как та или иная деталь кузова или двигателя выбывала из строя. Нужда и добро­детель, крепко спаянные меж собой, колесили под одним номерным знаком по разбитым дорогам Аризоны.
Жизнь катится вперед, и вспять ее не повернуть. Мож­но лишь менять по пути запчасти.
А уж это он умеет, черт его дери.
Калеб Келзо, в отличие от своих земляков, ввдит впе­реди цель.
И эта цель — единственное, что наполняет его жизнь смыслом. Главное — иметь цель, какой бы призрачной она ни казалась. История не раз подтвердила правоту подобных взглядов. То, что многие сочли бы бредом без­умца, для меньшинства, исповедующего эту веру, звучит как победное "ура".

Со временем, рано или поздно, он достигнет цели, на которую положил немало лет. В один миг исчезнут вся усталость, все бессонные ночи, все презрительные на­смешки за его спиной. Где-то он вычитал, что подлинное величие человека измеряется неверием и презрением ок­ружающих. Настанет день, и насмешники прикусят язык, проглотив все дерьмо, которым мазали его столько вре­мени. А на него вместо дерьма хлынут слава и миллионы долларов, и его фамилия пополнит букву "К" всех ми­ровых энциклопедий.
Келзо, Калеб Джонас, родился во Флагстаффе, штат Аризона, 23 толя 1960 года и достиг...
Он тряхнул головой и протянул руку к радиоприем­нику, как будто включая собственное будущее. Но пока единственным результатом этого включения были голо­са "Дикси Кикс", умолявшие ковбоя отвезти их в род­ной дом и любить вечно. В данный момент жизни вос­поминания о доме и любви ранили сердце Калеба ост­рей, чем нож боуи, висевший у пояса.
А дом буквально рассыпался на глазах, равно как и любовь...
Перед глазами мелькнули белокурые волосы Черил, разметавшиеся по его животу в момент страсти.
Черил...
Волна ярости поднялась из нутра, и он заглушил ее, как и песню, покорно уплывшую обратно в эфир.
Он на миг оторвал взгляд от дороги и пустыря, об­несенного колючей проволокой. Рядом с ним на сиденье его пес Немой Джо равнодушно пялился в окошко.
Калеб потрепал, его по загривку. Немой Джо повер­нул голову, подозрительно поглядел на него, потом опять уперся взглядом в окошко, — вероятно, ему было интереснее созерцать собственное отражение в стекле.
Калеб любил этого пса, с его продажной натурой. Собственно говоря, они во многом похожи. Может, по­тому и усаживал его на переднее сиденье, а не запихивал в кузов, как прочие охотники, чьи псы высовывали морду из-за шторок, словно приговоренные к отправке на фронт, а когда их выпускали в лес, они мчались туда с безумным лаем, не дожидаясь, когда хозяин закинет за плечо свой ремингтон или винчестер калибра 30,06.
Немой Джо ни разу в жизни не гавкнул, даже в щенячестве, когда был мохнатым комком, переваливавшим­ся на толстых лапах. Потому к кличке Джо и добавили соответствующую характеристику, не вызвавшую у пса никаких нареканий, напротив, он носил ее как почетный знак, передвигаясь особой, расхлябанной походкой. Калеб, глядя, как он ходит, не раз отмечал про себя, что движения не столько направляют пса, сколько не дают ему рассыпаться. Но при этом Немой Джо был идеаль­ным спутником для охоты с луком, состоящей из засад, неподвижности, тишины и учета направления ветра, что­бы дичь тебя не учуяла. К примеру, олень, пробегая с наветренной стороны, может учуять охотника или собаку за восемьсот ярдов и в несколько минут удалиться от них на восемь миль. Нельзя сказать, что Немой Джо — его собака, поскольку он всем своим видом показывает, что сам себе хозяин. Но, положа руку на сердце, это единст­венный его друг, на которого всегда можно положиться, к вящему умилению бабулек, что вышивают "В гостях хорошо, а дома лучше" на льняных салфеточках.
Почуяв, что Калеб думает о нем, пес вновь повернул к нему голову.
— Паршивый день, верно, Немой Джо? Сдается мне, ты бы лучше повалялся дома на ковре, чем тащиться бог знает куда ни свет ни заря. Или я ошибаюсь?
Словно в подтверждение этого тезиса, пес отвернул­ся и сладко зевнул, обнажив розовый язык и крепкие белые зубы.