Круг замкнулся

Бледные люди

28

В последнюю ночь двадцатого века улицы Лондона заполнили бледные люди. Сбившись в плотную толпу, они толкались, продавливая себе путь к Темзе, чтобы глянуть в изумлении на новенький "Лондонский глаз" и дождаться невиданного фейерверка - так называемой "Реки в огне", - обещанного властями.
Толкучка вызывала опасения, поэтому многие жались к Уайтхоллу, однако с набережной не уходили. Среди этих осторожных было немало доморощенных пророков, загодя предсказавших неизбежные жертвы. Когда люди образуют столь густую массу, человеческих трагедий не миновать.
Еще раньше те же люди возвестили крах мировой компьютерной системы, который наступит с последним ударом часов в полночь.
- Хорошо, что я здесь, а не там, - сказала Шейла Тракаллей. - Туда бы я ни за что на свете не пошла.
Занятый делом Бенжамен искоса посмотрел на мать. Ей было уже под семьдесят, но она не переставала его удивлять. Значит, вот это - этот безжизненный, мертвый покой - привлекает ее куда больше, чем разудалый праздник в центре Лондона? Вчетвером они сидели в гостиной их старого дома в Рубери, дома, где родители Бенжамена прожили сорок пять лет, не зная, о чем бы поговорить друг с другом, - и мать довольна? Точнее, вшестером, если считать невестку Сьюзан, которая наверху укладывала спать Антонию. Но Сьюзан вряд ли была способна развеселить компанию. Ее переполняла обида -она злилась на своего мужа Пола, младшего брата Бенжамена, блистательно отсутствовавшего. У нее оставался шанс увидеть мужа в телевизоре, но это обстоятельство лишь распаляло ее гнев.
Эмили, жена Бенжамена, уговаривала свекровь выпить еще полрюмочки "Кавы":
- Шейла, голубушка, давай. Ведь не каждый же день мы начинаем новое тысячелетие.
Эта дурацкая банальность покоробила Бенжамена, и он потянулся к стопке дисков, высившейся на обеденном столе. Взяв чистую "болванку", он сунул ее в щель DVD-привода, приобретенного несколько дней назад. Бенжамен вздумал продублировать на дисках все, что было в его компьютере, и это занятие требовало много времени. Почти в каждом музыкальном файле было около десяти мегабайт, а таких файлов за пятнадцать лет скопилось более ста пятидесяти (композиции, секвенции, студийные записи).
- Тебе обязательно заниматься этим, Бен? -спросил отец. - Неужто нельзя отдохнуть пару часов в такой знаменательный вечер?
- Оставь его, Колин, - усталым тоном произнесла Эмили. - Он нарочно так себя ведет. Бен не желает веселиться и дает нам это ясно понять.
- Ерунда, - со сдержанным раздражением ответил Бенжамен, не отрывая глаз от экрана ноутбука. - Сколько можно повторять? Необходимо продублировать все до двенадцати часов.
В гостиную спустилась Сьюзан и обессиленно плюхнулась на диван.
- Она уснула? - спросила Шейла.
- Только что. Господи, когда же станет легче? Я пробыла с ней... - она глянула на часы, -сорок пять минут. Она просто лежала рядом со мной, болтала или пела. Это ведь не гиперактивность, как ты думаешь?
- На, - Эмили протянула ей бокал, - выпей.
Сьюзан взяла бокал и тут же вскочила, вспомнив, что обещала позвонить своему брату Марку до полуночи.
- Где он сейчас? - поинтересовалась Шейла. - Ты говорила, но я запамятовала.
- В Либерии.
Марк трудился в агентстве Рейтер и никогда не знал, в какой части света он окажется в тот или иной день.
- В Либерии? С ума сойти!
Там нет разницы во времени. А уж Марк тем более живет по Гринвичу. Я поговорю минут пять. Не беспокойся, Колин, расходы возмещу.
Колин махнул рукой, и Сьюзан убежала в коридор к телефону. Полночь приближалась. Без пятнадцати двенадцать Бенжамен позвонил по мобильному в офис. Адриану, системному администратору фирмы, поручили скопировать все до единого файлы из рабочих компьютеров - четыре тысячи с лишним документов, по его прикидкам, - и в восемь часов вечера он все еще был на работе. Однако на звонок Бенжамена никто не ответил, и он решил, что копирование благополучно завершено. Он всегда мог положиться на Адриана, хотя, будучи старшим партнером, должен был лично убедиться, что данные на клиентов надежно сохранены.
- Сьюзан, началось! Где же Пол?
Телевизионные камеры переместились под Купол Миллениума, где в ожидании ударов Биг-Бена собрались политики и знаменитости (те, кого пригласили). Никто толком не знал каким образом, но Полу Тракаллею удалось в самый последний момент добыть входной билет. Ни на жену, ни на трехлетнюю дочку приглашение не распространялось, но Пола это не остановило. Не упускать же возможность оказаться в столь престижной компании. Среди приглашенных членов парламента от Лейбористской партии Пол был самым молодым, и этот факт в самых торжественных выражениях был отмечен в его свежей предвыборной листовке (что наверняка изрядно позабавило избирателей). Придвинув кресла поближе к телевизору, родители Пола напрягали зрение, стараясь различить его на экране.
- Иди к нам, Бенжамен! Часы вот-вот начнут бить.
Бенжамен нехотя поплелся к телевизору, вокруг которого сгрудилась вся семья, и сел рядом с женой. Она положила руку ему на колено, протянула бокал "Кавы". Он отпил, поморщился: боже, встречать новое тысячелетие шипучкой из супермаркета! Могли бы и расстараться ради такого случая. Бенжамен взглянул на экран и увидел улыбающуюся физиономию премьер-министра, за которого вместе с миллионами британцев и с неподдельным энтузиазмом он голосовал два с половиной года назад. Губы премьер-министра шевелились, он пел "С давних, давних пор"*, рядом с ним стояла королева - оба они то и дело умолкали. Неужто там до сих пор не выучили слов этой чертовой песни?
- Счастливого нового тысячелетия, дорогой. - Эмили поцеловала мужа в губы.
Бенжамен ответил ей тем же, затем обнял отца, мать и уже собрался поцеловать Сьюзан, как невестка вдруг прильнула к телевизору:
- Смотрите, вот он!

* Стихотворение Роберта Бернса, написанное в 1788 г. и ставшее народной песней, которая по традиции исполняется с последним ударом часов в новогоднюю полночь.

Это был Пол, никаких сомнений. Он стоял среди однопартиицев, вытягивая шею, а когда премьер-министр двинулся вдоль ряда своих политических сподвижников, поздравляя, хлопая по спинам и пожимая руки, Пол умудрился на пару секунд задержать на себе его взгляд, при этом в глазах премьер-министра проскользнуло явное замешательство, не говоря уж о полной неспособности припомнить имя этого молодого человека.
- Молодец, Пол! - крикнула Шейла телевизору. - Ты туда пробился. Ты всем показал.
- Ай-ай-ай! - спохватился Колин и бросился к тумбочке. - Я забыл поставить видеокассету. Ах ты дьявол!
Двадцать минут спустя, когда пение закончилось, а "Река в огне", ко всеобщему разочарованию, с шипением потухла, зазвонил телефон. Из Йоркшира звонила Лоис, сестра Бенжамена.
- Они устроили свой фейерверк - в саду, - доложил Колин остальным членам семьи. - Все соседи собрались. Почти все, кто живет на их улице. - Он снова опустился в кресло и отхлебнул вина. - Две тысячи, - с удивлением произнес он, надул щеки и выпустил воздух. - Вот уж не думал, что доживу до этого.
Шейла Тракаллей направилась на кухню ставить чайник.
- Не знаю, - пробормотала она на ходу, ни к кому конкретно не обращаясь, - по мне, так все то же самое.
Вернувшись к компьютеру, Бенжамен обнаружил, что его файлы живы-здоровы - пока, по крайней мере, - а календарь, даже не пикнув, выставил 01-01-2000. Но Бенжамен продолжил копирование материалов. И внезапно ему вспомнилось, как почти тридцать лет назад он делал уроки за этим же столом, в этом же доме, а его родители сидели перед телевизором в тех же самых креслах. Тогда рядом с ним были брат и сестра, а не жена и невестка, но такую перемену радикальной не назовешь, верно? Не похоже, чтобы его жизнь за три десятилетия сколько-нибудь изменилась.
Мать подала ему кружку с чаем на вытянутой руке. Бенжамен взял чай и подумал: "Нет, ты права. Все то же самое".