Лучшие рецензии автора | Рейтинг |
Стамбул. Город воспоминаний | +4 |
Джейн Эйр | +3 |
Маленький Принц. О дружбе | 0 |
Белоснежка. Месть гномов (DVD) | 0 |
Сцене встречи Маленького принца с Лисом отведена двадцать первая глава. Она оставляет непонятное впечатление – как фокус, секрет которого после демонстрации будто бы и рассказали, а ты все равно не понял: так КАК же все-таки заяц оказался в шляпе? То есть лис. Или лиса. Или лисица.Споров вокруг того, кто скрывается под шкурой Лиса, было предостаточно еще при первой публикации «Маленького принца» на русском языке...
Англичанка Лили Коллинз внешне повторяет образ диснеевской Белоснежки, которая, как помним, «бела как снег и румяна как кровь». Авторы цитируют не только этот известный мультфильм, но и… русские сказки! Вернее, представление о них. Золотокупольный сказочный замок, в котором живут королева и Белоснежка, болезненно похож на православный храм, да и вообще вся декорация с зимним заснеженным лесом наводит на мысль, что индийский режиссер увлекался русскими народными сказками или как-то так их себе...
В списке «200 лучших книг по версии BBC» 10-ое и 12-ое места занимают соответственно романы Шарлотты Бронте «Джен Эйр» и Эмили Бронте «Грозовой перевал». Трио сестер Бронте, прославившихся своими романами и поэтическими произведениями, открыло всему миру гипнотическое очарование вересковых пустошей и некрасивых героинь, которые своей внешности предпочитают характер. Творчество и биография этих трех непохожих друг на друга писательниц, всю жизнь боровшихся за право писать, преодолевавших...
«Джен Эйр» - не только один из самых популярных романов в истории мировой литературы, но и самый часто экранизируемый. Первая его киноверсия была сделана в 1910 г., последняя в 2011 г. – а это период, охватывающий целое столетие! Всего существует более 20 экранизаций «Джен Эйр» по всему миру, есть даже бразильская и индийская версии. Только русской нет, увы… Среди них пять самых известных, по старшинству: реж. Р.Стивенсон, в главных ролях Джоан Фонтейн, Орсон Уэллс (США, 1943 г.); реж. Д.Эмис, Джен - Зила Кларк, Рочестер - Тимоти Далтон (Великобритания, 1983); реж. Ф.Дзеффирелли, в ролях Джен и Рочестера Шарлотта Гейнсбург и Уильям Хёрт (Франция-Италия-Великобритания-США, 1996); реж. С.Уайт, в ролях Рут Уилсон, Тоби Стивенс (Великобритания, 2006); реж. К.Фукунага, в главных ролях Миа Васиковска, Майкл Фассбиндер (Великобритания-США, 2011 г.). С нашей точки зрения, самыми лучшими среди них будут, несомненно, лидирующий по всем показателям мини-сериал 1983 г. и последняя на сегодняшний день экранизация романа.
Образ Рочестера своей идеализацией с улыбкой намекает, что создан женскими руками. Это мужчина, увиденный глазами женщины, такой, какой ей хотелось бы, чтобы он существовал в природе. Шарлотта с трудом вышла замуж – не потому, что не было предложений (они были в достаточном количестве), а потому что – увы! – так и не встретила в жизни мужчину, которого придумала. Ее супруг, священник Артур Белл Николс, о котором она отзывалась как о человеке с узостью мышления, непреднамеренно свел ее в могилу через год после свадьбы, видимо, просто по недосмотру, - так Шарлотта, изменив себе, все же оказалась права. Только в этом ее судьба расходится с судьбой ее героини: она, в отличие от Джен, так и не достигла своей тихой гавани.
Если к фигуре Рочестера есть вопросы, то к образу Джен их нет. Это персонаж-автобиография, героиня вне времени и пространства, ставшая отправной точкой для многих последующих женских литературных типов. Задача Ш.Бронте в романе - преодолеть страстность своей героини (как и героя), ее гневливость, невыдержанность характера, доминирование чувства над разумом и довести ее до вершин смирения. Той Джен, с которой читатель знакомится в первой главе романа, больше не существует, когда Джен выходит из стен Лоувуда - из бунтарки она превращается в человека, удивившего Сент-Джона Риверса, в идеальную жену миссионера, которой, как ни парадоксально, и становится, посвятив себя Рочестеру. Ибо к «миссионерству любви» Джен приходит через падение и череду искупительных «страстей».
«Падение» Джен Эйр начинается с того момента, как она сотворила себе кумира в лице Рочестера – в романе это написано ясно: «Мой будущий муж становился для меня всей вселенной и даже больше – чуть ли не надеждой на райское блаженство. Он стоял между мной и моей верой, как облако, заслоняющее от человека солнце. В те дни я не видела Бога за его созданием, ибо из этого создания я сотворила себе кумир». А значит, по христианским догмам, за этим следует страдание как искупление греха. Страдает Джен, страдает Рочестер, причем муки Рочестера (как и положено, физические и душевные) наконец-то уравнивают его с Джен, делая ее сильней, а его – зависимым от нее.
Написанный в 1847 году (как и «Грозовой перевал» Эмили, как и «Агнес Грей» Энн), через пятнадцать лет после появления на сцене первого романтического балета «Сильфида», роман «Джен Эйр» действительно хранит в себе много черт эпохи романтизма. И это касается не только жанра готического романа, образов замка, скрывающего страшную тайну, байронического героя и т.п. – прежде всего это касается образа главной героини. Подобно героиням романтических балетов, «Сильфиды» и «Жизели», Джен Эйр искупает прегрешения своего избранника собственными страданиями. Отсюда сильная христианская линия в романе – чего, кстати, предпочитали не замечать (и понятно почему) издатели «Джен Эйр» в советской России, сделав из книги эдакую «Хижину дяди Тома», а из Шарлотты Бронте – борца за социальное равенство. Но думается, что Бронте была скорее борцом за творчество, нежели политическим глашатаем.
На протяжении почти всего романа идет дождь – читая, будто ощущаешь эту влажность, сырость, нетеплоту, монотонность. С дождя роман начинается, на дождь, сидя на подоконнике, смотрит из гостиной Ридов маленькая Джен, в дождь она скитается после бегства из Торнфилда, под дождем приезжает в последнее пристанище Рочестера – Ферндин… Можно вспомнить название романа Эмили Бронте «Грозовой перевал», продолжая тему дождя в творчестве сестер Бронте. Именно дождь, укрывая пеленой тумана, размывая черты вполне земных объектов и превращая их в образы из английских сказок, создает ту атмосферу идиллического романтизма, которая так близка Рочестеру и понятна Джен.
Сильфида английского реализма - это и героиня романа Шарлотты Бронте, и сама Шарлотта Бронте, и непосредственно роман, который среди прочей английской реалистической литературы середины XIX века действительно был и остается неземным легкокрылым эльфом, несущим надежду и просветление.
Ольга Шкарпеткина
Его называют «турецким Умберто Эко» за интертекстуальность и постмодернистское видение мира, за умело вплетенный в философское повествование детективный сюжет, за любовь к Книге как безусловной сакральной ценности цивилизации. Но на самом деле он «турецкий Марсель Пруст» – из-за стиля «романа-реки» и макроскопического внимания к деталям, из-за любви к Детству как безусловной сакральной ценности человеческого бытия, к воспоминаниям, которые удивительным образом перестают быть его, Орхана Памука,...
Секрет романов Памука заключается в одном понятии – арабеска. «Арабеска» - европейское название сложного восточного средневекового орнамента, состоящего из геометрических и растительных элементов. Так хотя бы терминологически были примирены Восток и Запад.
Арабеска строится на повторении и умножении одного или нескольких фрагментов узора. Бесконечное, протекающее в заданном ритме движение узоров может быть остановлено или продолжено в любой точке без нарушения целостности узора. Такой орнамент фактически исключает фон, так как один узор вписывается в другой, закрывая поверхность (европейцы называли это «боязнью пустоты»). Каждый роман Памука – арабеска, которая одновременно является фрагментом другого, более сложного орнамента. Вымышленные герои одного романа упоминаются на страницах другого - так хитро Памук заставляет своего читателя познакомиться больше, чем с одним романом. Арабеска переплетает, соединяет вымышленных героев с реальными историческими персонажами (поэт и философ-суфий Мевляна Джелаледдин Руми, султан Мурад III, художник Антуан Игнас Меллинг) и с реальными знакомыми и родственниками автора, наконец, с самим автором. Теория нескольких рукопожатий – это ведь тоже арабеска…
Его роман в романе, его центральная арабеска - это журналистский интерес критика и эссеиста, умело вплетающего в роман публицистические статьи. Такой «изюм» - все статьи (несомненно, памуковские) выдуманного Джеляля Салика в «Черной книге» (1990), все они – попытки осмысления снова и снова турецкой ментальности, истории и привычек. «Когда отступили воды Босфора» - фантазия на тему того, что скрыто на дне знаменитого пролива: от трупов ослушавшихся султанских жен до современных индустриальных артефактов, - вот где история заплела один из причудливейших своих орнаментов! Так Памук изучает старинные гравюры Меллинга в романе «Стамбул: город воспоминаний» (2003) и особенности книжной миниатюры в «Имя мне Красный» (1998). И каждая тема – это отдельный роман-статья. Порой кажется, что документалистики здесь больше, чем художественной прозы, и, теряя героев и сюжет, читатель погружается с головой в эти исторические брожения и лирические отступления, пока автор внезапно не возвратит его обратно к сюжету. И заметить, где проведена граница, где произошел разрыв орнамента практически невозможно: в арабеске нет пустот, лишь паузы.
Вообще это странно – создать целиком художественный текст с вымышленными героями и сюжетом, но с отчетливым документалистским контекстом, причем герои выдуманные претендуют на равные с историческими персонажами права, и почти веришь, что эти действующие лица – настоящие. Памук очень аргументированный автор, и он умело доказывает наличие существования своего вымышленного мира.
Русскому человеку, как никому другому, будет понятно, что такое «хюзюн».
Оно не имеет ничего общего (и автор это подчеркивает) ни с западной «депрессией», ни с европейским “tristesse”. В английском языке депрессия еще выражается словосочетанием “low spirits”, что дословно можно перевести как «низкий дух» или лучше «слабый духом», то есть констатировать духовную недостаточность. Памук же говорит о высокой духовности, грустить – значит стремиться к Богу.
Ритм в текстах О. Памука образует и цвет. Куда ушел Восток с его разноцветьем и солнцем? Мир Памука, по его словам, черно-белый. Черно-белый Стамбул – оттого, что остался лишь на старых фотографиях да в газетных вырезках, и оттого, что весь, весь в снегу. И в дожде… А вы видели заснеженный Стамбул? Говорят, что красиво…
Чтение Памука - это чтение, приравненное к деятельности, почти физической, не только интеллектуальной. Потому что текст в один прекрасный момент перестает быть подчиненным автору и начинает жить самостоятельной жизнью, без авторского посредничества, напрямую разговаривая с читателем. Книголюб любого розлива найдет здесь свой островок уюта: мыслящий, чувствующий или бездумно отдавшийся волнам авторских слов и образов. Это морское путешествие, укачивающее и волнующее, позволяет обозревать плывущие мимо берега со вниманием и новизной любопытного туриста. Книги Памука – лучший путеводитель по Стамбулу и окрестностям. Город объединяет все его тексты. Город и пишет эти тексты. «Гений места» – “genius loci” – добрый дух памуковских романов.
Ольга Шкарпеткина
Не знаете, что почитать?