Поводыри на распутье

Лишь почитая богов и

Храмы побежденных,

Спасутся победители

Эсхил "Агамемнон"

Люди на Земле

Гончий Пес

Ветер бил в лицо. Настоящий морской ветер, злой и колючий, похожий на беспощадную акулу с острыми и холодными зубами. Его укусы превращали кожу в бесчувственный пергамент, на котором изредка, когда поток приносил с собой острые льдинки, возникали кровавые письмена. Как правило, пилоты "водомерок" надевали пластиковые маски, но Петр всегда ограничивался шлемом и очками, оставляя лицо открытым. Петру нравилась злость ершистого ветра, нравилось ощущать, как теряет чувствительность кожа и то, как потом, в тепле, она оживает, обиженно огрызаясь маленькими колючками. Однажды Петр потерял осторожность и едва не отморозил щеки, их спасла чудо-мазь Боцмана, старого служаки, заведующего на водномоторной станции ЦСКА всей техникой. Но даже тот случай не заставил Петра изменить себе, и он продолжал носиться по Финскому заливу без маски, и возвращался на станцию с задубевшим лицом, а частенько и со свежими порезами - лобовое стекло "водомерки" слишком мало, чтобы уберечь пилота от миллиардов льдинок залива. Тем более - такого пилота.

- Я лечу! - Петр привстал в седле, подставив лицо встречному ветру. - Я лечу!!

И счастливо захохотал. И заложил крутой вираж, специально врезавшись левым крылом в довольно высокую волну. Добавил газу, взлетел над черной водой, на мгновение завис в воздухе и стрелой рванул дальше, в залив.

- Я лечу!!!

"Водомерки", одно из последних изобретений корпорации "Ямаха", весьма приглянулось любителям острых ощущений по всему миру. Официальное и довольно длинное название машины, в котором присутствовало много ученых слов, вроде: "с возможностью гидропланирования", "форсированный двигатель" и прочее, никто не помнил, в Америке и Европе ее называли универсальным скутером, что было не совсем верно, в России же приклеили кличку "водомерка". Яхт-клубы Питера закупили огромное количество новых игрушек, и весь сезон столичный свет наперегонки носился по заливу. Петру, не имеющему родственников ни среди правительственных бонз, ни среди нефтяных баронов, летом удалось покататься всего два или три раза, мало, но вполне достаточно, чтобы навсегда влюбиться в машину. Зато осенью, когда детишки могущественных людей улетели под теплые пальмы, а сами бонзы предпочитали сауну и бассейны с подогретой морской водой, весь парк армейской станции оказался в распоряжении Петра. Вот тогда-то он по-настоящему оценил уникальные возможности "водомерок", которые с равным успехом могли двигаться и по воде и по льду, даря пилоту незабываемые ощущения.

- Держись! - Крикнул Петр непонятно кому: то ли себе, то ли машине. - Держись!!

Он разогнал машину до максимальной скорости, бессвязно проорал еще несколько слов, в основном похабных ругательств, а затем стиснул зубы и напрягся, не сводя глаз с болтающегося на воде трамплина.

- А-а!!!

"Водомерка" взмыла в воздух. Мгновения полета, мгновения невесомости, мгновения упоения…

И брызги холодной воды в лицо. Черной воды залива.

Как всегда после прыжка машина клюнула носом, но Петр уверенно вывел ее в нормальное положение, сбросил газ и посмотрел на приборную панель. Семьдесят два метра - новый рекорд!

И тридцатичетырехлетний Петр, опытный, циничный и жесткий мужчина, рассмеялся. Весело, как мальчишка.

На этот раз Петр катался два часа, на тридцать минут больше обычного. Через три дня ему предстояло отправляться в длительную командировку, и он никак не мог заставить себя оторваться от "водомерки" и вернуться на берег. Вроде, поворачивал, однако, пролетев несколько десятков метров, вновь уносился в залив, вновь штурмовал волны и прыгал через невысокие торосы. Но время неумолимо, и когда показатель уровня топлива стал красным - бензина оставалось всего на десять минут хода, Петр направил машину к станции. Выскочил на укатанный лед - солдаты срочной службы чистили его ежедневно, сбросил скорость и "водомерка" медленно заскользила к пирсу, на котором появилась приземистая фигура Боцмана.

- Как покатался?

- Отлично!

Но рукой Петр махнул вяло. Настроение, еще несколько минут блестящее, куда-то ушло, растворилось, уступив место неприятной, раздражающей тоске. Откуда она взялась Петр не понимал.

"Ну, уезжаю, ну, несколько месяцев вдали от моря, ну и что?"

Тоска родила еще менее понятное беспокойство, неуверенность в себе. "Водомерка" хоть и медленно, но накатывалась на пирс, пора было выключать двигатель и бросать Боцману линь, однако Петр не спешил.

- Заснул, что ли?

- Сейчас, сейчас…

Петр попытался скроить на задубевших губах подобие улыбки, снова махнул рукой, показывая, что все в порядке… и замер, увидев вышедшего на пирс человека.

Незнакомец был мал ростом, даже ниже, чем приземистый Боцман, узок в плечах и, на первый взгляд выглядел совершенно безобидно. На первый взгляд. Или на неопытный взгляд. Но мягкая походка невысокого, плавная и в тоже время быстрая, сказала Петру очень много - по пирсу двигался боец. Классный боец. Когда же незнакомец подошел ближе, последние сомнения рассеялись: темная одежда ловко пригнана по фигуре, но не стесняет движений, за спиной небольшой рюкзак, на лице - наномаска. Добрые люди направляясь покататься на водномоторную станцию так не наряжаются.

Петр передумал бросать линь. Вместо этого он положил руки на руль и крикнул:

- Кто это?

- Где? - Боцман обернулся.

До пирса оставалось метров пять. Двигатель едва слышно урчал, готовый в любой момент взреветь в голос. А Петр… Петр боролся между здравым смыслом, который ехидно и метко обрисовал ему идиотизм ситуации - чего запаниковал, мало ли кто приехал на станцию, и унылой тоской, что обрушилась на него несколько минут назад.

Просто тоска или предчувствие беды?

- Ты кто такой? - поинтересовался Боцман, смерив приближающегося незнакомца тяжелым взглядом. - Пропуск покажи.

Невысокий не ответил. Не остановился. Продолжал идти, как шел. И не сводил глаз с Петра. Петр не видел, не мог видеть через наномаску, но готов был поклясться, что незнакомец смотрит прямо на него.

И надавил "малый назад". "Водомерка" сначала замерла, прекратив накатываться на пирс, а затем потихоньку стала сдавать к заливу.

- Язык проглотил?

Массивный Боцман преградил незнакомцу дорогу. На мгновение - всего на мгновение! - перекрыв Петру обзор. А затем послышалось громкое: "ой!", и старик, перелетев через ограждение, ухнул на лед. Как кукла. Как ребенок. А ведь в нем весу сто двадцать! И силы еще оставались!

Больше Петр не сомневался.

Полный назад. Самый полный назад! Двигатель взревел и "водомерка" резко отошла от пирса. Невысокого ситуация не смутила. Он резко ускорился, спрыгнул на лед и бросился вслед за уходящей машиной. И еще незнакомец не поскальзывался, он бежал по льду, словно по идеальной дорожке олимпийского стадиона.

Он бежал к Петру.

"Что же за псих?!"

Петр развернул "водомерку" и прибавил скорость. Посмотрим, как тебе понравится бежать за стремительно набирающей ход машиной, но… Обернувшись Петр увидел, что невысокий продолжает преследование.

Это было нереально. Нереально! "Водомерка" шла со скоростью пятьдесят километров в час!

Шестьдесят.

Невысокий не отставал.

Семьдесят!

Преследователя это не смутило.

У Петра задрожали губы.

"Что происходит?!"

Тоска уступила место страху. Невнятная тоска - липкому, животному страху. Невысокий пришел за ним. Нет никаких сомнений, что невысокий пришел за ним. Но почему?

Мысли путались, наскакивали одна на другую, рассыпались под натиском одной-единственной: "он меня убьет!!". А вот инстинкты не подвели: Петр продолжал прибавлять скорость, надеясь, что рано или поздно кошмарное преследование прекратится.

Сто километров в час! Сто! Сто!!

А дистанция между "водомеркой" и незнакомцем не изменяется! Или сокращается? Сокращается?!!

Обернувшийся Петр пропустил момент перехода на чистую воду и неожиданный толчок едва не вышиб его из седла. Машина, оставляя за собой пенный след и кучу брызг, заскользила дальше, а пилот, едва переведя дух, снова обернулся: если бы невысокий продолжил бег и по воде, Петр бы сошел с ума. К счастью, незнакомец, несмотря на выдающиеся способности к легкой атлетике, нарушать физические законы не умел. Остановился у кромки.

- Съел, да? Съел?!

Отведя машину метров на пятьдесят, Петр сбросил скорость и развернулся. Инстинкт подсказывал: "беги, беги как можно дальше!", но он не мог покинуть поле боя вот так, трусливо, не попытавшись разглядеть странного преследователя с безопасного расстояния.

- Обломался? - усмехнулся Петр. - Не достал? Урод!

Он вскинул руку и поприветствовал невысокого неприличным жестом.

И слишком поздно понял, что тот, в свою очередь, тоже сделал жест. Нет, не жест - движение. Плавное, отточенное движение.

Посланный нож вонзился именно в то место, в которое был направлен - в глаз Петра. А следом прилетела граната. Едва Петр упал с седла, как металлический шар, брошенный с невозможной точностью, разнес "водомерку" в клочья.

ПРОЛОГ

территория: Китайская Народная Республика

окрестности Пекина

хочешь договориться с тигром - готовься вилять хвостом

Бурные годы двадцать первого века не сильно изменили столицу Поднебесной. Появился взвод новых небоскребов в деловом центре, преобразились некоторые государственные здания - два или три министерства воздвигли современные комплексы, в паре районов выросли двух-трех уровневые улицы… выросли, но не прижились, и по всему городу не расползлись, не требовалось этого. Власти самого населенного государства мира жестко контролировали численность жителей Пекина, и не допускали превышения определенного давным-давно лимита. Пекин не Шанхай, не Гонконг, это город Императора, город Председателя, центр управления огромной державой, и поднебесники не стремились превращать его в мегаполис, ведь чем больше город, тем больше проблем. Не желала меняться столица, с трудом прогибалась она под новомодные архитектурные течения, сохраняла верность древним традициям. И подобное отношение к наследию предков грело душу миллиардам подданных Председателя, свято верящих в то, что только варвары способны плюнуть на свое прошлое.

Впрочем… ведь так оно и есть на самом деле.

А потому самый значительный свой отпечаток век двадцать первый оставил не в самом городе, а за его пределами, километрах в десяти за чертой, где вырос суперсовременный транспортный узел имени Дэн Сяопина. С полосами, способными принимать и сверхзвуковые самолеты и шаттлы с орбиты; с причалами для дирижаблей - высоченными башнями с грузовыми и пассажирскими площадками и многочисленными лифтами; с десятками подъездных путей, с автомобильными дорогами, веткой метро, монорельсом и железнодорожным вокзалом. Главные ворота китайской столицы, ничем не отличались от лучших транспортных узлов Анклавов, а по некоторым параметрам даже превосходили их. И вот здесь не было места традициям.

Впрочем, оценить достоинства самого продвинутого района Пекина Урзак не успел. Да и не стал бы оценивать, если честно, что он гигантских вокзалов не видел, что ли? Видел. И не один раз. И никогда они не привлекали его внимания. Таращиться на чудеса современной техники - удел фермеров из тибетских провинций, прилипающих носами к стеклу при виде серебристых самолетов, для городских же жителей крылатые машины не диво, а средство передвижения, не более.

"Страт", прибывший в Пекин из Анклава Цюрих, проделал все предписанные маневры и остановился на указанном диспетчером месте. Пассажиры первого класса - других в самолете не было, ибо путешествие через стратосферу удовольствие для состоятельных - чинно завозились, собираясь на выход, но куколки-стюардессы забегали, засуетились и попросили не спешить, несмотря на то, что мобильный зал, которому предстояло перевезти господ к зданию аэровокзала, уже замер неподалеку. На вопросы "почему?" отвечали вежливыми улыбками и таинственно поглядывали на Урзака. На высокого человека в черной одежде, идущего по широкому проходу тяжело опираясь на трость. Старомодный фасон костюма, старомодный галстук со старомодным узлом, старомодная деревянная трость, с вырезанным в виде змеиной головы набалдашником. Во время полета на него не обращали внимания, зато теперь взгляды пассажиров не отрывались от высокой фигуры.

От человека, для которого к "страту" подкатили отдельный трап.

Урзак в гордом одиночестве вышел из самолета, несколько мгновений постоял на бетоне полосы, словно здороваясь с окружающим миром, и лишь после этого уселся на заднее сиденье подкатившего к самым ступенькам трапа роскошного "Мерседеса Мао". Разумеется, ни о каком пограничном контроле, с проверкой "балалайки" и обязательным просвечиванием наноскопом и речи не шло - он прибыл в страну по приглашению ЦК КПК и этим все сказано. А продолжающие оставаться в самолете верхолазы прилипли к иллюминаторам, стараясь понять, что за шишка летела вместе с ними.

Но на их удивление Урзаку было плевать.

И на тех, кто его встречал, ему тоже было плевать.

А встречающие, в свою очередь, сразу же поняли, кто перед ними. Хорошие слуги чувствуют человека годами наработанным чутьем, определяют с кем можно поговорить, с кем следует только поздороваться, а к кому лучше не лезть. К этому варвару лучше не лезть.

И не полезли. Распахнули дверцы автомобиля, молча склонились в почтительном поклоне и отвезли к вертолетной площадке, к ожидающему под парами геликоптеру, внутреннее убранство которого могло удовлетворить капризам самого крутого верхолаза. Урзак спросил себе воды с лимоном, уселся в кресло у окна, и до конца полета не отрывал взгляд от проносящихся под вертолетным пузом пейзажей. Сначала бездумно разглядывал бетонные коробки транспортного узла, затем сдавливающие его дороги, а затем раскинувшийся снизу лес. Геликоптер уходил прочь от Пекина, в заповедную зону, в которой строили дома избранные чиновники Народной республики. Изредка среди деревьев показывались крыши роскошных вилл, но ни над одной из них вертолет не пролетел - загородный дом предназначен для покоя, нарушать который категорически запрещалось.

Когда постройки закончились, геликоптер с десять минут летел над девственным - именно так казалось с высоты, лесом, после чего принялся снижаться у небольшого одноэтажного домика, выстроенного в классическом китайском стиле. И вот тут Урзак впервые с момента прилета в Поднебесную сбросил маску безразличия. Он отставил бокал с водой, быстро, но ОЧЕНЬ внимательно оглядел строение, прикрыл глаза и прошептал несколько слов.

Со стороны могло показаться, что Урзак молится. Или шепчет заклинание. Но о каких заклинаниях можно говорить в век нанотехнологий и космического туризма? С другой стороны, зачем ему молиться? Да и не производил он впечатление верующего человека. Тем не менее, что-то шептал. Долго шептал, почти минуту, и закончил молитву-заклинание пассом левой рукой.

Странно.

Но сопровождавший высокого гостя китаец отнесся к поведению гостя спокойно. Так, словно все значимые люди, которых ему доводилось привозить в этот глухой уголок действовали точно так же. А значимых людей молчаливый сопровождающий видел немало, и помнил, что большинство из них при виде скромного домика начинали нервничать, а то и демонстрировать откровенный страх. Нынешний же гость, как отметил китаец, просто проявлял разумную предосторожность. Страха в нем не было.

Совсем не было.

Покинув вертолет Урзак, нарочито тяжело опираясь на трость, направился к дому. Не слишком быстро, чтобы не сложилось впечатление, что он торопится на встречу, но и не слишком медленно, чтобы никто не подумал, что он тщательно осматривается. Тем не менее, от его внимания не ускользнули некоторые мелкие детали: маленький листик, едва заметно трепещущий при полном отсутствии какого-либо ветра; камешек, поверхность которого пульсировала, словно живая; комарик, вьющийся чуть позади, вьющийся, но не кусающий. Человек искушенный в современных системах безопасности сказал бы, что Урзак заметил заурядные датчики. В мире нанотехнологий не сложно создать подобные устройства. Но человек понимающий, человек, достигший в своем совершенстве уровня Урзака, видел глубже, и не укрылось от него истина: ни в листике, ни в камушке, ни в моските нанов нет.

Их наполняла иная сила.

Внутрь дома Урзак прошел в одиночестве. Безошибочно обнаружил комнату, подготовленную для чайной церемонии, без приглашения присел, поставив трость рядом и спокойно посмотрел в глаза сидящего напротив старого китайца.

- Рад, что вы согласились встретиться со мной, уважаемый Урзак. Надеюсь, путь ваш не был слишком долгим?

- Я скоротал его размышляя.

- Достойное времяпрепровождение.

- У вас хороший дом, уважаемый Ляо, надежный.

- Иначе нельзя, уважаемый Урзак, здесь бывают разные гости.

Урзак поднес к губам чашку тончайшего, едва не прозрачного фарфора.

- Я бы предпочел, чтобы меня называли Хасимом. Вам известно мое имя - Хасим Банум.

Китаец тонко улыбнулся:

- Оставьте его для шейхов. В отличие от них я знаю ваше имя.

- И все-таки, прошу вас - Хасим. Тем более, настоящее мое имя все равно неизвестно ни вам, ни шейхам.

- Вы осторожны.

- Не более вас.

Урзак протянул руку ладонью вверх и на скрывающую кисть перчатку послушно уселся давешний москит. Замер, дернулся и рассыпался в щепотку пыли.

Китаец остался невозмутим.

- О чем вы хотели поговорить? - выдержав короткую паузу, поинтересовался Урзак.

- Как обычно - о врагах.

- О своих врагах?

- О наших общих врагах, - уточнил Ляо.

- Они у нас есть?

- Чудовище, - коротко ответил китаец.

Глаза Урзака, и цветом и холодом напоминали блеклый лед, выдержать их взгляд было дано не каждому, но в твердости Ляо не уступал алмазу. С минуту в комнате царила тишина, а затем Урзак едва заметно улыбнулся, вновь пригубил чай и покачал головой:

- Я был уверен, что вы шутите.

- Боюсь вас огорчить, уважаемый Хасим, но нет, не шучу.

- Чудовища не существует.

- Много лет назад вы уже говорили об этом.

- И повторю снова!

- Я видел его тень!

- Лично?

- Видео.

- Не доказательство. С помощью современных средств можно нарисовать что угодно.

- Я уверен…

- Я был в Храме! - Тихо, но очень твердо произнес Урзак. - Я. Был. И никто…

Внезапно он замолчал. Оборвал фразу на полуслове и перевел взгляд на скрытые под черными кожаными перчатками кисти рук. На одно, едва уловимое мгновение Урзак позволил эмоциям взять верх и на его лице отразилось… сомнение? Ляо успел увидеть это выражение. И дорого бы дал, чтобы узнать, какая мысль пришла в голову гостя.

- Никто, - повторил Урзак.

Но в голосе его уже не было той железобетонной уверенности, с какой он начал разговор. И фразу, оборванную на полуслове он не продолжил.

- Никто.

- Я видел Чудовище много лет назад, - мягко напомнил китаец. - И говорил об этом.

- Ваш рассказ был краток и не вызывал доверия, - буркнул Урзак.

- В те годы мы не слишком доверяли друг другу.

- Теперь мы доверяем еще меньше.

- Это так. - Ляо согласно кивнул. - Но теперь все усложнилось. Одному мне не справиться. И как бы вы, уважаемый Хасим, ни относились ко мне лично и к моей Традиции, вы понимаете, что должны помочь.

- Я никому ничего не должен, - угрюмо сказал Урзак. - Я рассчитался со всеми долгами задолго до твоего рождения, старик.

- Получается, что не со всеми.

- Пока ничего не получается, - веско отрезал Урзак. - Моя Традиция мертва. Последний ее Храм разрушен. - И быстрый взгляд на перчатки… - Я перебил Гончих Псов и умертвил Читающих Время. Я нашел всех, Кто Мог Пойти Дальше, и умертвил их тоже. Я остался последним. Они умирали на моих руках и проклинали меня, если тебе интересна эта подробность, старик. Но их слова не имели силы, я смыл их своими слезами. Я не осквернил Традицию, я сделал Выбор, потому что путь ее вел во Тьму.

- Я верю вам, Хасим, - вздохнул Ляо. - Но я верю себе. Я видел Гончего Пса, ставшего тенью Чудовища, и видел само Чудовище. Видел много лет назад. Но тень появилась недавно, значит, Чудовище живо, а если оно до сих пор живо, если не сошло с ума на развалинах последнего Храма, если не покончило с собой, не увидев Пути, значит, оно нашло тех, Кто Может Пойти Дальше. И Тьма, от которой ты пытался уйти, придет. Вот моя логика, уважаемый Хасим.

- Все, кто входил в Храм до меня - мертвы, - глухо сказал Урзак.

- А те, кто входил в Храм вместе с вами?

- Я был один.

- Никто не идет в одиночку, - едва слышно произнес китаец.

Урзак осекся. И Ляо, догадавшийся, что сумел проломить стену недоверия, бросил в бой последний козырь.

- У меня есть руны, уважаемый Хасим, настоящие руны… Только не спрашивайте, где я их взял.

- И что?

- Возьмите. - Китаец выложил на столик несколько костяшек. - Возьмите.

- Если это проверка, - тихо произнес Урзак, - то я готов подтвердить твою догадку: я не чувствую. Но тебе это не поможет справиться со мной.

Правая рука гостя сжалась в кулак.

- Это не проверка, - так же негромко ответил китаец. - Но теперь я понимаю, почему вы не знали о появлении Чудовища. И окончательно убедился в том, что вы не ведете двойную игру. - Ляо осторожно взял руны в ладонь, выдержал короткую паузу и закончил: - Руны теплые. Они снова ожили.

На этот раз Урзак молчал долго. Вертел ручку трости, поворачивая ее то вправо, то влево, словно заставляя змею изучать окрестности, иногда беззвучно шептал что-то, словно споря с самим собой, иногда, ненадолго, закрывал глаза.

Китаец сидел не двигаясь, даже к чаю не прикасался, не мешал. Он догадывался, какую просьбу выкажет гость, покончив с размышлениями, и не ошибся.

- Я хочу услышать тот знаменитый рассказ, Ляо. - Урзак усмехнулся. - От начала и до конца. Со всеми подробностями. Со всеми нюансами. С результатами расследования, которое вы наверняка проводили, и с твоими мыслями. Я хочу знать все.

ГЛАВА 1

Люди на Луне

Претендент

- Фамилия?!

- Безуглов!

"Чертов шум!"

В голове треск, вой, нагрузили на последней тренировке по полной программе, но тех, кто задает вопросы, это не волнует. Точнее, они потому и задают вопросы, что только что была изнуряющая…

- Звание?!

- Майор военно-космических сил Российской Федерации.

- Личный номер!

- Пять, девять, девять…

Отвечать надо быстро и четко. Очень быстро и очень четко. Быстро, как только возможно. При этом надо постараться не глотать звуки, не сбиваться на невнятицу. Отвечать по-строевому, показать, что все это ерунда… И ни в коем случае не перепутать цифры! Лучше ответить медленнее, зато правильно.

- …семь, четыре!

"Чертов шум!"

- Молодец, майор.

- Служу России!

И сразу же другой голос. Такой же резкий и пронзительный. Такой же требовательный. Только чуть выше, чем первый:

- Последовательность действий в случае нештатной ситуации номер восемь!

- Быстро! Быстро, майор!

И свет, внезапно ударивший в глаза. Только что в комнате царил легкий полумрак, и вот уже четыре мощные лампы бьют прямо в лицо.

- Быстро! Быстро, майор!

"Что это за ситуация, черт бы ее драл? Номер восемь… номер восемь…"

- Первая операция. Левая рука. Переключение тумблера шесть-один в положение "выкл". - Рука Безуглова машинально дернулась: он уже сидел в кресле пилота и действовал так, как требовала изменившаяся обстановка. - Первая операция. Правая рука. Одновременно нажатие кнопок…

"Чертов шум!"

- Вы левша?

Пауза длинной в одно мгновение:

"Разве они не знают?"

- Так точно!

Свет погас так же неожиданно, как и вспыхнул. На мгновение Безуглов ослеп, перед глазами поплыли цветные пятна, а потому он не увидел - почувствовал, что к нему подошли.

- Не удивляйтесь последнему вопросу, майор, я здесь недавно и еще не читал ваше досье.

"Да, конечно".

- Я сделал вывод по тому, что вы начали перечислять свои действия с левой руки. Я оказался прав.

Безуглов промолчал. Зрение постепенно восстановилось, и он сумел разглядеть говорящего.

Китаец. Впрочем, по голосу было понятно, что не свой: пусть акцента характерного нет, но тональность чересчур высока. Стрижка короткая, лицо невозмутимое. Под распахнутым белым халатом - штатский костюм. впрочем, и без погон видно, что шишка. По поведению. По манере говорить. По тому, как смотрит из-за стола полкан из космических сил. Раболепно смотрит. Каждое слово ловит.

"Черт!!"

Только сейчас до Безуглова дошло, что вопросы ему задавал не какой-нибудь хмырь из яйцеголовых мелкозвездочников, а сам Усатый, начальник всего проекта.

- Можете расслабиться, майор, вопросов больше не будет.

"Так я тебе и поверил!"

Хотя… возможно китаец сказал правду: шум в голове постепенно рассеивался, что делало экзамен менее продуктивным. Навыки должны быть отработаны до автоматизма, а потому теорию в отряде частенько сдавали после изнуряющих тренировок. Все правильно. В критических обстоятельствах пилот обязан действовать правильно, машинально принимая правильные решения невзирая на свое состояние и окружающую обстановку. Пилот должен действовать, как компьютер. Нет, лучше, чем компьютер. Компьютер способен ошибиться. Пилот не ошибается. Пилот лучше. Поэтому в космос летит человек, а не компьютер. Нет, конечно, электронная начинка в корабле самая современная, и ее тоже выводят на орбиту, показывают звезды, но в конечном итоге все зависит от человека и только от него.

- Вы не ошиблись ни в одной операции.

Безуглов промолчал. Не орать же в самом деле "Служу России".

- Вы единственный не ошиблись ни в одной операции, - уточнил китаец.

И снова тишина.

- Почему вы молчите?

- Вы ни о чем меня не спрашивали.

- Я вас хвалил.

- Вы подтверждали мои профессиональные навыки.

Усатый пробурчал что-то, но тихо, под нос. И Безуглов окончательно понял, что полкан в комнате для мебели, чтобы не обижать союзников, так сказать, а принимает экзамен китаец.

- Каково это: быть лучшим среди претендентов?

- Это не просто.

- У вас нет друзей.

- У меня нет времени на дружбу.

Китаец отвел глаза. Сделал пару шагов.

- Я разговаривал с инструкторами. Вы действительно лучший их всех претендентов, майор Безуглов. Но никто из ваших учителей не хотел бы лететь с вами.

- Я знаю.

- Вот как?

- Я ни с кем не дружу, но это не значит, что я ни за кем не наблюдаю, - спокойно ответил Безуглов. - И я понимаю, почему они ко мне так относятся.

- Почему же вас не любят?

- Потому что в случае нештатной ситуации номер один, я сразу же перекрою разгерметизированные отсеки и не буду пытаться никого спасти. Они это знают, и я это знаю. Они боятся меня.

Китаец кивнул головой:

- Во время экзаменов все курсанты действовали строго по инструкции и перекрывали отсеки.

- Все хотят лететь.

- Да, вы правы, лететь хотят все. Именно поэтому мы тратим столько времени и сил, чтобы отобрать лучших из лучших.

Безуглов вновь промолчал. Китаец посмотрел на Усатого:

- Он всегда столь немногословен?

- Так точно. Молчун.

- Это плюс.

И вновь внимательный взгляд на майора. Но если поднебесник и хотел что-то прочитать на его лице, то вряд ли ему это удалось - Безуглов умел оставаться невозмутимым.

- Три года назад на орбитальной станции "Мир 2" возникла нештатная ситуация номер один, - медленно, словно читая доклад, произнес китаец. - Три человека погибли. Расследование показало, что двух из них можно было спасти, если бы человек, принявший решение перекрыть поврежденные отсеки, выждал еще десять секунд. Тем не менее, обвинение не было предъявлено, поскольку пилот действовал строго по инструкции.

- Три человека погибли, семнадцать спаслись, - спокойно ответил Безуглов. - Я ни о чем не жалею.

- С вами никто не хотел летать, майор, и вас направили сначала на курсы переподготовки, а затем сюда. Тоже своего рода курсы. И там и здесь вы были лучшим. - Поднебесник помолчал. - Но ваша слава - ваш крест. Вас не любят ни начальники, ни сослуживцы.

- Вы тоже боитесь со мной лететь?

Полкан попытался рявкнуть что-то грубое, но китаец, которого не задело высказывание майора, жестом заставил его умолкнуть.

- Хотите сказать, что вы единственный профессионал?

- Я единственный, кто сможет долететь.

- Почему?

- Потому что я не остановлюсь ни перед чем, чтобы долететь.

- У вас нет выбора, - тонко улыбнулся поднебесник. - Вы должны или совершить подвиг, или… если я вас не выберу, вас выгонят из военно-космических сил. Что вы сделаете в этом случае? Застрелитесь?

Ему было искренне интересно. Безуглов скривил уголок рта. Помолчал. А затем, жестко глядя прямо в глаза китайцу, ответил:

- Вы меня выберете.

- Почему?

- Потому что я лучше компьютера.

Усатый хмыкнул, а вот поднебеснику, как ни странно, заявление майора понравилось. Он в очередной раз кивнул:

- Меня зовут Фань Чи. Полковник Фань Чи. Я командир нашего экипажа.

Впервые с начала разговора Безуглов позволил себе проявить бушующие внутри эмоции: он чуть приподнял брови и осторожно переспросил:

- Нашего?

- Я полечу на Луну с вами, - сказал китаец и протянул правую руку. - Давайте знакомиться, майор Безуглов.

***