Чувство льда: Роман в 2-х книгах

Чувство льда, которое связывают с тонкими ощущениями равновесия на малой опоре (конек), а также ориентировкой в пространстве и времени.

«Фигурное катание на коньках»,  учебник

Москва, февраль 2006 года

Она уже много лет назад научилась про­сыпаться ровно за пять минут до звон­ка будильника, в 5.25. Еще семилетней девочкой Нана вставала и половине шестого, а в семь утра начиналась тренировка. Она не катается больше десяти лет, а привычка осталась, тем более Никита тоже, как и она, за­нимается фигурным катанием и у него тоже ут­ренние тренировки.

Открыв глаза, Нана, опять же по давно сложившейся привычке, перебрала мысленно пред­стоящие сегодня дела. Поднять сына, просле­дить, чтобы сделал зарядку, накормить завтраком его и себя, отвезти на каток. Да, не забыть бы, сегодня двадцатое число — день «обязатель­ного замера». Может, пропустить? Ничего страш­ного, если она проведет «замер» завтра, очень уж погода неподходящая, в такие дни у нее совсем нет ни сил, ни малейшего желания делать лиш­ние телодвижения. Как говорят спортсмены, она сегодня явно «не в ногах». Нет, ерунда все это, раз установила себе двадцатое число каждого месяца, значит, так и будет. Нечего дурака валять. А то один день пропустить, второй, третий... А потом спохватишься — и спина уже не гнется. Позвоночник — это здоровье, долголетие, это жизнь. Нельзя запускать.

С семи до девяти у нее свободное время, если поехать от Дворца спорта в сторону работы в семь, то дороги будут еще пустыми и она добе­рется минут за двадцать. До начала рабочего дня останется полтора часа. Что она собиралась сде­лать, когда вчера запирала кабинет? Оставила какие-то бумаги на утро? Кажется, нет. Ничего срочного. Совещание, как обычно, начнется в де­сять. Значит, можно заняться чем-нибудь прият­ным, например, составить график контрольных проверок на ближайшие три месяца. Составлять графики Нана любила и неукоснительно их со­блюдала, это помогало ей поддерживать ощуще­ние стабильности. Пока она каталась, у нее в комнате всегда на самом видном месте висел го­довой план тренировочной подготовки, и каж­дый раз, глядя на него, она думала о том, что как бы ни складывалась жизнь, но за год она должна отдать тренировкам 960 часов, и в июне этих ча­сов будет 43, а в сентябре уже 100, пик нагрузок придется на октябрь, потом наступит соревнова­тельный период, и объем тренировок станет по­меньше — нужно беречь силы для выступлений. Потом период соревнований закончится, и в ап­реле — мае наступит период восстановительный, и будет мало льда, больше отдыха, спортивных игр и общефизической подготовки. И гак из го­да в год. Это вселяло уверенность: не может слу­читься ничего плохого, она не заболеет и не ум­рет, потому что есть же план, вот он, составлен тренером и повешен на стенку, и его обязатель­но надо выполнить. Страх внезапной смерти преследовал Нану Ким с раннего детства, с того самого дня, как умер от бурно развившегося оте­ка легких ее маленький братик, и избавиться от этого страха она так и не смогла по сей день, за­то научилась справляться с ним при помощи планов и графиков. Выполнять запланированное означало для нее контролировать свою жизнь, управлять ею, а ведь это так важно. Отец много лет назад говорил ей: «Ты катаешься не для того, чтобы стать чемпионкой, а для того, чтобы нау­читься управлять своим телом, каждой своей мышцей, каждым самым маленьким сосудиком. Управляя телом, ты учишься управлять собой, а управляя собой, ты будешь управлять всей своей жизнью. Если твоей жизнью не будешь управлять ты сама, это обязательно будет делать кто-ни­будь другой».

Значит, составить график проверок по всем объектам и подразделениям, провести совеща­ние... Ой, господи, пора подниматься, уже бу­дильник верещит.

—         Никитос! — крикнула она, натягивая три­ко. — Подъем! На зарядку становись!

Нана с удовольствием взглянула на радост­ную и совсем почти незаспанную мордашку двенадцатилетнего сына. Ему ранний подъем не в тягость, он так любит кататься, что готов вста­вать и раньше. Предложи ему тренироваться по ночам — вообще спать не будет, только пусти на лед.

—         Тащи  сантиметр,   —   скомандовала   она, слегка размявшись и вставая на невысокую ска­меечку.

Никита с готовностью принес сантиметр и привычно опустился на колени. Нана наклони­лась, плотно сдвинув ступни и выпрямив ноги, стала тянуться вниз. Пальцы рук ушли за край скамейки. Сын замерил расстояние между краем скамейки и кончиками пальцев.

—         Шесть сантиметров, — торжественно объявил он.

Хорошо. Значит, позвоночный столб пока еще сохраняет гибкость. Для тридцатипятилетней женщины, давно оставившей спорт, вполне приличный показатель. В период активных тре­нировок этих самых сантиметров было семь. Но ведь тринадцать лет прошло.

—         Точно? — на всякий случай переспросила она.

—         Ну... пять и восемь. Я округлил.

—         Никитос, — строго произнесла Нана, — спорт не терпит приблизительности. Уж тебе ли не знать.

Никита уныло вздохнул. И без лишних слов было ясно, что она имеет в виду: у мальчика по­стоянно возникали проблемы с обязательными фигурами, где необходима просто-таки геомет­рическая точность и выверенность каждого дви­жения до миллиметра. Просто удивительно, как ему удалось выполнить нормативы кандидата в мастера спорта. Конечно, он мальчик гибкий и прыгучий, скольжение у него хорошее, но вот со «школой» беда.

Завтракали молча, как всегда бывало в день утренней тренировки. Никита, унаследовавший от матери стремление ко всему готовиться зара­нее, еще дома, сидя за столом, мысленно рисовал фигуры, которые ему спустя час придется рисо­вать лезвием конька по льду. Впрочем, это ему только казалось, что он рисует мысленно. На са­мом деле, сам того не замечая, он рисовал чай­ной ложечкой на поверхности стола. Нана ему не мешала, но внимательно вглядывалась в неви­димый рисунок. Вот Никита рисует петлю «впе­ред-наружу», и Нана явственно «видит», что стартовые дуги пересекают поперечную ось. Неужели у него так плохо с глазомером?

—         Ты собираешься так выполнять фигуру? - осторожно спросила она.

—         Нет, это я так сделал на прошлой трени­ровке. Светлана Арнольдовна сказала, чтобы я подумал, в чем ошибка.

—         А она сама не сказала тебе?

—         Нет, она велела самому подумать. Обещала сегодня сказать, если я сам не додумаюсь.

—         Ну и как, додумался?

—         Пока нет, — очень серьезно ответил Ники­та. — Вот думаю.

—         Ладно, думай, — вздохнула Нана.

Другие времена, другие нравы, другие тренеры. Когда ей было столько, сколько сейчас Ники­те, ее тренер исправлял ошибки сразу же и таких домашних заданий не давал. В те времена боя­лись, что закрепится неправильный стереотип движения. А сейчас что, не боятся? Или появи­лись новые школы тренерской работы? За три­надцать лет много воды утекло... Нана до сих пор общается со своим тренером, но та учит спортс­менов по-старому, а Светлана Арнольдовна со­всем молодая. Может, и вправду теперь работают по-другому. Светлана Арнольдовна! Смешно. Ко­гда Светочка Лазарева в семь лет начинала зани­маться в учебно-тренировочной группе Нана Ким уже была в составе юниорской сборной страны.        

Она быстро убрала со стола, вымыла посуду, оделась, накрасилась. Внимательно и придирчи­во, как и каждый день, оглядела свое отражение в зеркале. Ну и дал же бог ей внешность! Нарочно не придумаешь. Отец, кореец из Казахстана наградил дочь раскосыми темно-карими глазами, широкими скулами, жесткими прямыми волосами цвета воронова крыла и сухощавым компактным телом с сильными мышцами. Мать, на­половину грузинка — наполовину молдаванка, подарила крупный нос с горбинкой, который Нана ненавидела, красиво изогнутую верхнюю губу и потрясающую кожу, которую Нана счита­ла своим единственным достоинством. Сколько же времени ей приходится каждый день прово­дить за макияжем, чтобы лицо не казалось таким широким, а нос — таким большим! Хорошо хоть с фигурой пока еще вес в порядке. Просто уди­вительно, почему мужчинам так нравится ее внешность, которая ей самой кажется далеко не самой удачной.

К Дворцу спорта они подъехали без десяти семь.

— Ну что, Никитос, решил задачку?

— Нет. Может, подскажешь?    

—Ладно, — засмеялась Нана, — подскажу. Ко­гда ты заканчиваешь круг, в момент переходного толчка, ты вместе с опорной ногой поворачива­ешь бедро свободной ноги. Это ошибка. Свобод­ную ногу надо оставлять строго над следом. По­нял? Помнишь, у тебя в простых кругах при старте назад-наружу перекрещивались старто­вые дуги? Это была та же самая ошибка. Следи за свободным бедром. 

—Точно?

—Точно, — уверенно ответила Нана.  Уж у нее-то со «школой» всегда был полный порядок.  Кроме характерной  внешности, она унаследовала   от  отца,   чемпиона   Европы   по спортивной гимнастике, отличную координацию, умение чувствовать каждую мышцу и вла­деть ею, полностью контролировать свое тело. Она развернулась на сиденье, подала сыну лежащую сзади сумку с формой, коньками  и учебниками: после тренировки Никита побежит в школу.

—         Пока, сынок, до вечера.       

Он уже почти вылез из машины, но вдруг ос­тановился и повернулся к ней:

—         Мам, если ты так хорошо все знаешь, поче­му же ты не стала чемпионкой?     

—         Чемпион, сынок, это не только отличная подготовка. Чемпион — это особенный характер. У меня такого не было.           

—         А у меня есть? 

—         У тебя есть, — засмеялась она. — Пока, чем­пион.