Особо опасная ведьма: Фантастический роман

Давным-давно старая гадалка предсказала
ведьме ее судьбу. "Ты будешь вечно скитаться,
девочка, — шептала ветхая старуха то ли из яви, то
ли из сна, — друзья покинут
тебя по твоей воле, а обретутся без твоего
согласия. Ты будешь бороться, учиться и
по­беждать, да только все равно сгинешь одна
в пасти черного хаоса".
А золотистый дракончик дал на это мудрый
совет: "Наплюй!"

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ГЛАВА 1

Я сидела на крыше и болтала пяткой над макушками прохожих, с удовольствием поедая кусок сочного арбуза и метко пуляясь семечками. Прохожие удивленно под­нимали головы, выколупывая ценные семена из волос и ушей, никого не видели и, пожав плечами, шли дальше. Рядом со мной лежал золотистый дракончик и урчал от удовольствия, подставляя чешуйчатое брюхо свету по­луденного солнца.

— Ди, дай арбуза.

Я фыркнула и нагло стянула себе последний кусок. Живот выпирал, как у беременной, и громко, угрожающе бурчал, но я отважно вцепилась зубами в сочную плоть, напрочь отказываясь делиться. Вот еще, сама воровала, сама и есть буду.

Дракончик возмущенно зашипел, наблюдая правым глазом с горизонтальной ниточкой зрачка за моими му­чениями, а потом все-таки встал и... полыхнул мне в лицо огненной струей.

Я сидела вся черная, с еще дымящейся корочкой в руке и задумчиво ощупывала лысину с остатками волос. Дракоша ржал, катаясь по крыше и тыча в меня пальцем.

Ну все, сейчас буду злобствовать!

Два разноцветных шарика слились в один и рухнули на все еще ржущую рептилию. Вспыхнуло, грохнуло, и из дыма появился маленький белый кролик с крыльями и чешуйчатым хвостом. Обозрев хвост, он вздрогнул, прижал его к себе, а потом закатил глаза и рухнул на спину. Я радостно улыбалась, обозревая творение рук своих и наскоро восстанавливая на голове волосяной покров.

Нет, он все-таки встал и даже высказал мне все, что только обо мне не думал, после чего пришлось его рас­колдовать и даже сунуть в вечно голодную пасть остатки, а точнее, остатки колбасы, честно сворованной аж по­завчера на рынке у лавочника с явно бандитской фи­зиономией.

— Итак, Ди, мы пойдем сегодня в академию или нет?

Я сонно потянулась и, качнув ногой, задела ею кого-то по голове, послышался вскрик, а я срочно убрала ступню обратно на черепицу.

— Пойдем,— задумчиво ответила я, наблюдая за тем, как дамочка на глазах у ошарашенного кавалера поднимает из лужи сбитый мною парик.

Парик пребывал в плачевном состоянии, но она упор­но натягивала его на щетинистую лысину. При этом так нежно улыбаясь мужику, что тот уже из бледного стал пунцово-красным и почему-то постоянно оглядывался по сторонам: то ли ища помощи, то ли опасаясь, что его здесь кто-нибудь увидит. Дракоша, пыхтя, дополз до края крыши, свесил голову и, прищурив правый глаз, метко плюнул огнем в мужика. Штаны занялись сразу, и дядька с криком рухнул тушить пожар все в ту же лужу, окатив даму с ног до головы. Пара капель даже мне на нос упала.

— Ты чего безобразничаешь?! — возмутилась я, с интересом следя за дальнейшим развитием событий.

— Я не безобразничаю, — с достоинством возразил дракоша, — я спасаю отношения! Теперь они оба грязные, а потому счастливые.

Я хмыкнула, но возражать не стала, глядя, как сча­стливая пара удаляется, активно поддерживая друг друга под руку.

— Ну что ты решила?

Я с трудом вспомнила, о чем он.

— Так, Ди! Ты позавчера болела животом, не пошла...

— Это ты меня накормил отравленной рыбой.

— Ничего подобного, рыба была свежая, по крайней мере до того, как я поймал ее в реке. И не перебивай меня!

Я вежливо заткнулась, прижав к груди согнутые в коленях ноги и наблюдая за Кошей, с видом профессора вышагивающим по облезлой черепице перед моим но­сом.

— Вчера ты сломала палеи... Кстати, какой?

Я неуверенно посмотрела на мизинец правой руки.

— Вот-вот! — возопил мой личный изверг и выдохнул из носа две струйки дыма.— Ты даже не помнишь, что сломала безымянный палец! А сколько слез-то было, я даже ей свою блестюшку отдал, а она!..

Я, надувшись, продолжала молчать. Вообще-то ка­мень исцеления был изначально мой. Но после того как я подобрала этого зверя на обочине лесной дороги и кое-как вылечила его, потратив на проживание и про­корм в одной крестьянской семье чуть ли не все сбе­режения, камень был уворован, назван блестюшкой и возвращался лишь при крайней необходимости и только в обмен на что-нибудь сладкое.

— А сегодня-то у тебя чего болит?

Я активно хмурила лоб, делая загадочные глаза.

— Ди, предупреждаю, сегодня последний день набора в Академию магии, и неважно, чего мне это будет стоить, но ты туда попадешь!

Я только вздохнула.

Вообще-то мы с Кошей всегда были бродягами. Мне примерно двадцать лет, точно не помню. Зато помню, что в пять мать продала меня заезжим бродячим артистам за две серебрушки, как только обнаружила, что у меня есть дар. В моменты сильного гнева или (что случалось значительно реже) радости я могла испускать из ладошек разноцветные шарики, которые, касаясь какого-либо предмета, тут же изменяли его уже навсегда. Причем результат всегда был полной неожиданностью как для окружающих, так и для меня. И после того как я пре­вратила отчима в свинью за то, что он, по обыкновению, принялся учить меня уму-разуму при помощи кулаков, моя судьба была решена.

У артистов было не так уж плохо, хоть кормили да поили, и то ладно. Но мое волшебство и тут сослужило мне плохую службу. Как-то во время представления мои шарики коснулись лошадей, и те превратились в дере­вянные скульптуры. Мне профилактически дали по уху и выгнали из труппы, оставив одну в чужом селе, где ребенок-маг, не контролирующий свою силу, также был никому не нужен. Одна сердобольная старушка сунула мне в руки мешок с провизией. И меня, всю зареванную и сопливую, вытолкали за околицу, закрыв за мною во­рота.

И я пошла, пошла в лес, кишащий созданной в бо­льшом количестве после последней войны магов нежи­тью, не говоря уже о волках, медведях и прочих диких зверях. Там я и нашла Кошу. Дракончик валялся с пе­реломанными крыльями на обочине дороги, петляющей между деревьев, горестно орал и кашлял угольками. Я его забрала, приволокла в другую деревню, где меня никто не знал, отдала всю имеющуюся у меня мелочь жадной бабище и ее толстому лысому мужу и две ночи смогла переночевать на сеновале. Где скармливала бо­льному и очень капризному дракончику, толком даже говорить еще не умевшему, все свои запасы и лечила его когда-то давно найденным мною блестящим камушком, исцеляющим любые болячки, если приложить его к больному месту.

Дракоша поправился, отобрал у меня камушек и ча­сами спал в заплечном мешке, пока я бродила по дорогам между селами и деревнями. Вскоре он научился говорить и первое время упорно называл меня мамой. Я злилась и по двадцать раз повторяла, что я не мама, а Адиала. В конце концов он сдался, и так как Адиала было слиш­ком длинно и непонятно, то меня переименовали просто в Ди.

Мы бродяжничали, добывая себе пропитание как по­лучится, чаше всего банальным воровством. А что делать: колдовала я только в крайних случаях, больше полагаясь на ловкость рук и быстроту ног. Так бы мы, наверное, и жили себе дальше, но полгода назад меня у почти прогоревшего костра разбудил жутко возбужденный Коша и важно сунул мне под нос объявление, где было написано о дате приема студентов в Академию магии. Я было отмахнулась, но Коша был ну о-очень настойчив и нипочем не хотел от меня отставать, приводя жаркие и убедительные доводы, как то: жить будем в тепле, спать в постели, есть бесплатно, да еще и потом зара­батывать станем, как всамделишные маги!

— Нет, ты мне скажи, ты что, надо мной издеваешься, да?

Я с трудом вынырнула из воспоминаний и уставилась в ярко сверкающие расплавленным серебром глаза зо­лотого дракончика.

— Нет!

— Класс! А чего так долго думала?

Я пожала плечами.

— Так. Мне все надоело, немедленно отколупывай свой зад от крыши и пошли поступать в академию, а то ишь расселась!

Я еще раз тяжело вздохнула, но все-таки свернула сферу невидимости и покорно спрыгнула на землю. Коша немедленно взлетел мне на плечо, где и принялся устраиваться с самым решительным видом.

— Вперед!

И я пошла.