Уроки колдовства

Часть первая

ЗИМА В СТОНХЭРМЕ

Город будет всех сравнивать только с тобой,
Город будет всех мерить по меркам твоим.
Уходя — возвращайся по льду, и зимой
Допоем, доиграем и договорим...

«Зимовье зверей». Уходя — возвращайся

— Это ты его убила?

Женщина сидела перед дознавателем и не знала, что сказать.

— Признавайся, это ты его убила?!

«Я хотела. Я хотела, слышишь, хотела!»v -Ты?!!

«Я смотрела в его холеное лицо и думала о том, как желаю, чтобы его не стало. Чтобы никогда не было в моей жизни!!! Я видела его гнусную ухмылку, его на­глые, бездушные глаза, прекрасно понимающие, что мне никуда от него не деться, упивающиеся этим... Снова и снова я представляла, как вонзаю нож ему в шею, как буду наслаждаться его хрипом, ужасом и не­доумением в его глазах, его кровью, хлещущей как из прирезанной свиньи. Впрочем, он и был свиньей».

— Ты его убила, говори!!!

«Да, я».

Зима в Стонхэрме, по представлениям знахарки и ученицы Магического Университета Ивы, была не­правильная. Во-первых и в самых ужасных, там почти не было снега. Уроженцы Каменного города кля­лись-божились, что в следующем, втором по счету месяце, он обязательно появится, но никак не раньше. Вроде как снег в первый зимний месяц — это нон­сенс. Извращенцы.

Во-вторых, было жутко, просто ужасающе холод­но. И не оттого что действительно низкие температу­ры, а из-за промозглых северных ветров со стороны моря. Да еще и влага постоянная — порт все-таки, к тому же множество речек и каналов вдоль и поперек пересекают город — леденела прямо в воздухе, неви­димыми острыми иголками вонзаясь в кожу.

Из-за этого в Стонхэрме в студень никто не носил привычных Иве шуб. Зато все вокруг были поголовно обряжены в кожаные, особой выделки куртки и тяже­лые плащи, якобы не пропускающие холод, влагу и ветер. Знахарка же придерживалась иного мнения по поводу того, как надо выглядеть зимой. Но поскольку заподозрить все население города в розыгрыше над одной юной травницей было бы глупо, то девушке приходилось убеждать себя в том, что тут просто не знают, как должно и правильно одеваться в подобное время года. Это, впрочем, не мешало ей носить то, что и все, но при этом знахарка мерзла нещадно, а изме­нить ситуацию к лучшему ей не удавалось: даже ее учитель и куратор Владигор объяснял подобный дис­комфорт ее непривычкой к такого рода погоде.

В любом случае, с объяснением или без него, на­строение юной чародейки в этот холодный, злой ме­сяц оставляло желать лучшего. Она ходила раздра­женная и подавленная. Не всегда, но часто. Особенно вот в такие моменты, когда любимый учитель уже в который раз отправлял ее на другой конец города, дав от щедрот души какое-нибудь сверхсложное задание, на выдумывание которых вообще был мастер. О да, вот в такие моменты Ива ненавидела весь мир.

В этот день Стонхэрм был похож на город-призрак. Все многообразие его красок свелось лишь к темным и серым оттенкам, иногда разбавляемым желтыми пятнами фонарей. Казалось, что не было уже ни дня, ни утра — одни сплошные угрюмые зябкие сумерки. Очертания домов и улиц теряли свою четкость, будто кто-то неосторожно залил неяркий акварельный пей­заж водой. Лужи на булыжных мостовых даже не пы­тались сохнуть, лишь по утрам покрываясь тонкой ко­рочкой льда.

Холодный, пронизывающий ветер врывался под плащ и, несмотря на все уверения продавцов в его «непродуваемости», проходился, казалось, по каждой мышце, забирался везде и заставлял скрипеть зубами от ярости и бессилия. А собравшаяся в воздухе влага словно нарочно превращалась в маленькие злые осколки льда. Они безжалостно впивались в кожу и разрывали легкие.

Ива плутала по Стонхэрму уже порядка трех часов. В очередной раз чуть не прикусив язык стучащими зубами, она выругалась и ускорила шаг. К лихорадоч­ному влажному жару, что таился под одеждой, приба­вилось еще и сбившееся дыхание. «Даже дышать трудно в этом Каменном городе!!! Эх, как хорошо было у нас в деревне...— ностальгически вздохнула знахарка.— Снег вокруг белый, чистый... лес, поле... не то что тут — бо-о-лл-о-то! — (На самом деле никаких болот вокруг Стонхэрма не было, но надо же повозмущаться!) — Не могу так больше!»

С этой мыслью Ива продолжила путь. Сделав ров­но два шага.

В хмурости этих бесконечных полувечеров, когда абсолютно невозможно определить время суток, бес­ценным воспоминанием о лете — ярком и невообрази­мо прекрасном — перед юной волшебницей в витрине лежали... пирожные.

Надо отметить, что Стонхэрм славился своей сдо­бой: пирожками, слоечками, бубликами, булочками, кексами. В Каменном городе вообще питали слабость ко всему мучному. И летом эта слабость доходила до своего пика. Иногда критического. Ведь в это жаркое время столько фруктов и ягод!!! И оные оказывались во всех кулинарных изысках и особенно в столь неж­но любимой жителями Стонхэрма сдобе. Потом на­ступала осень, но в Каменном городе ягоды и фрукты умели особым образом замораживать, так что ими можно было наслаждаться даже в последние ее меся­цы. Ива хоть и немного, но застала это благословен­ное время года. Время праздника для желудка. Осо­бенно желудка сладкоежек.

Однако вот сейчас, в первый месяц зимы, о подоб­ном празднике можно было только мечтать да взды­хать. И тем не менее вопреки всем законам этого мира в витрине какой-то маленькой то ли лавочки, то ли та­верны лежало... ЭТО!!!

Восхитительные воздушные пирожные с ягодой! Малиной, клубникой, земляникой, черникой!

Ива буквально прилипла рожицей к стеклу. Она ясно видела: ягоды настоящие!!! И пирожные настоя­щие... И вот те слоечки тоже!!! И вот эти пирожки...

Уже не рассуждая логически, девушка потянула на себя тяжелую дверь и оказалась во вполне уютном за­ведении. Чистенький маленький трактир со всеми ат­рибутами уважающего себя питейного заведения: стойка с множеством бутылок за ней и высокими та­буретами перед, огромный камин с тушкой поросенка на вертеле, тяжелые деревянные столы, стучащие по ним кружки, бочки по углам, публика презабавная. Необычным казалось только то, что тут было слиш­ком тихо, слишком мало посетителей, учитывая та­кую «рекламу», и, пожалуй, слишком чисто. Ива даже подумала, что здесь, наверное, все очень дорого, и уже была почти готова отказаться от своей затеи, однако, к подняв голову, обнаружила, что на нее обращены взо­ры практически всех присутствующих. Так что трав­нице ничего другого не оставалось, как напомнить себе, что она будущий дипломированный маг, да и в средствах не нуждается. Не то чтобы шиковать... но позволить себе пару пирожных... Эх, пирожные... И юная волшебница уверенно шагнула внутрь.

Топнула пару раз сапожками, встряхнула, взяв­шись за край, низ плаща и постаралась незаметно оглядеть публику. Ничего необычного или особо вы­дающегося для таких заведений. Два закутанных в темные одежды субъекта с надвинутыми на лица ка­пюшонами, таких в каждом трактире полно — и субъ­ектов, и капюшонов. Один тролль, очевидно, на служ­бе у кого-то из местных — наемники выглядят по-дру­гому. Самая шумная компания: гном, несколько людей, орк, даже полуэльф. Какой-то седой старик с мудростью в выцветших глазах. Полуголый даже в та­кую погоду варвар, прибывший, вероятно, откуда-то с еще более дальнего севера. Его двусторонняя секира прислонена к ножке стола. На могучих плечах шкура, а на лице улыбка. Вы когда-нибудь видели улыбаю­щегося варвара? Зрелище, надо сказать, впечатляет.

Еще какие-то люди. Купцы что-то обсуждают. Пара наемников непонятной расы. Почти что в самом углу понуро сидит сгорбленная девушка из меща­нок — дочь или жена ремесленника? — в невзрачной, местами потертой одежде, молодая, но как-то странно поникшая. Обычно такие не ходят по трактирам, обычно такие...

— Что пить будете?

За размышлениями Ива сама не заметила, как по­дошла к стойке. За ней стоял странный-престранный тип. Что именно в нем не так, знахарка так и не смогла для себя выяснить, кроме, пожалуй, одного — одежды. За свой путь от самых Восточных Лесов до этого пре­красного северного города знахарка всякого навидалась. Но тип за стойкой — хозяин? — явно был ориги­нал каких поискать: детали его костюма словно при­надлежали разным векам, причем носить их могли люди всевозможных профессий и классов. «Никогда не видела такого дикого смешения». Впрочем, было в нем что-то еще... необычное — но вот что?..

—Э-э... чего-нибудь согревающего.

—Глинтвейн?

Для Стонхэрма это был почти национальный на­питок. Его пили везде — от самых дешевых забегало­вок до дворцов в богатых кварталах. И в этот прокля­тый промозглый месяц Ива начала понимать почему.

— Пожалуй.

Буквально через пару минут перед травницей ока­залась дышащая жаром кружка — видно, глинтвейн тут готовили постоянно. Знахарка осторожно пригу­била. Напиток оказался на диво хорош. Наметан­ным... э-э... вкусом знахарка определила несколько не­привычных компонентов и даже одну неизвестную ей специю: «Однако!»

Ива забралась на высокий табурет у дальнего края стойки. Получилось спиной к двери, зато весь зал как на ладони. А дверь открывалась с таким скрипом, что незамеченным в нее точно никто не смог бы войти.

—И мне, пожалуйста, пирожных. Как на витрине. Много-много. А на вынос вы даете? — Травница нево­льно покачала ногами: их длины до пола не хватало. Признаться, именно за это она так и любила всякие высокие сиденья: на них можно было вдосталь и в свое удовольствие болтать ногами.

—Конечно, госпожа магичка,— услужливо покло­нился трактирщик.

Только отчего-то в его глазах травница подметила хитрющий блеск.

— Тогда два сейчас. Пирожное и слоечку. А там да­льше буду думать...— «Надо еще посмотреть, что там за ягоды, а то мало ли... Спецов по иллюзиям пруд пруди».

— Как пожелаете.

И с той же достойной похвалы скоростью перед знахаркой появилась тарелка со сладостями. Ива бла­годарно улыбнулась и глотнула еще напитка, чувст­вуя, как тепло прокатывается по продрогшему телу, словно абсолютно точно зная, где оно более всего не­обходимо. Еще пару глотков, и знахарка, наконец, на­шла в себе силы оторваться от кружки и переключи­ться на пирожные. Магии, иллюзии или еще какой га­дости выявлено не было. Чутье молчало. А на вкус... ммм... на вкус это вообще было бесподобно.

Тем временем разговор вокруг возобновился. Ива невольно прислушалась.

— А что бы вы, молодой человек, хотели более все­го? — спросил старик с длиннющей бородой у невы­сокого зеленоватого орка с коротким копьем.

Орчонок храбро отхлебнул пенистого пива из вы­сокой кружки и с негромким порыкиванием ответил:

— Я хочу стать вождем своего племени.

Знахарка еще раз посмотрела на это чудо природы.

На ее взгляд, мелковат он был для хорошего бойца, а вряд ли его соплеменники ценили ум более силы. Да еще и неизвестно, много ли в его зеленой полулысой голове мозгов. Хотя почему неизвестно? Вон как ста­рик ухмыляется. Наверняка видит того насквозь. Вот чем Ива не могла похвастаться, так это подобным умением видеть людей... даже если это орки.

— А зачем?

Вопрос поставил зеленокожего в тупик.

—Потому что это круто!

—Значит, ты хочешь стать крутым?

—Я хочу стать вождем племени. А крут я и сейчас.

Ива, так же как большинство из тех, кто слышал беседу, украдкой усмехнулась. «А что, может, он бу­дет и неплохим вождем... когда подрастет».

—А ты? — Вопрос был обращен к тому самому по­луголому варвару в рогатом шлеме. Надо сказать, длинная шкура на плечах, обнаженный торс, на кото­рый хотелось смотреть и смотреть, здоровенная секи­ра и эти яркие, почти бирюзовые глаза вызывали одобрительный интерес у всех представительниц пре­красного пола, находящихся сейчас в странном трак­тире.

—Что я?

—О чем ты мечтаешь?

Варвар тут же улыбнулся, и всем захотелось отве­тить тем же, настолько эта улыбка сияла восторгом и ожиданием чего-то чудесного.

— О Брунгильде. Она дочь нашего шамана. Самая красивая из всех девушек племени. И тоже колдунья. Нет ее прекрасней на свете.

Травнице отчего-то стало грустно. Интересно, а кто-нибудь когда-нибудь говорил о ней в таком тоне? «Нет ее прекрасней на свете»... Даже варвары способ­ны любить и восхищаться... И ставить мечту о люби­мой впереди честолюбивых замыслов...

А яркоглазый варвар тем временем продолжал взахлеб рассказывать, как хороша его Брунгильда.

Знахарка же отвлеклась. Примерно на середине ле­стницы, ведущей на второй этаж, стоял... мужчина... м-да, все-таки, наверное, мужчина. Хотя таких длин­ных волос она не видела даже у эльфов — почти до ко­лен. «И ведь цвет — почти фиолетовый... или все же синий? Никогда такого не видела». Нежное фарфоро­вое почти кукольное личико, огромные глаза. Свобод­ные одеяния. Сложенный веер в руке. На голове ша­почка... высокая, квадратная. И весь он такой яркий, такой необычный, словно с картинки сошел... «Такого в жизни не бывает»,— успела только подумать вол­шебница и лишь на миг отвела глаза — отколупнуть кусочек от пирожного, а когда вернула взгляд, мужчи­ны на прежнем месте уже не оказалась. По лестнице же спускалась какая-то пожилая дама, худая и смор­щенная. И ступеньки под ней угрожающе скрипели. «А под тем нереальным красавчиком не скрипели. Что бы это значило? И куда он делся?»

Магичка обвела взглядом зал. Дойти до закрытых от ее взора помещений за такое время незнакомец не мог. «Нету... хм, странно... И все остальные его, похо­же, не видели. Никто, кроме меня, так тупо на лестни­цу не пялился. Маг? Тогда почему магический фон спокоен?»

В том, что это был не призрак, знахарка была уве­рена. Уж их-то она за версту учует. Кого-кого, а при­видений будущая чародейка терпеть не могла. «Пока­залось? Ничего себе глюки. Чего ж это они в глинт­вейн наметали? Или в пирожные? Странно все-таки —ягоды в первый месяц зимы!» Травница подозрительно покосилась на такое аппетитное ла­комство.

— А вам бы чего хотелось, девушка?

Ива совсем уж было решила, что это к ней обраща­ются, однако сбоку из того угла, где сидела грустная горожанка, раздался голос:

— В другой раз. Темнеет. И порядочным девушкам пора возвращаться домой.

Ива тоже причисляла себя к порядочным девуш­кам, так что мигом развернулась к окну. За стеклян­ной преградой все так же царил тоскливый полумрак, рожденный непогодой и сумерками. Посидеть можно было, но травница представила себе, что ей еще тащи­ться через весь город...

Пока она раздумывала, незнакомая девушка потя­нула на себя дверь, та глухо и печально скрипнула и закрылась за понурой фигуркой.

— Будьте добры еще вон тот пирожок. С чем он, кстати? И с собой соберите штучек этак...— Задума­лась: «Сколько бы взять? Цена у них не такая уж и огромная. Нас пятеро... Если по три... нет, по четыре на брата...» — Двадцать.

Трактирщик только ухмыльнулся.