И все-таки я люблю... Жизнь продолжается

Глава 1

Королева Марго

Дождь, дождь, дождь. Вода и сумерки заполнили со­бой весь город, соединили небо и землю полупрозрачным занавесом, размыли чёткие очертания домов и деревь­ев, настраивая людские души на печальные, унылые ноты.

Но люди ненавидят печаль и уныние! Лишь только очутившись в спасительном укрытии, под родным кро­вом, они закрывают наглухо форточки, задёргивают занавески, включают искрящийся теплом и радостью свет и окунаются в повседневные заботы, в общение с родными и друзьями или в простое времяпрепровож­дение у экранов телевизоров. В этом их спасение от пе­чали.

Но было всё-таки в Москве окно, за которым стра­дала, тосковала совершенно одинокая в этом мире. Шестнадцатилетняя рыжеволосая девушка сидела, облокотившись на подоконник, и угрюмо смотрела, как капли дождя медленно скользят по оконному стеклу, ри­суя на нём извилистые пути-дорожки.

Чужая квартира, которую Рита снимала, в этот час казалась особенно мрачной и неуютной. Девушку всегда пугало одиночество. А сейчас оно особенно безжалостно терзало ее измученную душу, доводило до изнеможения, отбирало последние крупицы надежды на счастье.

«Как странно! Неужели это юное прекрасное созда­ние никто не может утешить, развеселить? Неужели ей не с кем развеять печаль, не с кем хотя бы просто побол­тать по телефону? — спросите вы. А где же её родствен­ники, друзья, просто знакомые? Ведь каждого челове­ка обязательно окружают люди, к которым можно об­ратиться в трудную минуту!»

Увы. Эта девушка, действительно, совершенно оди­нока в этом мире.

Нет, у неё, конечно, есть мать. И отец тоже есть. И даже сестра. Но так получилось, что Рита поругалась с матерью и сбежала из дома. А отец не считает себя тако­вым по отношению к ней. Ну, а сестра, в общем-то, хо­рошая девушка, но в силу обстоятельств она никогда не встречалась с Ритой и не знает о её несчастьях. Вообще-то они не совсем родные. Кристина — дочь Вадима Ни­колаевича, так называемого отца Риты.

У Риты была и бабушка, единственный родной чело­век, который очень её любил. Но её уже нет...

. И совсем недавно у девушки был друг, двенадцати­летний мальчишка-беспризорник Рыжик, который меч­тал стать клоуном и выступать вместе с Ритой в цирке. Но он тоже погиб.

И любимый человек у Риты тоже был когда-то. Женька, её детский закадычный друг, её большая юно­шеская любовь, предал, променял их отношения на свою мечту стать капитаном. Он, наверное, сейчас где-то пла­вает на большом корабле по морям и океанам. Какое ему дело до того, что Рита осталась совершенно одна в этом мире, и некому ей помочь, некому позаботиться о ней?! Какое ему дело до того, что Рите пришлось стать кар­манной воровкой, чтобы не умереть с голоду, не замёрз­нуть на улице?! Он и не подозревает, что Рита сидит сей­час совершенно одна в чужой квартире, смотрит с тос­кой на дождь за окном и думает: "Эх, что за жизнь! Неужели я обречена на одиночество?! Что ожидает меня в будущем? Что ещё покинет мне злодейка судь­ба? Буду ли я хоть когда-нибудь счастлива? Это лишь одному Богу известно».

Рита тяжело вздохнула, задёрнула шторы и отошла от окна.

А на улице льёт дождь, дождь, дождь...

Лето пыхнуло в лицо жаром, закружило пыльными ветерками, поманило прохладой рощиц. Рите так хоте­лось, как и раньше, когда была ещё жива бабушка, уехать из Москвы на дачу, где их уютный домик спря­тался за кустами сирени и жасмина, лечь в гамак, грызть травинку, читать книжки, слушать пение птиц и вды­хать пряный дурманящий запах летних цветов. Как же было тогда хорошо! Но всё это было в той, прошлой, сей­час уже кажется, что в такой давней и почти нереаль­ной жизни. Увы, теперь Рите некуда деться из душного пыльного города.

Но больше всего угнетало Риту одиночество. Видно, от матери ей достался панический страх остаться в этом огромном мире одинокой, никому не нужной песчинкой. Рита старалась весь день гулять, быть среди людей и лишь поздно ночью возвращалась в пустой дом, чтобы скорее уснуть, а проснувшись, опять идти к людям.

Рита шла по рынку и уже профессиональным взгля­дом выискивала «жертву». Пару раз она уже протяги­вала руку, но «жертвы» «срывались с крючка». Нако­нец Рита подошла вплотную к женщине с тряпичной сумкой. Одно ловкое движение — и кошелёк перекоче­вал из сумки к Рите в руки. Ещё пара движений — и вот уже пустой кошелёк валяется под прилавком. Но тут Рита боковым зрением почувствовала на себе чей-то взгляд. Резко обернувшись, она встретилась глазами с очень красивым парнем.

«Он всё видел! Сейчас он устроит скандал!» — за­паниковала Рита.

Она испуганно стала искать путь к бегству, а когда опять повернулась, парня уже не было.

Фу, померещилось. Он просто посмотрел в мою сторо­ну, а я уже от страха затряслась! Да и как он, если даже и захочет, докажет, что я украла кошелёк? За руку-то он меня не поймал. Так что всё уже шито-крыто.

Рита успокоилась. Она купила кулёк клубники и, ла­комясь на ходу ягодами, пошла домой. Но на выходе с рынка она даже не успела опомниться, как тот самый парень откуда-то возник прямо перед ней. На вид ему было лет около двадцати пяти. Он был высок, очень кра­сив, одет не по-советски шикарно и вместе с тем слегка небрежно: бежевые брюки без заутюженных стрелок, в тон им туфли из мягкой замши, такого же цвета батник с закатанными до локтей рукавами. Воротник был рас­стёгнут аж на три пуговицы, а на шее был повязан голу­бой с бежевой каёмкой шёлковый платок. Голубые меч­тательные глаза, мягкая линия рта, тонкий прямой нос и длинные, до плеч, шелковистые светлые волосы — принц из сказки «Золушка», да и только!

— Привет! — улыбнулся он.

Рита попыталась его обойти. Но он не пропускал. Девушка запаниковала.

— Пропустите. Что вам от меня надо? — дрожащи­ми губами произнесла она.

Парень грациозным жестом откинул прядь со лба.

— О, милое создание, я просто очарован вашей кра­сотой! Вы как рубиновый кристалл чистейшей пробы возникли среди этого скопища щебёнки. Ваши утончён­ные черты лица, должно быть, выписал гениальный ху­дожник Брюллов. Хотя нет, глаза нарисовал Врубель. Да-да, именно Врубель! А эти волосы! — он дотронулся до её кудрей. — Это огненный водопад! Я видел такие локоны только на картинах Боттичелли. О, прелестная незнакомка, вас, случайно, не Венера зовут? — вкрад­чивым голосом произнёс он.

— Да пошёл ты! — огрызнулась Рита.

Он либо шизанутый, либо издевается надо мной.

Парень расхохотался.

— Такой прелестный ротик не должен так грубо вы­ражаться!

— Отвяжись!

Рита попыталась уйти, но парень схватил её за руку.

— Я вас чем-то обидел?

— Слушай, что ты ко мне прицепился? Чего ты надо мной насмехаешься?

— Я? У меня и в мыслях не было над вами насме­хаться. Я действительно восхищён вами, а особенно ва­шими ловкими ручками.

Вот оно! Он всё-таки заметил, как я украла коше­лёк!

Рита вырвала руку и, уронив кулёк с клубникой, по­бежала. Но парень её быстро догнал и схватил. Рита от­чаянно забилась в его стальных объятиях.

— Послушайте, я не знаю, на что вы намекаете, но всё это чушь. Это плод вашего больного воображения. И если вы меня сейчас не отпустите, я закричу и позову милицию. И вам придётся долго объяснять им, почему вы на улице пристаёте к незнакомым девушкам.

— Успокойся, я не причиню тебе вреда. Конечно, если ты хочешь, то можешь перенести наш разговор в милицейский участок. Но я предлагаю начать мирные переговоры в более приятном месте. Пошли в кафешку? Я приглашаю.

Рита посмотрела в его насмешливые глаза и, поду­мав, согласилась. Действительно, милицию впутывать незачем.

Но вместо кафе он привёл её в ресторан.

— Не люблю дешёвые забегаловки, — объяснил па­рень, раскладывая на коленях салфетку, — там либо от­равишься, либо столкнёшься с хамством обслуживаю­щего персонала. А скорее всего и то, и другое. Этот рес­торан тоже не ахти, кормят здесь средненько, но зато обслуживание более-менее приличное, да и публика со­лидная.

... Рита обвела взглядом зал. Посетителей было мало, но все они отличались дорогими одеждами и самодоволь­ным видом. Рита почувствовала себя неуютно в про­стеньком ситцевом сарафанчике среди этой разряженной публики. Она уже ловила на себе насмешливые взгляды дам. Ведь с тех пор, как она стала зарабатывать себе на жизнь воровством, она не баловала себя краси­вой одеждой, а старалась купить что подешевле, чтобы лишний раз не ходить на «промысел».

Официант принёс закуски. Рита так соскучилась по изысканной пище, что с удовольствием стала есть. Па­рень с интересом наблюдал, как она ловко управляется с ножом и вилкой, как изящно промокает уголки рта сал­феткой, как грациозно держит бокал с красным вином.

— Я в тебе не ошибся. Ты не простушка. В тебе вид­на порода. Я уверен, в тебе течёт благородная, возмож­но, даже дворянская кровь.

Рита поперхнулась.

— Опять издеваешься?

— Нисколько. Я восхищаюсь тобой. — Парень валь­яжно откинулся на спинку стула. — Видишь ли, я делю людей на «быдло», «работяг» и «голубую кровь». «Быд­ло» — это быдло. По-другому и не скажешь. «Работя­ги» — это люди-муравьи, которые всю свою жизнь копо­шатся, копошатся, копошатся, строят «муравейники», плодят таких же муравьишек, чтобы и они всю жизнь так же копошились и строили «муравейники». И так всю жизнь одна тупая нудная возня, лишь бы продлить свою ничтожную жизнь. Они, правда, в отличие от «быдла», очень нужный элемент мироздания. Это благодаря их идеям и трудолюбию людям «голубой крови» с каждым годом жить становится всё комфортнее. А «работяги» из-за этого своего фанатичного трудолюбия даже не успева­ют насладиться плодами своего труда. Им некогда. Все их помыслы направлены лишь на то, чтобы воплотить в жизнь ещё одну идею, сделать ещё одну деталь. И так всю жизнь. А когда их, старых и больных, вышвыривают на пенсию, они быстро подыхают, не выдержав испытания бесполезностью. Это ведь для них самое страшное!

— А ты, я так понимаю, «голубая кровь», — усмех­нулась Рита, — раз ты себя ни к «быдлу», ни к «работя­гам» не относишь, да?

— Разумеется. Мы, люди «голубой крови», впитыва­ем в себя красоту мира, умеем наслаждаться жизнью, брать от неё всё самое лучшее. Мы живём комфортно, вку­шаем только самую изысканную пищу. Это для нас ху­дожники рисуют потрясающие картины, для нас режис­сёры ставят великолепные спектакли и фильмы, для нас актёры выворачивают наизнанку свои души, для нас му­зыканты в кровь раздирают пальцы о струны! И всё это для того, чтобы нам угодить, чтобы сделать нашу жизнь ещё более интересной. Кстати, не было бы нас, людей, способных по достоинству оценить их каторжный труд, не было бы и их, деятелей искусства. Кто может так вос­хищаться и трепетать при соприкосновении с шедевра­ми? «Быдло»? Ха-ха! Они, кроме ковриков с лебедями на стене, ничего и не видели. «Работяги»? Да, они ходят в театры, посещают концертные залы, музеи, но всё это лишь для того, чтобы хоть чуть-чуть отличаться от «быд­ла». Выйдя из храма искусств, они тут же об этом забы­вают, чтобы переключиться на свою работу. Даже актё­ры, музыканты и художники не «голубая кровь», а всего лишь «работяги». Актёр всю жизнь по сто раз долдонит одни и те же роли, музыкант целыми днями «пилит» и «пилит» свой инструмент, а художник малюет полотно за полотном. У них нет времени даже просто наслаждать­ся жизнью. Они тратят свою жизнь на страдания из-за недостаточного признания их таланта, на зависть к дру­гим, более успешным коллегам по творчеству и на заку­лисные интриги. Почти все они несчастливы. Каждый из них фанатеет только от своего поприща. Оценить других он не в состоянии. И только мы, люди «голубой крови», способны до слёз, до внутренней дрожи испытывать вос­торг от истинных произведений искусства, от окружаю­щей нас великолепной природы, от комфорта, в котором мы живём, от стильной одежды, в которую мы облачаем­ся, от изысканной пищи, которую мы потребляем, коро­че, от всего прекрасного в этой жизни! Мы жаждем это­го, в этом великий смысл нашей жизни! Ради этого мы и живём на земле. Так-то вот.

— А кто я по твоей классификации? «Быдло»?

— Ни в коем случае! У тебя взгляд не тупой. Ты не сводишь своё существование к простому перевариванию пищи. А ведь «быдло» — это ходячий агрегат по пере­работке продуктов. Некоторые из них продукты заме­няют водкой, а кто-то наркотиками. Но смысл жизни у них один — достать и опрокинуть в своё бездонное чре­во желанное топливо. И всё. И даже на смертном одре у них единственное последнее желание — это скушать хотя бы ещё один кусочек колбаски или выпить ещё одну стопку водки.

— А на «работягу» я тоже не похожа?

— Судя по тому, как ты добываешь деньги, — нет, — рассмеялся парень.

Рита покраснела.

— Я вынуждена так добывать деньги. Если бы меня взяли на работу, я бы честно их зарабатывала. Легко вам рассуждать, сытым и богатым. У вас есть работа, есть родители, которые о вас заботятся. У вас есть друзья, которые могут помочь. А у меня нет ничего: ни родите­лей, ни друзей, ни работы, ни даже дома, — неожидан­но для себя разоткровенничалась Рита. — Что ты мне предлагаешь: лечь и помереть от голода?

— Нет. Я тебе предлагаю быть со мной.

Рита опешила.

— С тобой?! Но зачем я тебе?

— Ты мне очень понравилась. Ты, конечно, ещё не совсем «голубая крювь». Живёшь ты пока, извини, как «быдло». Но всё поправимо. Ведь в тебе генетически за­ложено быть одной из нас. Все твои жесты, манеры и даже внешность выдают в тебе человека высшего сосло­вия. Посмотри на свои руки, — он взял её руку и стал поглаживать, — какие они изящные, какая нежная бар­хатистая кожа, какие длинные аристократические паль­чики. Разве могут эти ручки трудиться? Нет! Это было бы кощунственно. Они созданы лишь для того, чтобы их украшали колечками с бриллиантами, чтобы их глади­ли и целовали.

Он прикоснулся губами к её руке. Рита стыдливо вы­рвала руку. Она была смущена. Этот красивый мужчи­на с приятным вкрадчивым голосом так необычно рас­суждал. Но, как ни странно, Рита уже не чувствовала к нему враждебности. Наоборот, ей, шестнадцатилетней девчонке, было приятно, что этот человек делает ей ком­плименты, целует её руку. Она ещё не могла понять, прав он или нет. Да это было и не важно. Главное, он обратил на неё внимание, она ему понравилась! А это уже приятно.А это уже приятно. Она — Лягушка, Гадёныш, как её все называли в детстве, дочь алкоголички и под­леца, её участью было быть уборщицей подъездов, а по­том работать на заводе, а теперь волею судьбы она стала воровкой, и вдруг она смогла понравиться такому кра­сивому холёному мужчине! Это невероятно! Да Женька по сравнению с этим мужчиной всего лишь сопливый пацан. И пусть этот пацан продолжает играть в свои кораблики. А она, Рита, наконец-то встретила такого муж­чину, который смог оценить её по достоинству. Вот он, её суженый!

Рита посмотрела ему в глаза и улыбнулась. Парень улыбнулся в ответ.

— Ну что? Будем знакомиться? Разрешите предста­виться, — он встал и наклонил голову. — Максим. Мож­но просто Макс.

Рита тоже грациозно чуть склонила голову.

— Рита.

— Великолепно! Я знал, что не ошибся в тебе. Ты вос­хитительна! Ты не Рита. И не Маргарита. Ты Марго. Ты королева Марго!

Рита рассмеялась.

— Да уж, королева, — сказала она с усмешкой, — без королевства.

— Вот увидишь, скоро весь мир будет у твоих ног. Люди — они же примитивные животные. Они прекло­няются только перед более богатыми или более сильны­ми. Если ты беднее их и если ты слабее, они будут смот­реть на тебя свысока. Ты для них пыль на дороге. Но стоит встать на ступеньку выше них, как тут же их глаз­ки льстиво засверкают, спинки почтительно прогнутся. Они будут шаркать перед тобой ножками, заискиваю­ще заглядывать в твои глаза и ждать возможности уго­дить тебе. И всё это лишь для того, чтобы приблизиться к тебе, подружиться, хоть на мгновение приподняться на твою ступеньку. — Он закурил сигарету. — Ты обра­тила внимание, как презрительно на тебя поглядывает эта расфуфыренная публика? А всё потому, что ты бед­но одета, а следовательно, ты на несколько ступенек ниже их. И не важно, что ты в тысячу раз красивее всех этих женщин. Ты нищая! Значит, для них ты никто. В лучшем случае ты сможешь приблизиться к ним, если тебя какой-нибудь из этих мужчин использует как про­ститутку. На большее не рассчитывай. — Он стряхнул пепел в хрустальную пепельницу. — Но всё изменится, как только ты встанешь на ступеньку выше их.

— А я что, стану богаче их? — засмеялась Рита.

— Нет. Это довольно трудно. Ты просто станешь сильнее их.

— Сильнее?! Это как?

— Об этом мы поговорим в следующий раз. А сейчас поехали домой.

Рита струхнула.

— Домой? К тебе?

— Ну да. Ты же согласилась быть со мной.

Вообще-то Рита не помнила, чтобы давала на это со­гласие. Но Максим ей понравился. Кроме того, Рита так устала от одиночества, что готова была на многое, лишь бы чувствовать себя кому-то нужной.

— Вообще-то мне шестнадцать лет. Тебя это не смущает?

— А тебя это смущает?

— Меня? Нет.

— Так почему меня это должно смущать? Ты, несмот­ря на возраст, как я уже понял, сама зарабатываешь деньги, сама распоряжаешься своей жизнью. Значит, ты уже взрослая самостоятельная женщина. А данные пас­порта меня не интересуют. Ну так что, идём?

— А как я могу быть уверена, что не произойдёт то, чем ты меня пугал: ты меня используешь как прости­тутку, а потом выгонишь?

— Я ничего не могу тебе гарантировать. Я могу лишь сказать, что давно искал такую, как ты, которая достой­на была бы стать моей подругой, моей помощницей, моей музой, моей любовью. Я хочу тебе посоветовать: не слу­шай свой разум, он труслив, доверься лучше своим чув­ствам. В жизни иногда надо совершать сумасбродные по­ступки.

Он расплатился с официантом и протянул Рите руку. Она, немного подумав, положила на его ладонь свою ла­дошку. Так они и вышли из ресторана, взявшись за руки.

Да, он не Женька, для которого разум и долг превы­ше всего. Эх, Женька, я так хотела подарить тебе всю себя, но ты испугался, стал нудно рассуждать о послед­ствиях. Так теперь меня получит другой мужчина, для которого главное — это чувства ко мне, а не мнение об­щества. Так-то вот!