Серое Братство

К славному городу Вавилоту неспешно приближа­лась крытая тентом повозка, доверху груженная элит­ным монастырским вином. Экипажем, который тянул за собой мощный конь-тяжеловоз, управлял юный се­минарист в монашеской рясе, подпоясанной волося­ной веревкой. Правда, управлял — это слишком гром­ко сказано. Вожжи давно уже были брошены. Семина­рист, прислонившись спиной к бочонкам, изучал ма­нускрипт, печать которого только что сломал. Конь прекрасно знал дорогу домой, понукать его не было нужды.

— Тэк-с, почитаем свежую прессу. Что там у нас се­годня по накладной? «Уважаемый господин Торм...» Во дают! Господин Торм... За столько лет не научиться работать с гномами — это талант надо иметь! Мастер Торм, а не господин Торм! Они бы еще эльфов лесны­ми дикарями назвали. Что там дальше? «...сырец же­лезный от вашей гильдии получили в полном объеме и посылаем вам, согласно договоренности, десять боль­ших бочек вина, двадцать малых и две совсем малых элитного крепленого, настоянного в специальных ем­костях и обработанного по только нам ведомым сек­ретным технологиям». Вы еще им техпроцесс изложи­те!

Юноша пересчитал совсем малые бочонки, удов­летворенно хмыкнул и отделил три лишних, не зна­чившихся в накладной. Не обманул ключник. Все сде­лал по уму. А всего-то пара эльфийских безделушек, презентованных его племяшам, ну... и еще одно сред­ство, для того чтобы племяшей у ключника было еще больше. Вит, правда, сильно подозревал, что брату ключника, который почил в бозе пять лет назад, это средство уже не поможет, но если хороший человек просит, то почему бы не пойти навстречу? Юноша вы­бил пробку из явно лишнего в повозке бочонка, вы­дернул из-под себя соломинку, надкусил ее с двух сто­рон, сунул внутрь и с наслаждением сделал первый глоток.

— Ух хороша зараза! — Семинарист развернул тря­пицу, лежавшую рядом с ним, отодрал от аппетитно зажаренной курочки ножку, с наслаждением вцепился в нее своими крепкими молодыми зубами и вновь уг­лубился в чтение, азартно работая челюстями.

А дальше было написано: «Особая просьба не вво­дить во искушение раба Божия Витора недозволенны­ми подношениями во время святого поста и другими нехорошими излишествами, так как душа его не окрепла, ибо он еще не принял сан».

— Вот насчет поста — это я дал маху, и впрямь се­годня пост начался... — задумался Вит и тут же нашел выход: — ...но слово Божие творит чудеса. Нарекаю тебя пищею постною, рыбкой водоплавающей,— пе­рекрестил он жаркое куриной косточкой и вновь при­сосался к соломинке.

Чем больше вливалось внутрь нектара, тем больше на семинариста снисходила благодать Божия и его не­заметно потянуло на лирику.

Как глаголет, как глаголет! Как излагает, собака! Прости меня, Господи,— перекрестился он куроч­кой.— «...не вводить во искушение раба Божия»! Как вспомнишь, каким дураком раньше был, стыдно ста­новится. От таких дел отказывался! Крестился от них, до святой воды дело дошло. Можно подумать, она на них действует. Как сейчас помню, полведра на Торма вылил, а ему хоть бы хны. Утерся, бороду выжал и за секиру. Если б не выучка Саблезубого Кота...

Витор был лучшим в семинарии по многим предме­там, а уж в боевых искусствах, преподаваемых препо­добным отцом Зелотом, выходцем из клана Саблезу­бых Котов, ему не было равных. Только святой отец мог противостоять своему ученику в рукопашной. Даже презент сделал: боевой шест гномьей ковки, мирно лежавший в данный момент рядом с семинаристом в повозке.

—- Сколько я им недостойных рабов Божиих благо­словил! — опять ностальгически вздохнул Вит, подни­мая очи к небу, и в процессе подъема зрачки узрели славный город Вавилот, нарисовавшийся на горизон­те.— Однако с прессой пора заканчивать.

Юноша аккуратно свернул свиток трубочкой и на­чал пристраивать сломанную печать обратно, однако та категорически отказывалась прилипать к бумаге. Это Вита не сильно расстроило.

— Найдем мы на тебя управу. Против слова Божия и моего инвентаря никакая печать не устоит.

С этими словами юноша отколупнул печать до кон­ца, извлек из сумы, висящей на плече, свечку, чиркнул кресалом и, как только сургуч растопился, тиснул его к грамоте дубликатом монастырской печати. Убрав гра­моту и инвентарь обратно в суму, он извлек оттуда же подорожную, взялся за вожжи и нахально направил коня в обход длинной очереди, выстроившейся у го­родских ворот. Монастырскую братию в городе уважа­ли, а потому городской совет даровал им право внеоче­редного и, что самое главное, беспошлинного проезда как в город, так и из города. Бедолаги, вынужденные торчать в очереди, в ожидании грядущих поборов, с завистью провожали взглядом повозку семинариста, что заставляло юного пройдоху задирать нос и погляды­вать на всех свысока. Его внимание привлек юноша в потертом плаще с котомкой за спиной. Он нетерпели­во поглядывал на стражников, потрошивших в тот мо­мент очередной обоз, в надежде нарваться на контра­банду. Ему явно не терпелось попасть в город.

— Лимита,— сочувственно вздохнул Вит,— сколь­ко их приезжает в славный город Вавилот с мечтой по­ложить его у своих ног. А кончают все одинаково. Если мужик: виселица или плаха, девкам одна дорога — в блудницы. И лишь единицы,— юноша любовно по­гладил свободной от вожжей рукой раздувшийся после трапезы живот,— достигают успеха.

О том, что он был круглым сиротой, подкинутым в детстве неведомо кем к порогу монастыря, Вит пре­красно знал, но то, что сердобольные монахи приняли его в лоно Вавилотской церкви, считал исключитель­но своей заслугой, ибо нашел его у порога не кто иной, как будущий отец настоятель этого монастыря: под­слеповатый брат Илерей. Он тогда очень неосторожно поднес слишком близко к лицу находку, дабы получше рассмотреть, что послал им Господь, и тут же получил ароматную струю прямо в то, чем смотрел. Это заста­вило его проникнуться отцовскими чувствами, и ребе­нок, нареченный Витором, получил постоянную прописку при монастыре, став, можно сказать, коренным вавилотянином. И началась сладкая столичная жизнь...

От приятных воспоминаний Витора отвлек недово­льный окрик начальника стражи городских ворот:

— Подорожную!

Вит торопливо натянул капюшон на голову и сунул подошедшему охраннику пергамент, старательно пря­ча лицо. С блюстителями порядка он был в последнее время не в лучших отношениях, а потому лишний раз светить перед ними свою физиономию не горел жела­нием.

— Проезжай.

Подорожная ткнулась обратно в руки семинариста, и тот, не искушая судьбу, тряхнул поводьями, подго­няя могучего монастырского тяжеловоза. Дорога его лежала к подворью мастера кузнечных дел, господину Торму. Если бы Витор не поленился оглянуться, то был бы свидетелем удивительной сцены. Замеченный им по дороге юноша в потертом плаще, пройдя тамо­женный контроль, зашел за полосатую будку стражни­ков, а оттуда вернулся уже деревенской пастушкой с корзинкой в руке. Девица имела такие аппетитные формы, что у всех встречных горожан мужского пола начинал дергаться кадык, а под языком обильно скап­ливаться слюна. Флюиды красавицы действовали на мужиков безотказно. Девушка покрутила головой и двинулась в сторону городской площади. Вит же дви­гался в другом направлении — в сторону кузнечных кварталов. Ему спешить теперь было некуда: он был в городе. Осталось только сдать товар, и до вечерней мо­литвы он полностью свободен! Эта мысль грела, и он, не церемонясь больше, откинул в сторону соломинку, после чего добил содержимое бочонка одним длинным могучим глотком.

— И впрямь хороша,— шумно выдохнул пройдоха, выдернул из тряпицы малосольный огурчик и смачно им захрустел.

Пока он предавался греху чревоугодия, повозка въехала в кузнечный квартал.

— Тпр-р-р-у-у-у...

Вит соскочил с телеги и начал нетерпеливо долбить в закрытую дверь.

— Эй, борода! Ну-ка покажь свою харю, я приехал!

Откуда-то со стороны раздался недовольный голос Мастера Торма:

— А за каким хреном стучишься тогда к моим сосе­дям?

— Надо же, промазал,— удивился Вит, подхватил коня под уздцы и потащил его за собой к соседней лав­ке.— Принимай товар и гони мой навар!

Мастер Торм, бородатый коротышка в кожаном фартуке с тяжелым молотом в руках, судя по всему, вы­шел на шум прямо из кузни. Он, как и Вит, всегда вы­ступал в роли посредника в торговле между гномами и монастырем, хотя между делом не чурался и лично по­стоять у наковальни. Это у гномов в крови. Кузнечное да горное дело для них и не дело вовсе, а сплошное удовольствие. Так что лавка его была и деловой конторой, и торговой палаткой, где он торговал как своими подел­ками, так и поделками других гномов его клана.

— Что празднуешь? — полюбопытствовал гном.

Великий пост,— радостно сказал Вит.— Давай разгружай колымагу, меня кореша у дядюшки Сэма за­ждались.

— Накладную,— потребовал Мастер Торм.

— Держи, чернильная твоя душа! — Вит отдал гно­му свиток.— Все, как договаривались, и даже парочка бочонков сверху лично для тебя... если, конечно, ты сделал все, как надо.

— Договаривались же на три! — возмутился гном.

— Один бочонок оказался бракованный,— пону­рился Вит,— с дыркой. Все по дороге вытекло. Так что я привез два. Зато какие! Семьдесят пять лет выдерж­ки!

— Да ну? — Глаза Мастера Торма радостно блесну­ли. Крепленое монастырское вино такой выдержки ценилось очень высоко, как, впрочем, и все крепленое вино монастыря, так как было его мало, а секретом изготовления этого дивного напитка монастырская братия делиться не спешила.

Гном свистнул. Из лавки выскочили его шустрые подручные и оперативно начали разгружать повозку.

—Мой заказ готов? — поинтересовался Вит.

—А как же! Ну что, книжица магическая, что я тебе в прошлый раз принес, помогла тебе?

—Ты, что, с ума сошел? — прошипел Вит.— Ты еще во все горло об этом проори.

Вит давно уже мечтал обнаружить в себе магические способности и поступить в Академию Магии и Кол­довства. Как там кормили, какие стипендии давали! Но больше всего его привлекало в этой академии огромное количество симпатичных ведьмочек и магичек, которые в духовной семинарии не водились, ибо монастырь был мужским. Единственное, что его тормозило,— это полное отсутствие этих самых магиче­ских способностей да опасение расстроить отца Илерея, которого любил, как отца родного, хотя и старате­льно скрывал это от других семинаристов.

— Тащи мой заказ!..

Мастер Торм нырнул в мастерскую и скоро вышел оттуда с кожаным футляром продолговатой формы, изготовленным из шкуры Гадрильского дракона-ша­туна.

* Шкура этого редкого зверя ценилась мастерами за то, что состояла из множества мельчайших чешуек не­вероятной прочности, была гибкой, эластичной, и одежду, изготовленную из нее, пробьет не каждый меч или стрела. Чешуйки на футляре переливались зеле­ными искорками в лучах начинавшего клониться к долу солнца так красиво, что руки Вита сами собой не­вольно потянулись к этой изящной упаковке, но он сдержал порыв, ибо искушен был в делах торговых.

— За такую цену мог бы и из шкуры Золотого драко­на изготовить,— презрительно фыркнул он.

Гном сердито засопел.

— Тебе футляр или его содержимое нужно? — на­бычился он.

— Ну показывай, что там у тебя получилось,— ле­ниво махнул рукой семинарист.

Мастер Торм извлек из футляра зеркальце с рукоят­кой, инкрустированной драгоценными камнями.

— Последняя модель,— начал рекламировать товар гном,— небьющаяся. Дальность действия до пяти верст. Функция просмотра, записи,— начал пояснять он, тыкая прокопченным пальцем в изумруды, алмазы и рубины на рукоятке зеркальца,— перемотка вперед, перемотка назад...

— Не мельтеши,— отмахнулся Вит, отнимая зерка­льце у гнома,— сам разберусь. А это что за кнопка?

— Специальная разработка,— гордо задрал бороду Мастер Торм,—лично руку прикладывал. Проверка на оружие. Ежели кто чего на теле под одеждой прячет, все покажет.

— Да ну?

Вит начал крутить головой в поисках подходящего объекта для эксперимента. Долго искать не пришлось. Дочка ремесленника Серка, выскочила из мастерской отца и тихо ойкнула, увидев Вита. Тот немедленно на­вел на нее зеркальце, вдавил в рукоять изумруд, и...

— О Господи, страсть-то какая! — невольно пере­крестился он. — Не дави так сильно,— зашипел на него гном,— аппарат сломаешь!

Вит ослабил давление, и скелет девушки на зеркаль­ной поверхности начал обрастать плотью: появились жилы, кровеносные сосуды, внутренности...

— Бе-э-э...

Гном едва успел отпрыгнуть. То ли увиденная кар­тина, то ли выпитый по дороге бочонок крепленого монастырского вина внес своею лепту, но содержимое желудка семинариста оказалось на булыжной мосто­вой. Давно и безнадежно влюбленная в Витора девица залилась слезами и бросилась прочь. Ошеломленный Вит утерся рукавом рясы и уставился на голые ягоди­цы улепетывающей девицы. Разумеется, голыми они были только в зеркальце.

- Один бочонок гони назад! — коротко распоря­дился семинарист.

—Что?!

—Не что, а за что,— строго сказал юный нахал.

—Тогда за что? — упер кулаки в бока гном.

—За моральный ушерб. Вот так посмотришь и по­том всю жизнь ничем греховным интересоваться не будешь.

—Да побойся ты бога. Вит!

—И это говорит мне закоренелый атеист!

—А там еще есть функция дальнего просмотра. Вон на тот алмазик дважды нажмешь, и уже за десять верст смотреть можно,— подкатился с другого конца гном.

—Ладно,—смилостивился Вит,—гони сверху де­сять золотых и можешь оставлять у себя оба бочонка. —Озверел, душа твоя монастырская? Да ты хоть знаешь, сколько такое зеркальце стоит?

—А ты знаешь, сколько стоит наше крепленое вино? Может, сравним качество нашего элитного с ка­чеством вашего пойла?

Мастер Торм заткнулся. Крыть было нечем. Гномья водка рядом с монастырским коньяком не то что ря­дом не стояла, а даже близко не лежала. Сердито бурча что-то себе под нос, гном выудил из-под фартука ко­шель и отсчитал десять золотых.

— Пошевеливайтесь, бездельники! — рявкнул он на подручных, занимавшихся разгрузочными работа­ми.

Виту было уже не до их суеты, он осваивал новую технику. До него дошло, что если очень сильно не давить на эту симпатичную кнопочку, то досмотр на предмет тайного ношения оружия на прекрасной по­ловине человечества может стать очень приятным вре­мяпрепровождением.

— Поверим агрегат на дальновидение.

Он азартно начал играться драгоценными кнопка­ми. В зеркальце появилась городская площадь, на ко­торую только что вышла молодая крестьянка с корзи­ной в руке.

— Ух ты! — восхитился Вит, пожирая глазами лад­ную фигурку пастушки.-Проверим тебя на предмет ношения оружия. Ни за что не поверю, что такое тело нечем защищать.

Однако заветную кнопочку он нажать не успел, так как к девице в этот момент подвалил дозор — три го­родских стражника, а эта простушка, вместо того что­бы делать ноги, сама двинулась навстречу к ним. Вит начал лихорадочно настраивать звук.

— Вот дура! — бормотал он.— Куда ж тебя без мам­ки, без папки, на ночь глядя понесло?

С этой троицей, сальными глазами пожиравшими девицу, Витору приходилось иметь дело не раз. Его бо­евой посох гномьей ковки оставил немало отметин на их телах. Командовал дозором сын капитана город­ской стражи Регил, а в подчинении у него находились два бочкообразных тролля клана Зеленые Холмы, за­тянутые в кожаные доспехи, из-под которых торчал гу­стой черный мех. Тролли этого клана были прекрас­ными исполнителями, отличными воинами и рабо­тниками, и если бы не их непроходимая тупость, по­хотливость и неодолимая страсть к алкоголю, им бы цены не было.

Звук наконец-то настроился.

— Уважаемые стражники,— голос у девицы был приятный, бархатистый,— а вы не подскажете, где здесь по вечерам собираются семинаристы?

Тролли недовольно зарычали. Одно только слово «семинарист» приводило их в ярость. Вперед вышел Регил, подкрутил усы.

—Зачем такой красавице божьи люди? Нищебро­ды, которые надо гнать поганой метлой из славного го­рода Вавилота? Молокососы, которые ни приласкать, ни согреть ночью не могут? Вера не позволяет. А вот мы... — подбоченился начальник дозора.

—Вы меня не поняли,— обворожительно улыбну­лась девушка,— я брата проведать приехала. Он семи­нарист.

—Как его зовут? — нахмурился Регил.

—Витор. Но чаще называют Вит.

Зерцало в руках семинариста задрожало. Он начал молниеносно трезветь. Неужто объявилась родня? Не может быть! Он же сирота! С пеленок при монастыре!

Юноша запрыгнул в повозку, схватился за вожжи.

— Стой,— завопил Мастер Торм,— еще один бочо­нок остался.

— Но!!! Пошла, родимая! —заорал Вит, подхлест­нув коня.

Последний бочонок гномы сдергивали с повозки уже на ходу.

Вит заставил коня свернуть в проулок, ведущий в сторону площади. Сестренка там его или нет, но дуреху надо спасать. С остальным можно и потом разобрать­ся. Он вновь приник к зеркалу.

—Вита мы зна-а-аем...

—Очень хорошо знаем!

—Прово-о-одим.

Глаза стражников восторженно сияли, и Витор их прекрасно понимал. Такой шанс отыграться за все обиды, нанесенные им семинаристом, они не упустят.

—Это недалеко.

—Вам сюда.

—Иди, красавица, за нами.

Вит аж зарычал от бешенства. Случайные прохожие едва успевали выворачиваться из-под копыт коня и колес повозки. Он явно не успевал, а эта дуреха покор­но позволила увести себя с площади и затащить в без­людный переулок, который заканчивался тупиком.

— Когда встретишь братца, скажешь, что это сдела­ли мы,—дрожащим от сладострастного нетерпения голосом сообщил девице Регил, берясь за ремень шта­нов.

То, что произошло дальше, повергло Витора в шок.

— Если доживете до встречи с моим братцем, скажете, что это сделала я,— не менее сладострастно со­общила девица, задирая юбку.

Но задрала она ее не затем, о чем подумали страж­ники и Витор, а для того чтобы зарядить точеной ножкой, обутой в деревенский башмачок, незадачливому насильнику в лоб. Вит от неожиданности даже натянул поводья, тормозя разогнавшегося коня, и в полном обалдении уставился в зеркало. Скоротечная битва за­вораживала. Такого искусства рукопашного боя он еще не видел. Даже отец Зелот, из клана Саблезубых Котов, их учитель боевых искусств при монастыре, вряд ли устоял бы против разбушевавшейся девицы больше двух минут. Хотя он не все показывал своим семинаристам. Может быть, продержался бы и боль­ше, но это вряд ли. Больше всего Виту понравились ее удары ножкой, которые обнажали прелести, мелькав­шие под юбкой. Кадык Вита задергался, как поршень. Если бы она не была его сестрой... Стоп! Какой сест­рой? Нет у него никакой сестры!

Пока он терзался в сомнениях, битва закончилась. На земле слабо трепыхались полуживые тела. Девица наклонилась над троллем. В руке ее, неведомо откуда появился острый узкий нож. Она поднесла его к глазу тролля.

— Ну и где мне искать семинариста Вита, одноглазенький ты мой? — ласково спросила она.

Волосы на макушке тролля встали дыбом и начали стремительно седеть.

— Я не одноглазый,— с трудом выдавил он из себя.

— Это поправимо,— успокоила его девушка,— сейчас будешь, если не ответишь на мой вопрос. Передернуло не только тролля, но и Вита. Не дай бог с такой встретиться в темном переулке. Три при­дурка уже нарвались. Да и у Вита отпала всякая охота пообщаться со своей «сестричкой».

— Они обычно, в кабачке «У дядюшки Сэма», за­висают,— начал спасать свою шкуру тролль.— У него, у него сволочи! Они весь кабачок под себя под­мяли. Нам он уже не платит.

Тут за спиной девицы приподнял голову Регил, мутными глазами уставился на красавицу.

— Ничё, передай своему братцу: мы до него добе­ремся. Лично с него шку...

Девушка, не оборачиваясь, выстрелила нож­кой, голова начальника дозора дернулась, и он за­молчал.

— Нехорошо перебивать дам,— пожурила неуч­тивого стражника красавица.— Не будешь ли ты так любезен, пока что не одноглазенький, рассказать мне, как выглядит мой старший братик?

У тролля глаза стали квадратные.

— Но ты ж его сестра.

— Я была маленькая, когда он уехал в город,— на­хмурилась девица.

— А-а-а... — дошло до тролля.— Ну... белый он.

— Это понятно, что не черный. Особые приметы есть?

Вит понял, что дела его плохи. Найдет. Как пить дать, найдет. И кончится для него это очень и очень плохо. В голове с лихорадочной скоростью мелькали все его прегрешения перед Господом и людьми. Кто же она? Родственница обманутой Витом девицы? Может, ее брата или любовника когда покалечил? То, что пока он еще никого не убивал, Вит знал абсолютно точно. Челюсти, руки, ноги ломал, но все оставались живы. Разбираться с этим было уже некогда. Вит тряхнул по­водьями, заставил тронуться коня, и колеса повозки застучали по булыжной мостовой в сторону порта по широкой дуге. Более короткий путь лежал через пло­щадь, но там был риск зарваться на взрывоопасную девицу. Надо предупредить друзей, что праздник се­годня пройдет без него. При этом он одним глазом ко­сил на дорогу, другим — на зерцало.

— Волосы у него белые,— втолковывал тем време­нем тролль девице.— У всех семинаристов черные, а у него белые. И глаза зеленые... А у тебя рыжие,— не­впопад удивился незадачливый насильник.

— Не рыжие, а каштановые,— огрызнулась краса­вица.— И вообще, это к делу не относится! Где нахо­дится этот кабачок?

— У самого порта,— хмуро буркнул тролль.

— Ладно, живи.

С этими словами девушка с такой силой треснула рукоятью ножа тролля по лбу, что он окончательно вы­пал в осадок. Бедного Вита аж мороз по коже продрал. Чтобы свалить тролля таким ударом, нужна недюжин­ная сила. Лбы у троллей были даже не дубовые, а про­сто-напросто железные. Семинарист во все глаза смотрел на «сестренку», приводившую себя в порядок после битвы. Внезапно она насторожилась, резко повернулась и посмотрела сквозь зеркало в упор на Вита. Юноша отшатнулся. Хваленое, небьющееся зерцало Мастера Торма рассыпалось мелкими осколками в ру­ках семинариста.
Таинственный, мифический орден Серого Братства, в существование которого давно уже никто не верил, но о котором в Вавилоте по-прежнему ходили легенды, внезапно показал свои зубы, проявив пристальное внимание к скромному семинаристу Витору Монастырскому. У круглого сироты, подкинутого когда-то к воротам монастыря, внезапно появилась пара огненно-рыжих "родственников". Брат и сестра Олет с Ксанкой - двойняшки, вечно спорящие о том, кто из них старше и на сколько минут, - резко изменили жизнь будущего монаха. А ведь еще чуть-чуть, и он бы принял сан, но не судьба! Как оказалось, истинное предназначение юного семинариста не посты и молитвы, а как минимум спасение этого грешного мира от страшной угрозы. Витор Монастырский с подачи зловредных "родственников" для начала с треском вылетел из монастыря, а затем события понеслись вскачь…