...Павел показательно хмурится и нехотя оглядывает зал. За соседним столиком пучеглазый выкрест с постным лицом и брюхом набекрень наворачивает отбивную и учит жену диетам. Она нехотя гоняет по тарелке спаржу, виновато улыбается и на его острые вопросы дает, как видно выверено тупые ответы. Рядом с ними бардовый галстук с квадратным лбом и оттопыренными губами обхаживает блондинку. Рассыпается мелким бесом. Играет бровями, говорит с рублевским акцентом, и скоро предлагает открыть ее сердце ключом от своего Мерседеса. Блондинка рассыпчато хохочет и игриво грозит ему пальцем.
Чуть поодаль гнездятся две девчушки лет за двадцать. Отличаются они разве что цветом своих сумочек. "
Красная" что как будто постарше все упрекает подругу в доверчивости. Заверяет, что отношения с "московским мужиком" должны быть легкими, не жать, подходить по размеру и иметь крепкий каблук. "Желтая сумочка" лениво рисует пальцем узоры по салфетке и оправдывается тем, что была влюблена. Тут "сумки", взглянув на часы, неожиданно начинают охать, живо собираются и торопливо уходят. Уходят громко. Скрипят стульями, отрывисто кашляют и вешают на официанта упреки. Оставляют дымящуюся сигарету в пепельнице.
За спиной Павла слышится оживленная беседа мужского простуженного горла с кокетливым женским насморком о том, как
общаться с представителями Госавтоинспекции и сколько же, наконец, надо заплатить, чтобы дешево отделаться. Не выдержав, будто ненароком, Павел оборачивается: он, квадратный и тучный, как сундук, с нецензурным выражением лица и прозрачными поросячьими ушами. Она симпатичная, с полными губами, открытой шеей и упреком вместо глаз. Похожа на тех, что умело сочетают вечерние истерики и шопинг.
* * *
...
Март в Москву приходит теперь лениво, нехотя, будто его приглашали в цирк, а под конец передумали и тащат на балет, отчего он упирается, продает в себе простуженного с бесцветным взглядом и норовит ткнуть в тебя градусником. Понимает, что солнечной карусели от него никто не ждет, поэтому виновато откашливается в кулак и играет по ветру твоим вязаным шарфом. Порой норовит нырнуть тебе за пазуху и покопаться там в поиске того, о чем явно не стоит упоминать. Случается что находит, где и выясняется, что человек ты, мягко говоря, слабовольный. С везением у тебя проблемы и вкус к жизни лишь идентичный натуральному. Московский.
* * *
...Сегодняшние
художники в источнике своего вдохновения почему-то все чаще моют перепачканные "поиском правды" руки. Или охлаждают водку. Бывает, что стирают в нем грязное белье. Свое, но чаще чужое. Отчего мусора и упрека в их творчестве больше чем чистоты и терпимости. Сегодня
искусство тем успешней, чем грязней и зловонней.
Между тем и обыватель не образец мудрости. Всякий "ценитель" современного искусства любит теперь упрекнуть художника в желании лишь ворочать помои и поднимать со дна гнилую муть. Тот в ответ таращит на "ценителя" глаза и винит его самого, так, как будто именно он эти самые помои и заказывает. "Ценитель" следом норовит назвать художника "приземленной бездарностью" и послать раскрашивать городские фонари или еще хуже, сельские дощатые туалеты. Художник же, в свою очередь, метит плюнуть тому ценителю в рожу и заявить, что является лишь отражением его дурных желаний. Так и спорят. Так и ищут правды. Подступают к помоям, нюхают и пытаются сравнить с собственными ароматами. Все никак не совпадает. Оба пахнут хуже. Спорят
снова. Тем и живут....
...Третьего дня был я мимоходом в одном питейном заведении, где приметил молодого официанта. Худой, бесплечий, будто шпиль паренек, с длиннющими руками едва ли не до колен и широким, неуклюжим шагом. Впрочем, все это ерунда,
если бы улыбался. Так он лицом все равно что вдовец на похоронах. Физиономия зеленая, скулы осели. Брови в камень. По лбу морщины. Официант.
Конечно, кто знает, может, горе у лопуха какое, зря говорить не буду. Может, тарелку об голову чью квакнул, и его уволить решили. Или подруга бросила, не отвечает на звонки. Однако согласитесь, разве посетителя это должно заботить?
Теперь каждая фигура отчего-то считает, что если говорит на русском языке, то может перед первым встречным душу наизнанку выворачивать. Откровенничать и ждать от него сочувствия. Если я, к примеру, продавец и у меня расстройство желудка, с которого я третий день бледным туманом передвигаюсь, так меня теперь каждый посетитель должен по плечу прихлопнуть, пожалеть и налипнуть с добрыми советами. Если ты, покупатель, пришел за сапогами и не видишь, что продавцу не до тебя, - пошел ты к чертовой матери. Плохой ты покупатель, если тебе сапог твой дороже моего поносу.
Греческие цыгане на вашей свадьбе или мировой экономический кризис, светская львица, рассказывающая о поносе у своей собаки, а то и у себя - все это пустое. Все это блекнет перед тем какими методами русский человек берется доказать самому себе, что он чего-то стоит...
...Было время, когда он считал себя невезучим. Даже завидовал простакам, что находят кошельки на улице или выигрывают в лотереи. Есть такие "счастливчики". Выведи иного в поле во время грозы, посади под одинокий дуб, и молния ахнет ему по голове. При этом изовьется, пройдет меж веток.
Дерево не тронет, но до дурака дотянется. Более того, оставит в живых, чтобы помнил, насколько он "везучий" сукин сын. Помнил, что "белые одежды" на небе за ним наблюдают. Пьют хороший херес, указывают на "счастливчика" пальцем и, толкая друг друга в бока, покатываются со смеху...
...Спустя четверть часа появился Павел. Ступал он осторожно, коротко прихрамывая, опустив немое лицо в пол.
Марина направилась навстречу.
- Ну что говорят? - начала она, подступив.
Павел будто спросонья протирает ладонью лицо и показательно, через грудь, кряхтит:
- Легкое растяжение. Ничего серьезного?
- В сторону! - берется рядом чей-то грубый
голос. Они оборачиваются и растерянно отступают друг от друга. По коридору пролетают две седые бороды в белых халатах. Следом - суетливо семенящие санитарки и пара взъерошенных, как видно, пациента. Вся компания пребывает в ошпаренном состоянии. Тянет за собой запах застарелой ткани, спирта и предоперационного волнения.
Двое последних ошалелыми петухами галдят наперебой:
- Как он смог встать-то - непонятно. И водкой разит. Водку где-то достал. В который уже раз! Опять швы разойдутся, и будет нас винить. Мол, мы рассмешили. А у нас и клизмы-то теперь нет, как мы можем?
Взволнованная компания семенит дальше по коридору, все громче поднимая суетливое брюзжание. Марина и Павел некоторое время глядят им вслед.
- Идемте, - отстраненно бросает он в сторону. Они направляются к выходу...
...Вечером Павел все же решился позвонить. Он с трудом процедил сквозь зубы неуступчивую приветливость и вытянул тяжелый вздох проигравшего. Затем, откровенно избегая разговора, будто его будут в чем-то судить или подмечать слабости, деревянным голосом дал согласие, коротко распрощался и торопливо повесил трубку. Повесил суетливо, неуклюже, будто убегая. Словно в соседней комнате его пожар. Или угоняют машину из-под его носа, или жена на сносях в этот самый момент отпускает тройню, зовет и тянет руку. Все в той же полыхающей соседней комнате...