Мило и волшебная будка

СКУКОТИЩА ПОСЛЕ ОЖИДАНЬЯ

Машина мчалась по незнакомому загородному шоссе. Мило оглянулся – позади уже не было ни фиолетовой будки, ни его комнаты, ни даже дома. Начиналось все понарошку, а продолжилось по-настоящему.
– Ну и ну! – удивился он (и вы, наверное, тоже). – Я-то думал, что это?игра, а выходит, взаправду. Вот оно, шоссе, и я по нему никогда не ездил, и ведет оно в город, о котором я ничего не знаю, а все из-за этой фиолетовой будки, которая появилась неизвестно откуда. Зато какая погода!.. – Погода для загородной прогулки определенно была подходящая, и Мило приободрился, потому что среди неизвестного нашлось хоть что-то определенное.
Солнце сияло, небо синело, а таких ярких и сочных красок Мило в жизни не видывал. Цветы сверкали, как лакированные, высокие деревья вдоль обочины мерцали серебристой зеленью. «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ОЖИДАНЬЕ» – гласила четкая вывеска на маленьком домишке чуть в стороне от дороги. – «РАССКАЖЕМ, ПРЕДСКАЖЕМ, ПОДСКАЖЕМ – ВСЕ ДЛЯ ВАС! ПОДРУЛИВАЙТЕ И СИГНАЛЬТЕ!» Едва прозвучал гудок, из дома выскочил человечек в длинном-предлинном пальто. Он мчался к машине, отчаянно тараторя на бегу, при этом ухитряясь повторять некоторые слова по нескольку раз. – Добро, добро, добро, добро пожаловать, пожаловать в наше Ожиданье, в наше Ожиданье. Ах, давненько, давненько, давненько к нам никто, к нам никто не заглядывал, не заглядывал, не заглядывал. Вот нежданная радость-то, радость! Я, Либотак, Либоэтак, либо попросту Либо, к вашим услугам.
– Вы не скажете, эта дорога ведет в Словаренцию, так? – спросил Мило, несколько озадаченный столь бурным приветствием.
– И так, и этак, и так, и этак, – опять затараторил Либотак, – однако дорога должна привести в Словаренцию, если она вообще ведет в Словаренцию, либо куда-нибудь еще, если она ведет куда-нибудь еще, потому что всякая дорога, либо так, либо этак, а куда-нибудь да приводит. Однако лучше поговорим о погоде. Итак: что нам предстоит – либо дождик, либо снег, либо будет, либо нет? Сбитый с толку Мило начал было:
– Послушайте, Либотак… Либоэтак… одним словом…
Однако Либо перебил его:
– Вот и правильно! Главное, чтобы погода была, а какая — либо такая, либо этакая – это не важно. Впрочем, никогда не мешает знать, откуда ветер дует, – добавил он и выпустил в небо с дюжину воздушных шаров. Они разлетались во все стороны, а Либоэтак, довольный своей шуткой, следил за ними и посмеивался.
Мило, однако, было не до смеха – слишком странным казался ему человечек.
– Скажите, а что это за место такое – Ожиданье?
– Вот вопрос так вопрос! Всем вопросам вопрос! В Ожиданье попадают всякий, кто желает попасть куда-либо. Ну, а мое дело – либо так, либо этак выпроваживать засидевшихся в Ожиданье. Уж такое у меня дело, хотя многим оно и не нравится. Чем еще я могу помочь?
И, не дожидаясь ответа, он вбежал в дом и тут же вернулся – уже в другом пальто и с зонтиком. – Ну и ладно, – проворчал Мило, – я поеду своей дорогой. Как-нибудь да найду.
Он вовсе не был в этом уверен, но все-таки решил двигаться дальше. Так или иначе, а должен же ему встретиться кто-нибудь потолковее этого чудного Либотака, от которого толку не добьешься, потому что все его ответы можно толковать и так, и этак, и шиворот-навыворот.
– Вот и прекрасно, прекрасно, прекрасно! – вскричал Либо. – Либо свой, либо не свой, но какой-нибудь путь да отыщется. И если сверх всякого ожидания это окажутся мои пути – я потерял их много лет тому назад, – попрошу вернуть их мне. Надо думать, они за это время основательно поржавели. Кстати, о погоде: мы, помнится, о ней говорили… – С этими словами он раскрыл зонтик и направился к Мило. – Я рад, рад, рад, что ты сам сделал выбор. Потому что сам я терпеть не могу этого «либо – либо» – либо хорошее, либо плохое, либо верх, либо низ, либо дождик, либо снег, либо вёдро... Я всегда ожидаю всего, и поэтому для меня не бывает ничего неожиданного. А теперь в путь, в путь, в путь! Прощай! Прощай! Про… – Ужасный удар грома заглушил его последнее «прощай». Мило вырулил на залитую солнцем автостраду и оглянулся – Либотак стоял под зонтиком, и на него (и только на него) ливмя лил дождь – ливень, как из ведра.
Дорога пошла под уклон. Впереди до самого горизонта простиралась зеленая равнина. Автомобильчик разогнался, покатился, жать на газ почти не приходилось – скорость без того была приличная. Мило ехал и радовался, что он снова в пути.
«Ожиданье – хорошее место, – думал он, – можно было бы там побыть подольше, но целый день болтать с этим чудаком – нет уж, спасибо. Таких странных людей и на свете-то не бывает!» Так он думал, даже не подозревая, скольких не менее странных ему еще предстоит встретить. Шоссе было ровное и пустынное. Мило расслабился и почти не следил за дорогой. Вскоре он вовсе перестал что-либо замечать и потому прозевал дорожный знак на развилке. Тот указывал налево, а Мило свернул направо, на какую-то не ту дорогу.
Едва он съехал с автострады, все сразу изменилось – небо нахмурилось, воздух застыл, все притихло, поблекло и посерело. Птицы еще пели, но песни их были унылы, а (зато) дорога стала ýже и без конца петляла.
Миля за милей,
миля за милей,
миля за милей оставались позади,
а машина все замедляла и замедляла ход и уже еле ворочала колесами.
– Так я, пожалуй, никуда не доеду, – зевнул Мило, его одолевали сон и скука. – Может, я не туда свернул?
Миля за милей,
миля за милей,
миля за милей,
и вот уже все вокруг совсем выцвело и стало совершенно серое.
В конце концов машина остановилась, и Мило, как ни старался, не смог заставить её двинуться с места.
– Куда это я попал?
– Ску-ко-ти-ща, – глухо, словно издалека, донесся ответ.
Мило огляделся. Никого. Тишина и покой несусветные.
– Ага… это… Ску…ку… котища, – донесся другой голос, как будто сквозь зевоту, но никого не было видно.
– ЧТО ЕЩЕ ЗА СКУКОТИЩА ТАКАЯ? – прокричал Мило, решив на этот раз засечь, откуда прозвучит ответ.
– Скукотища, мой юный друг, это такое место, где никогда ничего не происходит и не меняется.
Мило вздрогнул от неожиданности – голос прозвучал прямо над ухом и принадлежал малюсенькому существу. Оно сидело у Мило на плече и было почти невидимо на фоне рубашки, потому что было одного с ней цвета.
– Позвольте представиться, – продолжало существо, мы – здешние обитатели, ротозеи. К вашим услугам.
Мило еще раз огляделся и обнаружил великое множество этих ротозеев – они сидели на машине, стояли на дороге, даже деревья и кусты сплошь были облеплены ротозеями. Только разглядеть их было непросто: ротозеи принимали цвет того места, к которому прилеплялись. И все они были на одно лицо (если не считать окраски), а некоторые даже походили на других больше, чем на самих себя.
– Рад познакомиться, – сказал Мило, хотя особой радости не испытывал. – Я, кажется, не туда заехал. Думаю, вам ничего не стоит помочь мне выбраться отсюда.
– Не говори «думаю», – ответил ротозей, что сидел у Мило на мыске ботинка, потому что тот, что сидел на плече, задремал. – По закону не положено, – он зевнул и тут же завалился спать. – В Скукотище думать запрещается, – продолжил третий, засыпая на ходу.
Так они поддерживали разговор: один, сказав что-нибудь, засыпал, но его слова тут же подхватывал следующий, и беседа текла почти плавно.
– Разве у тебя нет СЗиПДД? Посмотрел бы в указ за номером сто семьдесят пять тысяч триста восемьдесят девять «Ж».
Мило достал из кармана Свод Законов и Правил, нашел нужную страницу и прочел:
«Указ №175389-Ж: На всей территории Скукотищи совершенно запрещено, недопустимо и неприлично: думать, обдумывать, мыслить, раз(по)мышлять, доходить своим умом, судить, приходить к заключению; полагать, делать выводы, ожидать; намереваться, хотеть; заботиться, печься. Всякое нарушение данного постановления карается по всей строгости закона».
– Вот нелепость! – возмутился Мило. – Все так или этак думают.
– Нет! Нет! – закричали ротозеи. – Только не мы!
– Да и ты, между прочим, тоже, – сказал желто-серый, сидевший на желто-сером нарциссе, – небось, забыл думать и ни на что не обращал внимания, вот и оказался здесь. Такие частенько застревают в Скукотище. – Он свалился с цветка и захрапел в травке.
Глядя на него, Мило не мог не рассмеяться, хоть это и не очень-то вежливо.
– А ну, прекрати немедленно! – вскричало клетчатое существо, прилепившееся к его штанине. – Смеяться не положено. Разве у тебя нет СЗиПДД? Указ за номером пятьсот семьдесят четыре тысячи триста восемьдесят один «Ю».
Вновь открыв книгу, Мило прочел:
«На территории Скукотищи смех возбраняется. Улыбаться дозволено только в четверг после дождичка. Нарушители привлекаются к ответственности».
– Ладно, – сказал Мило. – Смеяться вам нельзя, думать тоже – чем же вы тут занимаетесь? – Да кое-чем, только чтобы ничем, и вообще всем, лишь бы чего не вышло, – объяснил следующий. – У нас уйма дел и очень плотный распорядок дня:
В 8 – подъем и утренняя зевота,
с 8 до 9 – витание в облаках,
с 9 до 9:30 – первый утренний мертвый час,
с 9:30 до 10:30 – безделье и ничегонеделанье,
с 10:30 до 11:30 - второй утренний мертвый час,
с 11:00 до 12:00 - ожидание полдника,
с 13:00 до 14:00 - зевание по сторонам и подсчет ворон,
с 14:00 до 14:30 – первый полуденный мертвый час,
с 14:30 до 15:30 откладыванье на завтра того , что можно сделать сегодня,
с 15:30 до 16:00 второй полуденный мертвый час,
с 16:00 до 17:00 – предобеденное лежание на диване и плевание в потолок,
с 18:00 до 19:00 – битье баклуш,
с 19:00 до 20:00 – вечерний мертвый час,
а потом до отбоя в 21:00 – свободное время, которое мы убиваем.
– Сам видишь, полениться да полодырничать, посачковать да резину потянуть, стенку подпереть да в носу поковырять – даже на это у нас времени не хватает, а если еще отвлекаться на думанье и смех, мы вообще не успеем чего-нибудь не сделать.
– Вы хотите сказать: «что-нибудь сделать», – поправил Мило.
– Да нет же! – сердито воскликнул кто-то. – Нам обязательно нужно что-нибудь именно не сделать! А ты нам только мешаешь.
– Видите ли, – примирительно продолжил кто-то еще, – ежедневно соблюдать такой жесткий распорядок ротозейства – очень трудно и утомительно. Поэтому раз в неделю у нас бывает выходной, когда мы не делаем все, что хотим. Сегодня как раз такой день. Давайте проведем его вместе! «Почему бы и нет, – подумал Мило. – Дело привычное».
– А скажите-ка, – он зевнул, почти уже засыпая, – здесь что, все-все занимаются тем, что делают ничего.
– Все! Все! – ответили разом два ротозея, – Кроме… – и голоса их задрожали, – кроме ужасного часового. Он тут бродит, вынюхивает, не тратит ли кто время попусту. Очень неприятный тип. – Часовой? А он кто?.. – начал было Мило, но его перебили испуганные вопли:
– ЧАСОВОЙ! ЧАСОВОЙ!
– ЛЕГОК НА ПОМИНЕ!
– ВОН ОН!
– ПРОСЫПАЙСЯ КТО МОЖЕТ!
– СПАСАЙСЯ КТО МОЖЕТ!
Ротозеи с криком разбегались во все стороны и исчезали, а по дороге, вздымая пыль и захлебываясь лаем, мчался пес.
– Р-Р-Р-Г-Р-Я-Ф! – рявкнул пес, всеми четырьмя лапами затормозив перед автомобильчиком. Бока у него ходили ходуном, он громко пыхтел.
Мило вытаращил глаза. Перед ним стоял большущий барбос: голова, хвост и лапы – самые обыкновенные, собачьи, зато вместо туловища – часы, а точнее – будильник, и будильник этот тикал. – Чего это ты тут делаешь? – прорычал часовой пес.
– Да ничего, просто убиваю время, – Мило развел руками. – Видишь ли…
– Что? – взревел пес так, что даже будильник сорвался в звон. – Ты УБИВАЕШЬ ВРЕМЯ? Тратить, транжирить, терять – это ужасно, а уж убивать... – И он содрогнулся от отвращения. – И все же, – продолжил пес, – как ты попал в Скукотищу? Куда ты направлялся?
– Я хотел добраться до Словаренции, а тут почему-то застрял. Может, ты мне поможешь? – Я? Тебе? Сам себе помогай, – пролаял пес, выключая звонок будильника задней левой лапой. – Надеюсь, ты еще помнишь, как тут очутился?
– Ну, кажется, я только на минутку зазевался и не подумал…
– НА ЦЕЛУЮ МИНУТУ! – вскричал пес, и будильник снова затрезвонил. – Стало быть, тебе немедленно нужно кое-что сделать. Ты понял – что именно?
– Не совсем, но сейчас пойму – проговорил Мило, чувствуя себя ужасно глупо.
– СЕЙ ЧАС? Да ведь это ЦЕЛЫЙ ЧАС, – возмутился пес, теряя терпение. – Сам подумай, если ты заехал сюда, не подумав, значит, надо думать, что ты выберешься отсюда, как только соберешься с мыслями и начнешь думать. – С этими словами он запрыгнул в автомобильчик. – Ты не против? Ужасно люблю кататься!
Мило изо всех сил начал собираться с мыслями (с непривычки это было непросто). Он стал думать о водоплавающих птицах и летающих рыбах. Он стал думать о вчерашнем завтраке и завтрашнем обеде. Он стал думать о словах, начинающихся с буквы О, и числах, кончающихся цифрой О. Так ему удалось чуть-чуть собраться с мыслями, и наконец колеса автомобильчика потихоньку завертелись.
– Едем! Едем! – обрадовался Мило.
– Давай, давай, думай, думай! – проворчал часовой пес.
Мысли в голове Мило вертелись все быстрее и быстрее, колеса автомобильчика тоже. Вот уже они выкатили на автостраду – Скукотища осталась позади. Краскам вернулась прежняя свежесть, дорога летела вперед, а Мило продолжал размышлять обо всем на свете: о том, как много всяких развилок и поворотов, и как легко свернуть не туда, и как приятно ехать прямо, но больше всего о том, сколького можно достичь одной только силой мысли. А пес сидел, откинувшись на спинку сиденья, держал нос по ветру и бдительно тикал.