Искусство бросить курить, не испортив настроения

Однако не радуйтесь раньше времени. Ведь бросить курить настолько просто, что о такой победе над собой и упоминать не стоит. Хотя, конечно, приятно взять верх даже в неравном поединке. Американский актер Кёрк Дуглас любит рассказывать о своих взаимоотношениях с сигаретами. Его отец, русский крестьянин, эмигрировавший в США в 1910 году, курил всю жизнь. В один прекрасный день врач предупредил его: «Если вы сейчас же не бросите, смерть ваша будет ужасной». И отец бросил, даже бровью не повел. Хотя до конца своих дней носил в кармане рубашки одну-единственную сигарету. И всегда, как только возникала опасность, что он снова примется за старое, доставал сигарету, смотрел на нее и тихо говорил: «Я сильнее».
Сам Кёрк не курил, пока учился в университете, служил на флоте и работал актером на Бродвее. К сигаретам он пристрастился в Голливуде. Во время съемок первой картины с его участием, «Странная любовь Марты Айверс» (1940), режиссер крикнул ему: «Стоп! Кёрк, закури сигарету!» Кёрк в ответ тихо: «Я не курю». Режиссер: «Я тебя научу. Это очень просто». Для актеров сигареты стали необходимым реквизитом — у них наконец-то появилось, чем занять руки. Можно было глубокомысленно затягиваться, гневно гасить окурок или нетерпеливо его выбрасывать.
— Голливуд сделал из меня курильщика, — признается Кёрк Дуглас, и, вероятно, за ним. эти слова могли бы повторить миллионы зрителей.
Но как-то раз, во время съемок очередного фильма, он сидел в своей гримерке и сквозь клубы табачного дыма рассматривал свое лицо. Подумал об отце, который бросил слишком поздно и умер от рака, о тех сигаретах, что выкурил за свою жизнь, и решил: хватит. Избавился от всех сигарет, кроме одной. В трудные минуты он доставал ее и спрашивал себя: «Кто сильнее: ты или она?»
Ответ приходил сам собой. Потому что есть хорошая новость: чем больше вы зависите от никотина, тем легче вам будет бросить. Тому, кто курит часто и много, легче отвыкнуть, чем тому, кто балуется сигареткой от случая к случаю. У закоренелых курильщиков, которые не понаслышке знакомы с тем, какой вред наносит привычка их здоровью и эстетическому чувству, вновь приобретенная свобода куда ощутимее, а любовь к жизни — сильнее.
Один из величайших мифов нашего времени гласит, что отвыкание от курения — настоящая мука. И многие группы людей заинтересованы в поддержании этого мифа. Они не хотят, чтобы курильщики знали, как легко можно бросить. Любое повышение налогов и цен лишает табачных гигантов большой части клиентов. С западным, индустриализованным миром все уже давно ясно, теперь борьба идет за растущие рынки третьего мира. По данным Союза табачной промышленности, в 2002 году в Германии было продано 145 миллиардов сигарет, однако скоро вновь ожидается значительное повышение цен. При последнем таком повышении спрос на сигареты резко упал. К тому же табачная промышленность должна подписать договор по контролю за табаком, предложенный Всемирной организацией здравоохранения (ВОЗ), который, кроме прочего, уменьшит рекламные возможности. В некоторых странах (например, в Великобритании или Норвегии) пачка сигарет уже стоит порядка 7—9 евро. Относительно дешевыми сигареты остаются только в Восточной Европе. Однако поскольку и там благодаря расширению ЕС и усилиям ВОЗ по борьбе с контрабандой налог на табачную продукцию скоро достигнет западноевропейского уровня, среди руководства табачной промышленности царят примерно те же настроения, что некогда царили на капитанском мостике «Андреа Дориа».
Главный аргумент табачной промышленности против повышения налогов — масштабная потеря рабочих мест. В одной лишь торговле сигаретами, по данным Союза, задействованы четырнадцать тысяч человек. Но спрашивается: что стало с палачами и их подручными, когда отменили смертную казнь? Может, надо было подождать, пока они найдут себе новую работу?
Однако не только табачная промышленность заинтересована в поддержании мифа. Есть еще одна промышленность, известная своими стабильными и, в отличие от табачной промышленности, растущими доходами: антитабачная. К ней, кроме производителей альтернативных наркотиков, а также никотиновых жвачек и никотиновых пластырей, принадлежат разнообразные терапевты и терапии, растущие как грибы после дождя, и, разумеется — если позволите, — авторы руководств «Как бросить курить». У некоторых из этих авторов даже есть сайты, на которых они предлагают групповое и индивидуальное лечение. Эти люди имеют вполне объяснимый интерес в поддержании слухов о том, что просто так от вредной привычки не избавишься.
Третья группа, с удовольствием распространяющая миф, — бывшие курильщики. Одним нравится чувствовать себя отважными героями. Другим действительно пришлось несладко, и они по сей день горюют по своим любимым сигаретам, потому что бросили за счет силы воли, а не по убеждению. Этих можно только пожалеть, для них отказ от сигарет стал не освобождением и началом новой жизни, а жертвоприношением.
Наконец, есть и четвертая, наиболее влиятельная группа, обожающая приукрашивать трудности переходного периода: миллионы людей, пытавшиеся бросить курить, но не преуспевшие в этом. Только они могут с полным основанием утверждать, что отказ от курения — мука. Потому что они и вправду мучают себя. Все очень просто: либо вы бросаете курить, либо вы пытаетесь бросить. Тот, кто только пытается, попадает в марктвеновскую ловушку. (Марку Твену принадлежит известная цитата: «Нет ничего проще, чем бросить курить. Лично я делал это сто тридцать семь раз».) Надо бросать, а не пытаться. В противном случае люди ждут не дождутся, когда их снова потянет к сигаретам. Они прислушиваются к себе, ждут, когда тяга усилится, и думают лишь о том, долго ли продержатся.
Тот, кто бросает, тот не пытается. Яркий пример такого человека — мой бывший начальник. Его зовут Вальтер Майер (в восьмидесятых он был главным редактором культового журнала «Темп»). Журналисты вообще, как известно, самые заядлые курильщики. И наверно, станут теми последними могиканами, которые будут покупать сигареты по двадцать евро за пачку. Входя в кабинет Вальтера Майера, я погружался в дымовую завесу. Начальник был самым смелым среди нас и курил черные французские сигареты, которые по содержанию никотина наверняка нарушали закон о наркотиках. Его заместитель Вальтер всегда курил красные «Мальборо». Но однажды начальник резко решил бросить. С тех пор он начал обедать не жирными колбасками, а свежими фруктами, вместо теплого, горьковатого редакционного кофе пил приятно прохладную воду или свежевыжатые соки. А к сигаретам больше не прикасался. И не устраивал шумихи по этому поводу. Я ни разу не слышал, чтобы <ш жаловался или заговаривал о сигаретах. Он перестал быть собственной тенью. Выглядел лучше и здоровее, энергичней и уверенней. Через два Месяца он ушел из бульварного издания, в котором мы работали. И стал заместителем главного редактора крупнейшей европейской газеты.
Однажды я спросил его, почему он ни разу не жаловался. Он ответил: «От жалоб только хуже становится». Либо ты куришь, либо нет, говорил он. А причитать не надо. Остальные могли совершенно спокойно курить в его присутствии, он нисколько не возражал. Майер терпеть не мог фанатичных обращенцев вроде Леи Рош* или главного редактора оппозиционного журнала — раньше от обоих дым столбом стоял, — которые поносили курильщиков и хотели изменить мир к лучшему. Именно такие люди по идеологическим причинам заполняют в ресторанах залы для некурящих. И если видят на другом конце зала сигарету (или, избави Боже, сигару!), вскакивают с места и со всех ног мчатся к администратору Таких фанатиков раздражает не дым, их бесит один вид табачной продукции.

* Немецкая журналистка. (Здесь и далее, если не указано иное, примеч. переводчика.)

Вальтер, конечно, произвел на меня сильное впечатление, однако я продолжал курить. Думал, что Вальтер — исключение и не каждому такое под силу. При этом я всегда знал, что «в один прекрасный день» обязательно брошу, но вел себя как человек, который стоит на десятиметровой вышке и не решается спрыгнуть. Когда же я спрыгнул, то с удивлением понял, что стоял в трех метрах над поверхностью.
Случилось это во время пляжного отдыха в Кении. Другая моя сестра (Глория, раньше курила «Джон плеер спеши-ал», а теперь настолько стройна, загорела и энергична, что окружающим порой хочется предложить ей успокоительное) как бы невзначай поинтересовалась, не хочу ли я во время отпуска бросить курить. «Конечно, — ответил я, — но только не здесь и не сейчас». Солнце, пляж, прохладный бокал в левой руке, сигарета — в правой, пожелтевшая газета недельной давности на коленях, море, горизонт... Разве можно отказаться от сигареты?!
— Ладно, — сказала она, — сегодня можешь еще покурить. А завтра бросишь.
И я бросил. Потом, когда я буду выдавать секреты некоторых приемов, я еще вернусь к этим решающим дням. Сейчас скажу только, что, к своему величайшему удивлению, я выяснил: отказ от курения вовсе не подразумевает чего-то неприятного, а, напротив, приносит удовлетворение. Это действительно похоже на прыжок с вышки. Главное, не оглядываться. Я ждал раздражения, приступов голода и других последствий своего решения. Но их не оказалось, потому что решение было непоколебимым. Мучаются только те, кто пытается, а не те, кто бросает!
На третий день после принятия решения — все шло как по маслу — я решил подвергнуть себя испытанию. В пятнадцати минутах ходьбы от нашего дома жили Ули из Ганновера, учивший мою сестру кататься на серфинге, и его жена Рита. Одну из своих последних сигарет я выкурил у них на террасе^ с которой открывался прекрасный вид на Индийский океан. На этот раз все так же располагало к курению: великолепный кофе, спокойная беседа, испеченный Ритой пирог. Две открытые пачки сигарет улыбались мне, пустые пепельницы стояли рядом и словно просили, чтобы ими пользовались. Ули и Рита закурили, а я все ждал искушения, хотел убедиться в своих силах. Но ждал я, едва ли не к собственному сожалению, напрасно: ничего, rien, nada.Я навсегда покончил с курением. Наслаждался кофе, видом на океан, болтовней с Ули и Ритой и еще своей выдержкой, которой, собственно, и не было, потому что кофе оказался вкуснее без сигареты, а чувство удовлетворения — ощутимее и полнее, чем когда я заглушал его курением.
На обратном пути я не переставал удивляться. Ведь мне представилась идеальная возможность выкурить «самую-самую последнюю» сигарету. Но желание исчезло уже через три дня, а последствий (от раздражения до несобранности), которые я ощущал, когда несколько раз пытался бросить, — никаких последствий не было. Именно потому, что раньше я только пытался.
Удовлетворение, которое я почувствовал наконец-то бросив курить, было во много раз сильнее того банального удовлетворения, которое я испытывал, вдыхая сгоревший табак. Такие маленькие победы всегда приходят после искушений и испытаний. Настоящим же триумфом стало то, что жизнь некурящего человека намного богаче и приятней, чем жизнь курильщика. Теперь, когда, отвыкший и освобожденный, я порой вспоминаю вкус сигарет, мне становится не по себе при одной только мысли о них.