Праздничная книга. Июль - январь

Инициация

Инициация (ритуал перехода) — обряд, в результате которого осуществляется и формально признается смена человеком социального статуса.
человек, в отношении которого не был совершен ритуал перехода, не только не признается «взрослым» (то есть с его мнением в племени не считаются, ему не отдадут в жены девушку и т. д.), но и считается «утерявшим иммунитет* ко всякого рода злу. он беззащитен перед духами, на него с легкостью можно наслать порчу, проклятие, сглаз, он не может противостоять колдовству. Во многих племенах обряд инициации включает в себя испытания (обрезание, нанесение татуировок или насечек на кожу, уход от общины на определенный срок и т. д.), посвящение в тайны племени и обучение и, наконец, праздник по поводу официальной физической и социальной зрелости посвященного. Поскольку инициация занимает довольно много времени (есть племена, в которых обряды длятся до полугода), инициируемых обычно «накапливают», а потом инициируют целую группу. Соответственно, и веселье по поводу возвращения в племя све-жепосвященных велико — в его подготовке принимает участие все племя; само празднование (пир, музыка и танцы) длится несколько дней.

Лея Любомирская

МАЛЕНЬКИЙ ПРЕДОК

Инициация (ритуал перехода) — обряд, в результате которого осуществляется и формально признается смена человеком социального статуса.
человек, в отношении которого не был совершен ритуал перехода, не только не признается «взрослым» (то есть с его мнением в племени не считаются, ему не отдадут в жены девушку и т. д.), но и считается «утерявшим иммунитет* ко всякого рода злу. он беззащитен перед духами, на него с легкостью можно наслать порчу, проклятие, сглаз, он не может противостоять колдовству. Во многих племенах обряд инициации включает в себя испытания (обрезание, нанесение татуировок или насечек на кожу, уход от общины на определенный срок и т. д.), посвящение в тайны племени и обучение и, наконец, праздник по поводу официальной физической и социальной зрелости посвященного. Поскольку инициация занимает довольно много времени (есть племена, в которых обряды длятся до полугода), инициируемых обычно «накапливают», а потом инициируют целую группу. Соответственно, и веселье по поводу возвращения в племя све-жепосвященных велико — в его подготовке принимает участие все племя; само празднование (пир, музыка и танцы) длится несколько дней.
...нечем дышать, смотрит в спину, не мигая, жжет, дыра, никого, пусто, идет, медленно, неотвратимо, беззвучно, окружает, надвигается, теснит, нечем дышать, нечем дышать... Герой просыпается оттого, что не может вздохнуть, глаза выкатились из орбит, лицо посинело, подушка мокрая от слез, чшшшшш, чшпшишп, шепчет ему жена и сует в руки маску ингалятора, но руки дрожат и не держат, и тогда жена привычным движением сама надевает на него маску, а когда приступ проходит, приносит таблетку и воду в чашке и, слушая, как зубы героя стучат о фаянс, думает, что устала, устала...
— Каждую ночь одно и то же, каждую ночь. Просто каждую-каждую ночь...
Да что со мной такое, думает в панике жена героя, и повторяю, и повторяю, как трубу прорвало, а она сидит, играет с браслетами, сняла, надела, сняла, надела, как будто меня тут вообще нет, и глаза пустые, и не моргает вообще, как кукла, да что же я никак не замолчу-то, надо бы хлопнуть в ладоши у нее над ухом, пусть хоть моргнет, или в бок ее толкнуть, сильно так толкнуть, чтобы она упала, интересно, слетят с нее браслеты или нет...
— Маленький предок, — вдруг говорит нганга*, и жена героя от неожиданности подпрыгивает на жестком стуле и наконец замолкает.
— Маленький предок, — повторяет нганга, тыча пальцем в маленькую, вырезанную из дерева фигурку, которая выпала на стол из потрепанной круглой корзинки без ручки. — Совсем маленький. Еще не мужчина.
— Какой предок? — спрашивает жена героя. — Чей?
Нганга не отвечает. Она достала откуда-то тонкую палочку и чешет ею голову под большим цветным платком, прикрыв глаза и постанывая от удовольствия. Вши, думает жена героя, ой, мамочки, у нее вши.
— Бред, — говорит герой, расхаживая по кухне, — это бред, ты бредишь, у тебя, наверное, температура. Какой ритуал?! Какая инициация?! С ума ты сошла, что ли?
Жена героя молча чистит картошку. Может, я, конечно, и брежу, думает она. Но спать боишься ты. И задыхаешься по ночам ты. И во сне детским голосом кричишь тоже ты. Поэтому успокойся и перестань ходить у меня за спиной, меня это нервирует.
— Успокойся и перестань ходить у меня за спиной, ме ня это нервирует, — повторяет она вслух и кидает очи щенную картофелину в кастрюлю с водой.
Не обманула нганга, думает жена героя, прислала обещанного кимбанду**, какой-то он нелепый, неужели правда колдун, такое пугало, худой, бритый, пыльный какой-то, руки болтаются, ноги тонкие торчат из-под балахона, как два карандаша, и эти кошмарные носки, и от него так отвратительно пахнет, и глаза у него красные. Зачем, зачем я все это затеяла, понятно же, что не поможет...
— Обычно все это длится два-три месяца, — говорит кимбанда, — максимум полгода. Не больше*.
— Я не могу себе позволить потратить два-три месяца, — холодно возражает герой. — Я работаю.
— Ничего страшного. — Кимбанда улыбается, но его красные глаза неподвижны. — Не работаете же вы ночами.
...нечем дышать, горло распухло, не надо было есть мед, кто-то смотрит в спину, не мигая, под лопатками жжет, в спине уже, наверное, дыра, не бойся, там никого нет, там пусто, кто-то идет, медленно, неотвратимо, без звучно, окружает, надвигается, теснит, нечем дышать, не чем дышать...
Не бойся, говорит кто-то, не бойся, все хорошо. Ничего не хорошо, хочешь сказать ты и вдруг чувствуешь, что дышать становится легче, все хорошо, повторяет кто-то, все закончилось, воин**, можешь возвращаться домой...
— Нос у него все-таки мой, — говорит герой, подбра сывая и ловя упитанного младенца. Младенец заливисто хохочет. — И глаза мои. Но мне интересно, в кого он у нас уродился таким смуглым?
Жена героя задерживает дыхание. Лично мне, думает она, значительно интереснее, как вообще получилось, что он у нас родился. Я же...
Она ловит взгляд мужа, шумно выдыхает и улыбается.
— В меня. Мне в детстве говорили, что я родилась почти черная.

* Нганга (nganga) — в языках банту гадатель или гадалка, связанные с миром духов. Один из довольно распространенных в Африке способов гадания — при помощи ритуальных фигурок. Каждая фигурка имеет свой смысл, который может меняться в зависимости от того, в каком сочетании выпали фигурки из специальной корзинки. ** Кимбанда (quimbanda, kimbanda) — в некоторых языка банту колдун, лекарь-травник

Цисицзе
Праздник двойной семерки, праздник влюбленных
Седьмой день седьмой луны

праздник двойной семерки — один из самых любимых в Китае. Считается, что в этот день, единственный раз в году, в небе на волшебном мосту через небесную Реку (млечный Путь), созданном слетевшимися со всего мира сороками, могут встретиться две влюбленные звезды — Пастух (волопас) и Ткачиха. Пастух—звезда в созвездии Орла, а Ткачиха—звезда в созвездии Лиры.
С ними связана такая легенда. У небесного Императора было семь дочерей, младшая, самая смекалистая, придумала, как окрашивать ткань в разные цвета, благодаря чему одежды небесных жителей стали цветными, а не двухцветными, как раньше. За это Небесный Император пожаловал младшей дочери почетное имя Ткачиха.
Наблюдая за жителями земли, Ткачиха увидела пастуха, который был очень одинок и разговаривал только со своей коровой. Корова надоумила Пастуха пойти к реке. «В седьмой день седьмой луны, — сказала она, — семь дочерей небесного Императора сойдут на землю, чтобы искупаться в волшебном озере. Спрячь одежду одной из них, и она станет твоей женой». Пастух так и поступил. Ткачиха не смогла вернуться на небо и вышла замуж за Пастуха.
Прошло семь лет, что равняется одному небесному году. За это время у Пастуха и Ткачихи родилось семеро детей. Только тогда Небесный Император заметил, что одной из дочерей нет, и приказал своим слугам доставить ее домой. Пастух не умел летать и не смог спасти свою жену, тогда корова превратила один свой рог в небесный корабль, и пастух с детьми полетели вдогонку. Услышав плач детей, Ткачиха захотела вырваться из рук похитителей, но небесный Император разгневался и взмахом руки сотворил Небесную Реку (Млечный Путь), которая разделила влюбленных, но откуда ни возьмись слетелась огромная стая сорок, чьи крылья сложились в волшебный тост. Пастух и Ткачиха превратились в звезды, и лишь раз в году — в седьмой день седьмой луны — они могут соединиться на волшебному мосту.
С тех пор этот день считается праздником влюбленных. Молодые девушки гадают, спрашивая совета у Ткачихи. Они берут цветные нитки и протягивают их через семь угольных ушек, кому удастся — тому и счастье, кроме того, в этот день возносятся молитвы о даровании мастерства в различных ремеслах. Еще в седьмой день седьмой луны принято гулять в виноградниках, чтобы услышать, о чем говорят Пастухи Ткачиха, встретившиеся через год после разлуки.

Юлия Бурмистрова

ЦИСИЦЗЕ

За год до того, как я стал дураком, седьмой день седьмой луны Сегодня с утра я грустил, размышляя о любви и о том, что боги все же бывают несправедливы в своем гневе. Думал о том, почему самые противные и вороватые птицы сороки помогли Пастуху и Ткачихе, образовав мост через Небесную Реку. Потом подумал, что в этом есть особенный смысл: даже в самом отвратительном существе есть доброе начало, и когда зло переполнит его, то песочные часы перевернутся и начнет сыпаться добро. Потом я стал думать об учителе — может быть, в нем тоже есть что-то доброе, кроме его неуемного аппетита?
— Ты чего расселся, болван? — неожиданно заорал Ша Сэн мне в ухо. — Нам нужно скорей отправляться в путь, чтобы успеть дойти до виноградников к наступлению ночи!
— Зачем нам виноградники? К тому же я не успел приготовить еды. — Я пытался возразить ему, зная, что виноградники находятся очень далеко.
— Ты идиот! — Ша Сэн ударил меня по голове. — Иногда нужно думать и о духовной пище!
Мы шли не останавливаясь весь день, и я уже валился с ног, как впереди показались виноградники. Понимая, что скоро можно будет передохнуть, я ускорил шаг и уже через десять минут в изнеможении лежал на земле под развесистым кустом винограда.
— Ты чего разлегся, свиной недоносок? — Ша Сэн стал избивать меня, да так, будто ни капельки не устал во время путешествия. — Позаботься об ужине, я страшно проголодался. Иди и поймай что-нибудь, виноградом сыт не будешь.
Кого можно поймать вечером? Пришлось тащиться в ближайшую деревню, где в честь праздника всех угощали вкусными пельменями. Набрав полную миску еды, я еле дошел обратно. Ша Сэн отобрал у меня все и съел за несколько минут. Как в него столько влезает? Ненасытная бочка!
— Еще слухалка не выросла, чтобы слушать взрослые разговоры! — заорал на меня Ша Сэн, когда я захотел при лечь под кустом. — Иди спи на дорогу, кретин.
Я лежал на земле и слышал, как Ша Сэн хихикает под виноградником. У меня так испортилось настроение, что даже не было желания разглядывать звезды. Ненавижу его, ненавижу. Старый похотливый урод!