Хозяин черных садов

Хозяин черных садов

Глава 1

            Их не ждали раньше полудня, но не было и одиннадцати, когда Рашель внезапно появилась в ангаре.

–         Иди скорей, они подъезжают.

Я откладываю перчатки и паяльную маску и следую за ней в кухню, к окну из тонированного стекла, за которым нас невозможно разглядеть.

            Едва они припарковали во дворе свой маленький голубой автомобиль, как хлынул проливной дождь. Эти люди точно не из удачливых: мы не видели здесь дождя вот уже пятнадцать дней.

Рашель не терпится узнать, что они собой представляют. Я уже за три дня до их приезда чувствовал себя не в своей тарелке: ничто не казалось мне более странным, чем их водворение в Шанплере.

– Интересно, чего они ждут? – спросила Рашель.

– Судя по всему, чтобы кончился дождь.

– Если они боятся дождя, им здесь вряд ли понравится.

            Ливень сгущается, и они исчезают за стеклами, покрытыми осевшим паром. Прошло добрых полчаса, прежде чем клочок ясного неба пробился сквозь тяжелые грозовые тучи. Он выходит первым, потирая поясницу. Какое-то мгновение еще стоит, согнувшись, затем медленно распрямляется. На нем – спортивный костюм и матерчатые тапочки. Следом из машины выскочила она, именно выскочила, будто внутри ей было нечем дышать. Ее нога попадает прямо в лужу с пожелтевшей от коровьего навоза водой. Должно быть, брызги грязи достали ей до ляжек: она вскрикивает, сжимает колени и семенит, прижимая юбку руками. Он садится перед ней на корточки, одной рукой приподнимает край юбки, другой – медленно вытирает ей ноги носовым платком.

– Хорошенькое начало! – усмехается Рашель.

Вид голых белых ног, испачканных грязью, на мгновенье лишает меня языка. Я чувствую на себе взгляд Рашели, косой и быстрый, как удар серпа, взгляд, способный в любую минуту раскрыть тайну чужих эмоций.

            Когда в свой черед выходят дети, видно, что их предостерегли, так как они обходят лужи с бесконечными предосторожностями. Бледненькая девчушка, не толще, чем черенок лопаты в рубашке, встряхивает на свету своей длинной рыжей шевелюрой. Двое разномастных сорванцов оживленно жестикулируют возле нее: один маленький, черноволосый и коренастый, другой блондинистый и щуплый, с длиннющими ногами и большими ушами.

– Я не удивлюсь, – говорит Рашель, – если эти трое не от одного отца. Посмотри на девчушку… Чтобы сделать блондинке рыжего младенца, нужен рыжий мужчина, непременно.

– Не говорите глупостей.

            Мне случается обращаться к ней на «вы», когда ее речи меня сильно раздражают. Она напрягается тогда, как выгнанная из логова змея, и, не выдавая своего замешательства, вдруг резко меняет тему разговора.

            Мы видели, как они вошли гуськом в дом и как открылись ставни на первом этаже.

– Больше нечего смотреть, – говорит Рашель, направляясь к плите. – Пойдем есть суп.

            В два часа тарахтящий с перебоями грузовик рыча поднимается на холм Шируль. Они выбегают все пятеро ему навстречу, размахивая руками. Водитель маневрирует с такой неловкостью, что едва не выкорчевывает ворота, въезжая во двор. Они начали выгружать мебель. Он, вне всякого сомнения, лодырь каких поискать: довольствуется ролью наблюдателя, ни к чему не притрагиваясь. Двое грузчиков трудятся как быки, мальцы таскают без передышки ящики, картонные коробки, люстры, женщина, не покладая рук, перетаскивает ворохи одежды, в то время как он безмятежно бродит от заднего борта кузова до входной двери с блокнотиком в руке.

            Я сказал Рашели, что их мебель ни за что не выдержит здешних условий, особенно из-за влажности, которой пропитаны стены. В Шанплере годится только цельное и хорошо выдержанное дерево. Эти люди не имеют никакого понятия о плачевном состоянии наших жилищ, рассчитанных больше на противоборство с бешеными ветрами, чем на защиту от дождя. Если зима затягивается и дождей больше чем заморозков, в шкафах ржавеют столовые приборы, а также ключи, замки, словом все вплоть до стрелок в часах, которые приходится менять каждые десять лет. Но есть нечто и похуже: в середине апреля, в разгар таяния снегов, им нужен будет водолазный костюм, чтобы спускаться в подвал. Под его сводами в течение двух недель протекает настоящая река. Они об этом, конечно, ничего не знали, когда покупали эту старую ферму, от которой отказались все в округе. На скромные средства и с очень сомнительными местными подрядчиками они покрасили заново рамы, двери, карнизы. Заделали щели цементом и наспех очистили от мха кровлю. Обои, которые они наклеили на стены, не увидят и будущего лета, они упадут сами собой под воздействием плесени. Проведя эти косметические работы, они спустили деньги в трубу, но в конце концов, это их дело. Но что я никак не могу понять, так это причину, по которой они решили похоронить себя там, в доме напротив. Ему, на вид, нет и сорока, он слишком молод для того, чтобы быть на пенсии, чем он будет кормить своих гавриков? Доходы с фермы? Об этом нечего и умать, он купил только два гектара пастбища, на которых едва поместилась бы дюжина баранов.

            Я сказал Рашели:

– Завтра утром, подождешь когда они встанут, – вряд ли это будет рано – и отнесешь им корзинку яиц и кувшин молока. Скажешь им, что это для детей.

– Ладно, но если уже в первый день их угощать молоком и яйцами, они подумают, чего доброго, что мы богаты.

– Вы сделаете, как я сказал. И постарайтесь ничего не упустить.

            Если Рашель ничего не узнает, я найду другие ходы, я перетряхну небо и землю. В конце концов, кто-нибудь мне скажет, кто они есть и кем были. Мне нужно знать.