О Родине что-то поет. "Подземка" Харуки Мураками

Вышла "Подземка" Харуки Мураками – документальное исследование теракта "Аум Синрикё", ставшее энциклопедией Японии и японцев.В магазинах появился увесистый том с надписью "Подземка". Это значит, что мы догнали Японию, перегнали Америку (где не издали последний роман "Послемрак”) и по переводам Мураками на иностранные языки отныне первые. Потому как после изданных недавно “Кафки на пляже" и "Послемрака" "Подземка" оставалась последней крупной вещью Мураками, еще не переведенной на русский. Остались только некоторые рассказы, квитанции из прачечной и школьные сочинения. Теперь придется ждать, пока новое напишет.Чем же закончилось крупноформатное ПСС Мураками? Любителей и поклонников джаза, огурцов, овцелюдей, выпивки и прочих фантасмагорических атрибутов придется огорчить: ничего подобного в этой книге вы не найдете. Потому что "Подземка" – не роман, а документальное исследование. Мураками в книге мы почти не услышим. Он появится в начале и в конце, и там и там на насколько страниц. А все остальное время мы будем слушать людей, пострадавших от атаки террористов в токийском метро 20 марта 1995 года, когда члены секты "Аум Синрикё" распылили на трех линиях столичной подземки отравляющий газ зарин. Долгое время Мураками разыскивал тех, кто ехал тогда в этих злосчастных составах, уговаривал на интервью, беседовал, отправлял им записанный текст, вносил правку, снова отправлял... Потом собирал из исповедей всех этих специалистов по креветкам, приходящих репетиторов, кассирш в супермаркете, подполковников японских сил самообороны, пенсионеров и т. п. книгу.Книгу странную, нарушающую все основные принципы нон-фикшн-исследования. Там нет предыстории. Вы ничего не узнаете ни о главе секты Сёко Асахаре, ни о возникновении и бурном развитии секты, ни даже о том, почему Асахара отдал приказ о химической атаке. Нет и послесловия – ни поиска преступников, ни преследования, ни поимки. И уж тем более вам не расскажут о русской ветви "Аум Синрикё" – ни о московском центре секты, одном из крупнейших в мире, ни о рекламе едва ли не на центральных российских каналах, ни о том, как Асахара в 1992 году приезжал в Москву и встречался с тогдашним председателем Совбеза Олегом Ивановичем Лобовым, ни, наконец, о том, что вопрос, откуда сектанты получили сырье для производства зарина, яда, в 26 раз смертельнее цианистого калия, до сих пор остается открытым.Ничего этого не будет, а если и будет, то мелким шрифтом в примечаниях переводчика. Здесь все начинается с того, что в вагонах метро пять мужчин протыкают отточенными остриями зонтиков полиэтиленовые пакеты со странной жидкостью. А потом – только голоса тех, кто был там.Подобная структура книги – тоже не бог весть какое новшество, да и сам Мураками признается, что идею композиции книги заимствовал из работ Стадса Тёркела и Боба Грина. Причем позаимствовал с явным умыслом, в котором честно и признался.В послесловии автор упоминает, что, проживая вдали от Японии – сначала в Европе, затем в Америке, он поймал себя на странном желании: "В последние два года этой ссылки неожиданно для себя я обнаружил в себе довольно острое желание познать страну под названием Япония. Я, насколько банально бы это ни прозвучало, не молодею, и наступает период, когда я должен выполнить свой долг перед обществом. Я решил, что настало время вернуться в Японию и попытаться написать солидное произведение, но в отличной от романа форме, которое способствовало бы еще более глубокому пониманию Японии. Однако что конкретно для этого нужно сделать, я пока не видел. Как раз в это время Японию постигли две ужасные катастрофы, которые потрясли весь мир: землетрясение в Кобэ и зариновая атака в метро".И действительно, из всех этих интервью, как из паззлов, у Мураками сложился уникальный портрет нации."Как так можно! – скажет кто-то. – Это же насколько резиновую совесть надо иметь, чтобы на смерти реализовывать свою давнюю задумку!" Дебаты об этичности, конечно, можно развести, но Мураками, ей-богу, в защите не нуждается. И не потому, что все получилось случайно. Черта лысого случайно! Трагедия писательской профессии состоит в том, что такие вещи конструируются и излитые эмоции препарируются с холодной головой. Автор даже при подобной форме книги прекрасно знает, что в рассказе оставить, а что вырезать, что спросить, а о чем умолчать, в какой последовательности, в конце концов, скомпоновать интервью. Этот папа Карло должен видеть внутри полена нужного ему Буратино, иначе грош ему цена.А честность определяется одним-единственным критерием: похож ли этот Буратино на оригинал.У Мураками, судя по запредельному спросу на "Подземку" в Японии, получилось. Казалось бы, ну что можно выжать из рассказов типа "Я родом из Канадзавы, живу в районе Васэда, работаю в рекламном отделе иностранной авиакомпании. В тот день я вышла из дому как обычно, чтобы сесть на поезд и проехать по линии Тодзай до Оотэ-мати и там пересесть до Касуми-гасэки. На работу мне к половине девятого, и из дома я выхожу без четверти – без десяти восемь…" И дальше в том же духе.62 человека описывают свои злополучные поездки, а в итоге появляется моментальный снимок сегодняшней нации. Где, вопреки стереотипу, едва ли не каждый сменил две-три работы, и чем моложе человек, чем чаще он плюет на принцип пожизненной преданности фирме. Где каждый по русским меркам невиданно пунктуален: все передвижения рассчитаны с точностью до минуты. Где работа – до сих пор важнейшая составляющая жизни, где каждый второй рассказчик приезжает в офис на час-полтора раньше и больше всего сокрушается о том, что после газовой атаки здоровье не позволяет работать в прежнем режиме.Где все – очень закрытые люди, где вторжение в частное пространство расценивается как кощунство. Даже когда весь вагон начинает задыхаться и кашлять, ни одному человеку и в голову не придет спросить: "Люди, что происходит?!!". Все либо едут и молча терпят, либо выходят на следующей станции, но дистанцию не нарушит никто. Где никому и в голову не придет самому вынести потерявшего сознание на платформу: все бегут к работникам метро, в чьи обязанности это входит.Вроде маленький штришок: опрашиваемые женщины упоминают, что сталкивалась с "тиканом", разновидностью социального преступления, когда извращенцы-мужчины притрагиваются в переполненном транспорте к интимным местам женщин. Но когда это говорит едва ли не каждая вторая, сразу становится понятно, каким бешеным разгулом скрытых комплексов японцы платят за эти свои футляры, которые носят не снимая.Это очень тяжелая книга во всех смыслах. Пожалуй, самая японская из книг Мураками, монотонная, неторопливая, с постоянными повторами, объемом и стилем напоминающая классические азиатские романы; недаром в Штатах ее перевели в сокращении. И это тоже штришок к портрету.Из другой культуры сложно судить, насколько честным получился портрет. Но, судя по всему, у Мураками были причины написать в послесловии: "Вероятно, многие читатели меня не поймут, а некоторые, возможно, будут и протестовать".Вадим Нестеров, Газета.ру