"Блуда и МУДО", Алексей Иванов

Новый роман Алексея Иванова "Блуда и МУДО" автор объявил "плутовской порнографией", а издательство не рекомендовало для чтения несовершеннолетним. Однако книга пугает не столько чувственным разгулом, сколько буйством разума. Незадолго до выхода романа Алексей Иванов признался в одном из интервью: "Это моя попытка объяснить, почему в России все происходит так, как происходит. Дмитрий Быков предпринял похожую попытку в "ЖД". Я очень ценю Быкова за умение вовремя и точно отрефлексировать повседневность. Но концепция "ЖД" мне показалась неадекватной…". Вскоре после выхода романа приходится констатировать: в невеликих рядах хороших отечественных писателей, похоже, началась эпидемия заболевания "Спасай Россию". "Парк культуры" взял на себя труд выявить клиническую картину болезни. Все начинается, казалось бы, с малого: писатель начинает думать о судьбе страны. Инкубационный период длится примерно три-четыре романа: Быков сломался на четвертом, Иванов – на пятом. На начальном этапе автор всемерно подчеркивает важность своей работы. Быков изрекал что-то вроде: "Я родился для того, чтобы написать эту книгу". Иванов был не столь пафосен, но тоже анонсировал несколько эпохальных открытий в социологии вроде нового типа семьи ("фамильон") или господствующего формата мышления ("пиксельного"). При дальнейшем поражении организма начинаются эксперименты с жанрами. Написав чистой воды роман, авторы принимаются кокетничать и именовать свое творение то "поэмой", как Быков, то "повестью", как Иванов. Вот это уже серьезно, это яркий показатель того, что болезнь угнездилась в организме. Что не может не пугать – в конце концов, забота о том, "как нам обустроить Россию", вырвала из рядов инженеров человеческих душ не одного талантливого автора. Есть и еще один непременный симптом – в таких книгах всегда появляется тень первой и, может быть, самой талантливой жертвы этого страшного вируса, Николая Гоголя. Инфицированные авторы даже не скрываются – Быков, помимо подзаголовка "поэма", расшифровал аббревиатуру ЖД как "Живые души". У Иванова же Николая Васильевича тоже с избытком. Сюжет романа построен на том, что главный герой, 28-лений художник Борис Моржов, подрабатывающий оформителем в бывшем Доме пионеров, ныне именуемом МУДО (муниципальное учреждение дополнительного образования), пытается оное МУДО спасти. Спасает он закрываемое из-за низкой посещаемости учреждение весьма знакомым способом – пытается добыть у знакомых педагогов сертификаты на якобы посещающих кружки детей. Причем процесс добычи этих "мертвых душ" автор именует емким словом "начичить". Подобно тому, как Павел Иванович Чичиков объезжал окрестных помещиков, являя нам галерею типизированных образов, так и Борис Данилович Моржов в поисках спасительных бумажек последовательно обходит все районы провинциального городка Ковязина: от пролетарско-уголовного "Богдада" до местной "Рублевки", именуемой в Ковязине "Пикет". Особо заметим, что болезнь, как правило, неблагоприятно сказывается на аккуратности автора. Увлеченные спасением отчизны писатели, до сего времени честно вычитывающие свои тексты, становятся неряшливыми. Обычноэто мелочи, но мелочи неприятные, царапающие глаз. У Быкова на первых же страницах Громов то старший лейтенант, то капитан, то опять старлей. У Иванова, к примеру, проститутка Алёнушка, только что просившая Моржова: "Боря, а дай мне велик с горы скатиться, а?" – новую встречу начинает словами: "Третий раз встречаемся, а как зовут тебя – не говоришь. Шпион ты, что ли?". Но это все побочные эффекты. Главная проблема, которую несет с собой "судьбодержавный" вирус, – это тотальное поражение авторского чувства меры. Грандиозность задачи провоцирует у автора своеобразную булимию, неудержимое обжорство. Эти романы чрезвычайно преизбыточны, в них всего слишком, всего сверх меры. Иванов неоднократно заявлял, что намерен написать плутовской порнографический роман. Он его и написал. И с плутовством, и с порнографией в "Блуде и МУДО" все в порядке. Иванов легко и играючи демонстрирует хорошее чувство юмора, читая про злоключения Моржова на ниве прохиндейства или трудную жизнь отдыхающих в летнем лагере "упырей" (трудных подростков), сложно не смеяться в голос. Эротикой же роман просто переполнен – достаточно напомнить, что на деле Моржов озабочен судьбой не МУДО даже, а всего лишь трех его весьма аппетитных сотрудниц, с которыми он твердо намерен переспать до окончания лагерной смены, а сертификаты он "чичит" исключительно у своих бывших любовниц, работающих в системе школьного образования. Ограничься Иванов этим – и мы бы имели мастерски сделанную панораму сегодняшней российской провинции, своеобразную "энциклопедию нестоличной жизни". Потому как в описании реалий больной стопроцентно адекватен, а приметы времени вскрывает с хирургической точностью. Подобно тому, как события его же книги "Географ глобус пропил" могли происходить только в 90-е годы, "Блуда и МУДО" – это стопроцентная Россия нового века. Но, увы, автор уже инфицирован и поэтому удержаться не может – он не роман пишет, он страну спасает. И поэтому в придачу к роману едва ли не ногами затолкал под ту же обложку еще и не бесспорный социальный трактат. Места для их мирного сосуществования там явно недостаточно, и Иванов волевым решением перекладывает хорошую прозу теоретическими диспутами, с хрустом выдирая героев из реальности. Заставляя провинциальных педагогов со средне-специальным образованием, без пяти минут безработных, задаваться не поиском хлеба насущного, а глубинно-онтологическими социальными проблемами, изъясняясь при этом несусветным языком. Автор лихорадочно пытается высказать в книге все, чего он надумал, а для экономии места сокращает теоретические конструкты до аббревиатур. Вскоре от многочисленных ДП (ПНН) ("Дешевое Порно", наложенное на "Проклятие Неискоренимой Непристойности"), ОБЖ ("Обмен Биологическими Жидкостями") и прочих ОПГ ("Охват Поля Гибкости") начинает рябить в глазах и путаться в голове. И тогда слабый духом читатель просто плюет на теорию и безжалостно пролистывает умозрительные "игры разума". Но главная проблема даже не в сращивании художественного текста с трактатом – в литературе возможно все, вспомните хотя бы "Крейцерову сонату". Главная проблема та же, что в "ЖД", – преизбыточность. С точки зрения идейной, "Блуда и МУДО" перенаселена, теоретических конструктов хватило бы на три, а то и четыре романа. Самое печальное, что это уже знакомые грабли. Вспомните "Общагу-на-крови", где, как выяснилось, недоразвившимися зародышами прятались три следующих романа Иванова. В этом дебютном романе говорилось и про пересиживание мерзости мира за некрепким забором пьяного юродства (как в "Географе"), и про впитывание окружающего пространства и растворения в нем ("Сердце Пармы"), и про отдачу душ на хранение ("Золото бунта"). Но раскрылись эти темы только тогда, когда автор пересадил их из ящика с рассадой в живую почву. А "идейно-концентрированная" "Общага" так и осталась лишь черновиком его будущих книг. Похоже, Иванов вновь запамятовал собственные слова в том интервью, с которого мы начали нашу историю болезни: "Результат получается благодаря формату, а не благодаря контенту. И не важно, какие мы ставили цели, пусть даже благие… но если мы мыслим так же, как всегда, – и получается то, что всегда. Спросите Черномырдина". Вадим Нестеров, Газета.ru