Лучшие рецензии автора | Рейтинг |
Сказка на рождество | +26 |
Страна новогодних игрушек | +24 |
Приключения новогодних игрушек | +16 |
Легенда о Рождественской розе | +11 |
Страшный милый волк | +8 |
Как известно, всякий мир кто-то сотворил. Не исключение и мир новогодних игрушек, у его начала, как помнил Зеленый Шарик, был дядя Миша-стеклодув, который подносил к огню газовой горелки один конец стеклянной трубки, а другой – к губам «и начинал дуть, словно это была дудочка. …Казалось, дядя Миша играет на трубке прекрасную мелодию, которая заполняет шар целиком, чтобы тихонько в нем петь и переливаться». Не так ли созданы и мы, чтобы в нас пел и переливался образ Божий?
Ну, а дальше, игрушки...
Ну, а дальше, игрушки повесили на ёлку, это и была их страна. Жил там, к примеру, Картонный Домик, который понял, что по-настоящему счастливы только те, кого любят. Вот и Бог хочет того же, а Младенец Иисус затем и родился, чтобы мы на деле узнали, как Он нас любит – всегда и навсегда.
Есть в этой стране и Ворчливая Гирлянда, совсем как старая нянька или фрёкен Бок, но почему же, когда ее выключили, ёлка стала растрепанной и некрасивой, а игрушки некому было мирить?
И Попугай, которому всё не нравилось – ни джунгли, ни полеты, ни то, какой он стеклянный и разноцветный. И надо было дойти до того, что его чуть не выбросили, чтобы понять: «Те, кому все не нравится – не нравятся никому!» И остаются они в одиночестве…
В этих сказках много житейской мудрости, которая дается горьким опытом страданий, и потому впитывает мудрость, сходящую с небес, которая «чиста, мирна, скромна, послушлива, полна милосердия и добрых плодов, беспристрастна и нелицемерна. (Иак 3:17).
Есть там и праздник-бал, в конце которого любимый мамин Красный Шар загадал желание почти о вечной жизни: «Пусть Мама поливает нашу елку каждый день, пусть у ёлки вырастут корни и весной Папа посадит наше дерево во дворе».
Ну, а вторая книга «Страна новогодних игрушек» начинается драматически – маме подарили новый модный набор одинаковых синих шариков с золотистыми узорами, и старым игрушкам пришлось осмысливать свою судьбу.
«…что ты – вздохнул Большой Красный Шар – нас никогда не забудут. Просто наше время уходило, уходило, и ушло. Это значит, что нас хотят помнить, а не видеть». После этих грустных рассуждений им ничего не оставалось, как пойти в Страну новогодних игрушек, которую никто не видел, но все знали, что она есть и там «всего видимо-невидимо. Потому что это наша страна, для нас с вами!»
Как и бывает в сказках, на пути в желанную страну игрушки не просто повидали самые разные живые существа. Они побывали в забавных и опасных переделках – кому-то помогали, от кого-то принимали помощь, пока, наконец, не добрались до лесного Деда Мороза. Он-то и объяснил им, что надо вернуться домой – ведь «каждая комната, в которой наряжают ёлку и желают друг другу счастья – это и есть Страна новогодних игрушек – самая большая в мире страна, самая добрая и самая радостная. В ней никогда не воюют, не ссорятся, не обманывают, не обижают друг друга». И там нужны все, кто есть и будет…
Вот для того Мария, по воле Божьей, «…и родила Сына своего Первенца, и спеленала Его, и положила Его в ясли, потому что не было им места в гостинице». (Лк 2:7)
«Страшный милый волк» Ж. Бинд и М. Дерийё - история, приключившаяся накануне Рождества, как раз про одну из забот мира сего, простую и повседневную: «Папа, мы есть хотим, – пожаловались малыши. – Ничего не поделаешь, пришлось папа Волку вылезти из-под одеяла. А-а-ар-р-р-р – зевнул он и потянулся. – Хорошо, попробую добыть вам чего-нибудь съестного». Как добывает еду волк, всем хорошо известно, но в ночь, когда рождается Божественный Младенец, так близко Небо, где «...побеждающий наследует все...
И эта немыслимая близость Неба дает сотворенному Богом живому существу разум и силы поступать иначе, чем он привык. И тогда папа Волк не убивает ни Зайца, ни Козу, ни Оленя Санта Клауса, потому что ему дано понять, что у них одни и те же нужды – голодные дети, старенькая мама, которой нужны дрова, чтобы согреться, и подарки под ёлку – разве можно оставить без них малышей?
И надо ли говорить, что дети его в эту ночь не остались голодными? И что богатой свежеиспеченной хлебной и пирожной добычей, которой он набил свой мешок в деревенской булочной, оставив сбежавшему хозяину сколько нужно монет (ведь он не вор и не разбойник!), он поделился на обратном пути с теми, кого не лишил жизни?
Ну, а дома: «Малыши восхищенно смотрели на отца: – Ты съел пекаря, папа? – Конечно, – важно ответил он. – Я же злой и страшный Волк, не так ли? – Да, и страшно милый, тихо прошептала мама Волчиха и с любовью посмотрела на мужа». Она всё поняла правильно и сумеет потом рассказать малышам то, о чем постеснялся говорить папа Волк, как это бывает в подобных случаях, смущенный своей неожиданной добротой.
Какую же книжку мы достанем из нашего рюкзака? Наверно, вот эту – Д. Гуарески «Сказка на Рождество», которая только что вышла в новом издательстве «Белая ворона»?
Сказку на самое горестное Рождество – когда идет война, и на самое обнадеживающее Рождество, потому что его ждут в лагере для военнопленных, где Джованнино Гуарески и написал эту сказку. Мы берем эту книжку, помня о том, что когда Христос придет вновь, то «... отрет Бог всякую слезу с очей их, и смерти не будет уже; ни плача, ни...
Сказку на самое горестное Рождество – когда идет война, и на самое обнадеживающее Рождество, потому что его ждут в лагере для военнопленных, где Джованнино Гуарески и написал эту сказку. Мы берем эту книжку, помня о том, что когда Христос придет вновь, то «... отрет Бог всякую слезу с очей их, и смерти не будет уже; ни плача, ни вопля ... ибо прежнее прошло. (Откр21:4)
А пока мы начали свой путь и смотрим, как это было:
«… Когда Джованнино попал в плен, его сыну Альберто было три года. А дочка Карлотта еще не родилась, она появилась на свет в ноябре, когда ее отец был за три с лишним тысячи километров от дома, в бараке за колючей проволокой. В лагере Джованнино вел дневник, в нем он каждый день писал о голоде, холоде и тоске по своим детям. Он думал о том, как они растут без него, увидит ли он их. Часто в записях появляются сны. Ему снилось, что к нему приходят его дети — маленький сын и девочка, лица которой он еще ни разу не видел. Его соседям по бараку, наверное, тоже часто снились родные.. Каждый из них ожидал чуда встречи, хотя бы во сне. Эта тоска усиливалась до невозможности по мере приближения праздников.
Рождество — время, когда собирается семья, когда дети пишут праздничные письма родителям и кладут их под папину тарелку, время, когда все стараются быть рядом друг с другом. В лагере к Рождеству каждый норовил что-то запасти и приготовить.
Некоторые по нескольку дней не ели, приберегая свои скудные пайки для рождественского обеда, выменивали последние варежки на сахар и мармелад, чтобы приготовить что-то, хоть отдаленно напоминающее рождественские сладости.
Пришивали воротнички из носовых платков к обветшавшим гимнастеркам, чтобы быть в парадной форме. Вырезали из картона фигурки для вертепа, собирали из веточек елку. Не хватало только родных — жен, детей, родителей. Джованнино был уверен, что к нему они действительно приходили во сне.
Вот запись от 26 декабря 1943 года: «Поставил свой маленький вертеп под кровать, вдруг Альбертино придет, тогда он его увидит. Альбертино приходил!!! Младенец Иисус, чтобы мальчику не было страшно, украсил всю колючую проволоку снежными цветами. По нынешним временам — роскошный подарок».
Проходили дни, недели и месяцы. Но каждый день заключенный Джованнино помнил о том, что где-то далеко на юге у него есть маленькие сын и дочь и он должен выжить, чтобы к ним вернуться. Это давало ему силы жить, невзирая на холод, голод, вши, болезни. И этим он хотел поделиться с остальными узниками, потому что многих дома тоже ждали дети, жены, родители, братья, сестры, друзья. Каждого связывали с домом невидимые нити любви и верности.
Вот о чем эта сказка: о силе и реальности любви. О том, что нет на свете никакого страха, способного рассеять ее и растоптать. И еще о том, что встреча всегда возможна.На исходе той волшебной рождественской ночи, когда Альбертино с папой встретились и разделили рождественский хлеб, они увидели множество крестов и полупрозрачные тени тех, кто ищет своих родных, которые уже никогда не вернутся обратно в солнечную страну мира, и кто их любит и всем сердцем старается побыть с ними хотя бы во сне, хотя бы на границе яви и сна — в ожидании той последней встречи, когда сон и реальность станут едины.
А еще, мне кажется, в этой сказке есть один образ, на который автор хотел обратить особое внимание своего маленького сына и всех нас, читателей. Может быть, Альбертино именно затем и пустился в такое опасное путешествие, чтобы увидеть этот важный перекресток: полянку, с которой можно пойти либо по дороге мира, либо по дороге войны. Все мы рано или поздно оказываемся на этой полянке, мы выбираем свою дорогу. … Часто жизнь предлагает нам очень трудный выбор, но автор сказки обещает, что если мы пойдем дорогой мира, то нас там будут ждать пещера, и звезда, и рождественское обещание: «Мир людям доброй воли».
Все мы сидим на полянке, на этом перекрестке различных дорог. И пусть «тоски не будет, страха и печали». (Из послесловия к книге переводчика О. Гуревич) Но прежде, чем будет так, есть другое: «За пастухами идут закованные в железные доспехи солдаты. — Богу слава! — возвещают они. — Бог с нами! Святой Иосиф покачал головой. — Ошибка вышла. Этот Младенец — не ваш бог. Он никогда не был вашим богом. Ваш бог — тот, что родился в стальном замке. — Теперь уже все не так, — запротестовали солдаты. — Теперь наш бог — Этот. — Слишком поздно, — ответил святой Иосиф. — Вашим и на следующий год остается тот».
Правда ли, что эти слова такие жесткие, какими кажутся? Будет ли у солдат возможность, когда подойдет к концу тот самый «следующий год», остаться рядом с Младенцем? И как все это относится к нам? Может быть, напрямую?
«Так и мы, доколе были в детстве, были порабощены вещественным началам мира; но когда пришла полнота времени, Бог послал Сына Своего Единородного, Который родился от жены ... чтобы искупить подзаконных, дабы нам получить усыновление» (Гал 4:3-5)
Наверно, у каждого есть своя «полнота времени», чтобы узнать и принять Сына, каждый раз прежде, чем Он родится. Он с нами уже две тысячи земных лет, и каждый год мы идем туда, где Он родится. Все дело в том, чтобы заранее ожидать Его прихода в мир, но даже если и не ждать, как эти солдаты, то всегда можно выйти навстречу следующему Адвенту, и снова прийти к вифлеемским яслям, чтобы наконец-то служить Ему, а не другим богам. И в этом милость Божья для всех.
Но каким же может быть путь к своей «полноте времени»? Очевидно, что очень разным, и начинается он подчас в самом неожиданном месте... Вот как, например, у мышонка по имени Филимон, чью историю мы начнем читать на второй стоянке.
Радость сегодняшнего воскресного дня быстролётна, как розовая утренняя заря, и неизменна, как всё, что дает нам Бог. Хочется и насладиться ею, и понять, из каких наших усилий вырастает цветок радости.
Как писал Г.-К. Честертон: «... Если вы действительно читали сказки, вы заметили, надеюсь, что все они пронизаны одной мыслью: мир и радость даются не даром. Это – сердцевина нравственности и сердцевина сказки. Благополучие сказочных героев висит на волоске, и волосок этот – договор,...
Как писал Г.-К. Честертон: «... Если вы действительно читали сказки, вы заметили, надеюсь, что все они пронизаны одной мыслью: мир и радость даются не даром. Это – сердцевина нравственности и сердцевина сказки. Благополучие сказочных героев висит на волоске, и волосок этот – договор, условие».
Сказки часто начинаются с плохого – вот и здесь: жил-был в Геингенском лесу, высоко в горах, страшный разбойник с женой и пятью детьми. Если у них не было еды, дети с матерью спускались в долину, для жителей которой «разбойничье отродье было хуже волчьей стаи».
Как-то раз милостивый Господь привел жену разбойника к монастырю в долине, где ей дали хлеба на всех, а она рассказала аббату Иоанну, который любил и умел растить цветы, что «... в час рождения Господа нашего Геингенский лес превращается в прекрасный сад». И аббат Иоанн уговорил жену разбойника позволить ему прийти к ним на Рождество.
Так было положено начало цепочке действий, на конце которой не раз, а целых два воссияла на небесах радость «об одном грешнике кающемся».
Спустя какое-то время в монастыре остановился на ночлег архиепископ из Лунда и «когда аббат Иоанн показывал ему сад, то вспомнил о жене разбойника». И продолжил плести цепочку, упрашивая архиепископа даровать разбойнику отпущение грехов, чтобы он мог жить в долине и его дети не выросли злодеями. Самый главный довод его был такой: если Господь являет милосердие в том, что показывает семье разбойника Рождественский сад, то «негоже людям отворачиваться от них».
И архиепископ дал слово! Сказал, что отпустит грехи, если увидит цветок из того сада. Вскоре пришло Рождество. Аббат Иоанн и послушник, который ни секунды не верил рассказам о прекрасном саде, проделав долгий и трудный путь, вошли в пещеру разбойника.
Непросто было вызвать на разговор человека, израненного злобой и горечью, не верящего ни одному хорошему слову, но аббату это удалось. А уж когда он сказал, что надеется «выхлопотать архиепископскую грамоту с отпущением грехов», то разбойник, отхохотавшись, поверил и дал слово, что в таком случае больше не поднимет руку на чужое добро...
Вот и третье колечко вплелось в цепочку, да не так просто всё дальше пошло, потому, как всякой вере надлежит претерпеть скорбь «от различных искушений», чтобы стать «драгоценнее золота …к похвале и чести и славе в явление Иисуса Христа». (1 Пет 1:7)
Прекрасный Рождественский сад, конечно, расцвел. Аббат Иоанн искал самый чудесный цветок и внимал пению ангелов, а бедный послушник, донельзя измученный недоверием ко всему происходящему и страхом, ударил севшую ему на плечо птичку. И «крикнул на весь лес: убирайся в преисподнюю, дьявольское отродье!»
Крик этот погасил радость и сад исчез. Пока аббат пытался отыскать хоть один цветок, сердце его не выдержало, и он умер.
Казалось, всё пропало… Но Господь, как уже было сказано, обещал иное:
«Возвеселится пустыня и сухая земля, и расцветёт как нарцисс; великолепно будет цвести и радоваться, будет торжествовать и ликовать ... увидит славу Господа, величие Бога нашего. ... Скажите робким душою: будьте тверды, не бойтесь ... избавленные Господом, придут ... с радостным восклицанием; и радость вечная будет над головою их...» (Ис 35, 1-6a)
Да, позже в крепко сжатой ладони аббата нашли какие-то корешки, и сокрушенный сердцем послушник посадил их, ухаживал за ними весь год, но всё было напрасно, пока не пришло Рождество. Тогда-то и расцвели чудесные цветы.
Радость вернулась, и плетение цепочки пошло на всех парах.
Послушник отвез цветы архиепископу, и тот сказал: «...аббат Иоанн сдержал свое слово, сдержу и я».
А когда разбойник увидел письмо, в котором «церковь простила его прошлые злодеяния», он потерял дар речи, и за него ответила жена: «... раз аббат Иоанн сдержал свое слово, мы сдержим свое».
Вот так и сплелась эта цепочка из сдержанных обещаний, расцветшая радостью и смирением, потому что в пещере разбойника остался жить послушник, который теперь «молился, чтобы Бог простил ему неверие и гордыню».
Цветок же назвали Рождественской розой, и правда, что он может расцветать не только в сказке.
Вот они, любимые отрывки из сказки, которую так радостно перечитывать.
«-Сильнее, чем она есть, я не могу ее сделать. ... Ведь она босая обошла полсвета! ... В двух милях отсюда начинается сад Снежной королевы. Отнеси туда девочку и, не мешкая, возвращайся обратно! – С этими словами финка подсадила Герду на спину оленя, и тот бросился бежать со всех ног ... он не смел остановиться, пока не добежал … тут бедная девочка осталась одна-одинешенька, на трескучем морозе, без башмаков, без...
«-Сильнее, чем она есть, я не могу ее сделать. ... Ведь она босая обошла полсвета! ... В двух милях отсюда начинается сад Снежной королевы. Отнеси туда девочку и, не мешкая, возвращайся обратно! – С этими словами финка подсадила Герду на спину оленя, и тот бросился бежать со всех ног ... он не смел остановиться, пока не добежал … тут бедная девочка осталась одна-одинешенька, на трескучем морозе, без башмаков, без рукавиц.
Она побежала вперед что было мочи; навстречу ей несся целый полк снежных хлопьев – ... и по мере приближения, они становились все крупнее и крупнее. Это были передовые отряды войска Снежной королевы. Одни напоминали собой больших безобразных ежей, другие — стоголовых змей, третьи — толстых медвежат с взъерошенною шерстью.
Герда начала читать «Отче наш»; было так холодно, что дыхание девочки сейчас же превращалось в густой туман. Туман этот все сгущался и сгущался, но вот из него начали выделяться маленькие, светлые ангелочки, которые, ступив на землю, вырастали в больших грозных ангелов со шлемами на головах и копьями и щитами в руках ... когда Герда окончила молитву, вокруг нее образовался уже целый легион. Ангелы приняли снежных страшилищ на копья, и те рассыпались на тысячи снежинок. ... ангелы гладили ее руки и ноги, и ей не было уже так холодно. Наконец девочка добралась до чертогов Снежной королевы».
Самое поразительное – если мы предпримем труд – прямыми сделать стези Господу – то Он, по великой милости Своей, может уровнять путь того, кого мы любим...
«Герда прочла вечернюю молитву, и ветры улеглись, точно заснули. Она свободно вошла в огромную пустынную ледяную залу и увидела Кая. Девочка сейчас же узнала его, бросилась ему на шею, крепко обняла его и воскликнула:
— Кай, милый мой Кай! Наконец-то я нашла тебя!—Но он сидел все такой же неподвижный и холодный. Тогда Герда заплакала; горячие слезы ее упали ему на грудь, проникли в сердце, растопили его ледяную кору и расплавили осколок. Кай взглянул на Герду, а она запела:
Розы цветут… Красота, красота!
Скоро увидим Младенца Христа.
Кай вдруг залился слезами и плакал так долго и так сильно, что осколок вытек из глаза вместе со слезами. Тогда он узнал Герду и очень обрадовался.
—Герда! Мила я моя Герда!.. Где же это ты была так долго? Где был я сам? — И он оглянулся вокруг. — Как здесь холодно, пустынно! – и он крепко прижался к Герде. Она смеялась и плакала от радости. Да, радость была такая, что даже льдины пустились в пляс, а когда устали, улеглись и составили то самое слово, которое задала сложить Каю Снежная королева...».
Пастырское слово на третье воскресенье Адвента
Радость очень опасна. Она может изменить все: разрушить стены равнодушия, сломать баррикады, разобрать прочные конструкции неверия и безнадежности. Радость опасна, потому что она заразна.
Это как смех! Представьте себе человека, который среди хохочущих до упаду людей старается сохранить серьезность. У него уже трясется живот, но лицо еще неподвижно. И наконец, падает последний барьер. Он не может больше сопротивляться, начинает смеяться вместе с другими. Радость – это волна, увлекающая за собой всё, что она встретит на своем пути.
Но есть люди, знающие, что волна может накрыть их, и они стремятся сделать всё возможное, чтобы эта волна не увлекла их за собой. Они не хотят поддаваться тому, что кажется им непредсказуемым.
Они старательно укрепляют свои позиции, возводят ограду, всеми силами цепляются за свое место, в конце концов, надевают водонепроницаемую одежду и ждут. Может быть, пронесет? Может быть, не намочит? А когда пронесет, то все возвратится на свои круги? «Он будет как вереск в пустыне и не увидит, когда придет доброе» (Иер 17,5)
Но можно и по-другому: выйти навстречу потоку и позволить волне Божией радости смыть себя. Пусть несет, куда хочет.
Такая радость – одно из знамений присутствия Божия, именно так радуется близкому спасению Иисус, призывая Иоанна Крестителя вкусить этой радости в темнице: «Слепые прозревают и хромые ходят, прокаженные очищаются и глухие слышат, мертвые воскресают и нищие благовествуют» (Мф 11,5).
Пока что среди нас посеяно немного зерен той радости , которую издали видел пророк Исайя. Его слова не обещают беззаботности, они обращены к тем, кто остались в пустыне: «Возвеселится пустыня и сухая земля, и возрадуется страна необитаемая и расцветет как нарцисс…» (Ис 35, 1). Никто не знает, по какой сухой земле еще придется идти. Но те, кто готовы отдаться на волю Божьей волны, обретут силы там, где «печаль и воздыхание удалятся» (Ис 35, 10)
«И блажен, кто не соблазнится о Мне» (Мф 11,6).
Оглянемся на пройденный путь, и в тишине, предваряющей великое событие, войдем в радость будущей и настоящей жизни, той, что явит нам долгожданный Младенец... Вспомним антифоны и полистаем «Хроники Нарнии», – поразмыслим, какие же дары мы снова получим на Рождество?
«О Премудрость, из уст Всевышнего исшедшая, простирающаяся от края и до края ... приди научить нас путям разумения»
Кто не знает, как много путей разумения нужно для повседневной жизни, но не главный ли из них – поиски...
«О Премудрость, из уст Всевышнего исшедшая, простирающаяся от края и до края ... приди научить нас путям разумения»
Кто не знает, как много путей разумения нужно для повседневной жизни, но не главный ли из них – поиски Царства?
«Не бойтесь, – промолвил Аслан, – разве вы не догадались? Их сердца забились в отчаянной надежде. – Сон кончился, это утро. И говоря так, Он больше уже не выглядел как Лев, и все, что случилось потом, было таким великим и прекрасным, что я не могу это описать. Вся их жизнь в нашем мире и все приключения в Нарнии были только обложкой и титульным листом, теперь, наконец, они открыли Первую Главу в Великой Истории, которую не читал никто в мире: истории, которая длится вечно, и в которой каждая глава лучше, чем предыдущая». К. С. Льюис. Последняя битва.
О Адонаи и Вождь дома Израилева, ... приди искупить нас мышцею простёртою.
Если бы не искупление, откуда мы взяли бы силу различать происки зла и противостоять ему именем Христа?
«…Минуточку, – сказал Хмур … допустим, мы выдумали всё это: деревья, траву, солнце, луну, и звезды и даже Аслана. Но тогда выдумка лучше и важнее реальности. Допустим, это мрачное место и есть единственный мир. Тогда он никуда не годится! Я останусь с Асланом, даже если Аслана нет...
… все было ясно: злая колдунья (...та, что заморозила некогда Нарнию), заколдовала принца, собираясь разделаться с Нарнией и править от его имени.
… А урок можно вынести такой, – сказал самый старый гном, – ведьмы всегда хотят одного и того же, но в каждом столетьи действуют иначе! К. С. Льюис. Серебряное кресло.
О корень Иессеев, стоящий, как знамя народов … приди освободить нас, не медли более.
Разве не великая радость – обретать свободу и помощь Божью, отдавая Ему корень греха – своеволие, которое так часто открывает путь злу?
«…ну, сын Адама, – сказал Аслан, – готов ли ты исправить зло, которое причинил моей милой стране в самый день ее рождения?
– Да, – отвечал Дигори. – … Пожалуйста… вы не могли бы… как-нибудь помочь моей маме?
– Сын мой, сынок, – сказал Аслан, – я знаю. Только у тебя и у меня есть горе в этой стране. Будем же добры друг к другу. Сейчас мне приходится думать о сотнях грядущих лет. Колдунья, которую ты привел, еще вернется в Нарнию. Я хочу посадить здесь дерево, оно будет долго охранять страну, ибо злая королева не посмеет к нему приблизиться. Принеси мне зернышко этого дерева. – Лев глубоко вздохнул, склонил к нему голову, поцеловал его и сказал: – … я покажу тебе, что делать». К. С. Льюис. Племянник чародея.
О ключ Давидов и жезл дома Израилева ... приди и выведи из темницы узников, сидящих во тьме и тени смертной.
Может ли человек не попасть хоть в одну из темниц, подстерегающих в этой жизни душу, и вспомнит ли он, что Ключ – всегда рядом?
«... На этом острове сны становятся явью. … и каждому припомнились такие сновидения, после которых страшно заснуть.
Люси прислонилась головой к мачте и прошептала: – Аслан, Аслан, если любишь нас, помоги. – Впереди показалось пятнышко света, и яркий луч упал на корабль … Люси вгляделась в свет и увидела, что это альбатрос. Он присел на золоченый гребень дракона, что-то крикнул, и, расправив крылья, медленно полетел вперед… Дриниан следовал за ним, не сомневаясь, что птица указывает им путь. Но никто, кроме Люси, не слышал, что альбатрос сказал: «Не бойся, моя дорогая!» … темнота превратилась в серую пелену, и вдруг их вынесло в освещенный солнцем теплый и голубой мир. Тогда все поняли, что бояться нечего». К. С. Льюис. Покоритель Зари, или Плавание на край света.
O Восходящее Солнце, сияние предвечного Света ... приди и освети сидящих во тьме и тени смерти!
Кому не случалось увязать во мраке своей гордости, и радоваться Свету, рассеивающему этот мрак?
«…несомненно, – говорил Игого, – называя его львом, хотят сказать, что он силен, как лев, или жесток, как лев, – конечно, со своими врагами. Был бы он львом, он был бы животным, как мы. – Игого засмеялся. – У него были бы четыре лапы, и хвост, и усы… Ой-ой-ой-ой! … при слове «усы» один ус Аслана коснулся его уха. Игого отскочил в сторону и обернулся.
Примерно с секунду все стояли неподвижно. Потом Уинни подбежала ко льву. – Дорогая моя дочь, – сказал Аслан, – Я знал, что тебя мне ждать недолго. Радуйся. – Он поднял голову и заговорил громче.
– А ты, Игого, – сказал он, – ты, бедный и гордый конь, подойди ближе. Потрогай меня. Понюхай. Вот мои лапы, вот хвост, вот усы. Я, как и ты, – животное. – Аслан, – проговорил Игого, – мне кажется, я глуп. – Счастлив тот зверь, – отвечал Аслан, – который понял это в молодости. И человек тоже». К. С. Льюис. Конь и его мальчик.
O Царь народов, которого они жаждут ... приди спасти человека, которого Ты слепил из глины!
Не отрадно ли человеку, со всеми его умениями, знать: Бог помнит, «что мы – персть» и потому милует нас?
«...Наконец Колдунья подошла ближе и встала у головы Аслана. Лицо ее исказилось от злобы, но Аслан по-прежнему глядел на небо, и в его глазах не было ни гнева, ни боязни – лишь печаль. Колдунья проговорила торжествующе:
– Ну, кто из нас выиграл? Глупец, неужели ты думал, что своею смертью спасешь человеческое отродье? Я убью тебя вместо него, … согласно Тайной Магии жертва будет принесена. Но … что помешает мне убить и его тоже?
Колдунья знала «… Тайную Магию, уходящую в глубь времен. Но если бы она могла заглянуть еще глубже, она бы узнала, что, когда вместо предателя на жертвенный Стол по доброй воле взойдет тот, кто ни в чем не виноват, Стол сломается и Смерть отступит перед ним. С первым лучом солнца». К.С. Льюис. Лев, Колдунья и платяной шкаф».
Как известно, всякий мир кто-то сотворил. Не исключение и мир новогодних игрушек, у его начала, как помнил Зеленый Шарик, был дядя Миша-стеклодув, который подносил к огню газовой горелки один конец стеклянной трубки, а другой – к губам «и начинал дуть, словно это была дудочка. …Казалось, дядя Миша играет на трубке прекрасную мелодию, которая заполняет шар целиком, чтобы тихонько в нем петь и переливаться». Не так ли созданы и мы, чтобы в нас пел и переливался образ Божий?
Ну, а дальше, игрушки...
Ну, а дальше, игрушки повесили на ёлку, это и была их страна. Жил там, к примеру, Картонный Домик, который понял, что по-настоящему счастливы только те, кого любят. Вот и Бог хочет того же, а Младенец Иисус затем и родился, чтобы мы на деле узнали, как Он нас любит – всегда и навсегда.
Есть в этой стране и Ворчливая Гирлянда, совсем как старая нянька или фрёкен Бок, но почему же, когда ее выключили, ёлка стала растрепанной и некрасивой, а игрушки некому было мирить?
И Попугай, которому всё не нравилось – ни джунгли, ни полеты, ни то, какой он стеклянный и разноцветный. И надо было дойти до того, что его чуть не выбросили, чтобы понять: «Те, кому все не нравится – не нравятся никому!» И остаются они в одиночестве…
В этих сказках много житейской мудрости, которая дается горьким опытом страданий, и потому впитывает мудрость, сходящую с небес, которая «чиста, мирна, скромна, послушлива, полна милосердия и добрых плодов, беспристрастна и нелицемерна. (Иак 3:17)
Не знаете, что почитать?