Рецензии на книгу «Последние свидетели» Светлана Алексиевич

Читать очень тяжело, но читать надо обязательно. Действительно, хочется спросить: «А смотрел ли на это Бог? И что он думал…»

Наверное, ничего более тяжелого я за свою жизнь еще не читала. Еще раз убедилась, что если что-то и читать про войну, то именно такие вещи, - тут все заблуждения, рассуждения и вопросы уходят на второй план. Остается только боль и ужас войны, страх и горе каждого человека, не верится что это все происходило на самом деле, такие вещи мы можем (и можем ли?) представить разве что в фильмах ужасов.

Тут уже не детские воспоминания, нет. Дети такими не бывают! Просто не могут быть! Невозможно, чудовищно... не описать словами. Такого просто не должно быть, куда смотрел Бог? Волей-неволей начинаешь сомневаться в его существовании, раз Он порождает такое чудовищное, гигантское ЗЛО.

Это страшнее, чем страшный суд. Не поддается пониманию, восприятию, логике. Хочется кричать и кусать губы до крови. Во время чтения плакала навзрыд и искусала все пальцы. Просто невозможно представить, что это правда, такое нельзя вынести человеку... ребенку!

Огромное спасибо автору за эту книгу.

Светлана Алексиевич однажды сказала: «Человек беспамятный способен породить только зло и ничего другого, кроме зла». «Последние свидетели» и есть книга памяти, вторая в цикле «Голоса утопии» после «У войны не женское лицо».
Читаю про 7-летнюю Томочку, которую война застала в пионерском лагере. Лагерь бомбят, а все дети бегают и кричат: «Мама! Мама! Где моя мама?» Во время эвакуации в Минск кто-то сказал, что видел маму убитую. Томочка попадает в детдом и все время думает о маме. Мама снится ей каждую ночь. Ее хотят удочерить, но она ждет маму. А когда мама, наконец, приезжает за ней, ей кажется, что это сон. Несколько дней она не верила своему счастью, и боялась подходить к маме, чтобы сон не закончился. Она и сейчас плачет в счастливые моменты своей жизни. И никогда не может до конца быть счастливой. Боится счастья. Ей всегда кажется, что оно вот-вот кончится. Детский страх…
Ни одну детскую историю без слез читать нельзя. Сердце щемит от боли. А в голове проносится: «Как же такое могло произойти?» Страшно! Очень страшно! Если читать так страшно, то, как же это можно было пережить?
Когда-то Достоевский поставил вопрос, а найдется ли оправдание миру, нашему счастью и даже вечной гармонии, если во имя этого, для прочности фундамента, будет пролита хотя бы одна слезинка невинного ребенка? И сам ответил – слезинка эта не оправдает ни один прогресс, ни одну революцию. Ни одну войну. Она всегда перевесит.
Всего одна слезинка…

Еще в юности прочитала книгу Светланы Алексиевич "У войны не женское лицо". Эта книга оставила неизгладимый след в моей душе. Помню ее до сих пор и обязательно познакомлю с ней свою дочь. И вот в поисках этой книги я совершенно случайно узнала, что у Алексиевич есть целая серия ТАКИХ КНИГ. Почему я пишу с большой буквы, вы поймете, если сами когда-нибудь прочитаете хотя бы одну из них. Поэтому сразу же приобрела "Последние свидетели", издание прекрасное, на белоснежной бумаге, небольшого формата, с удобным шрифтом и прочным переплетом, в прекрасной лакированной обложке. А содержание - оно оставит равнодушным только камень. Хочется плакать почти на каждой странице. Страшно, больно, тяжело! И начинаешь по-настоящему ценить то, что имеешь и то, что есть у наших детей. Какое счастье, что сейчас нет войны!

Впервые эта небольшая книга была напечатана в 1980-е гг., а вышла еще раньше — в журнале «Дружба народов» и произвела очень сильное впечатление. Белорусская писательница Светлана Алексиевич собрала воспоминания множества людей, жителей белорусских сел и городов, которым в начале войны было от трёх до 12 лет. 100 из них вошло в книгу. Читать ее тяжело. Я понимаю, зачем Светлана Алексиевич записывала и обрабатывала эти рассказы, но я не понимаю, как ей хватило на это сил. Один пример. Приехали в одну белорусскую деревню каратели. Взяли несколько семей. «И я видела, как сначала стреляли в детей. Стреляли и смотрели, как родители мучаются. Расстреляли двух моих сестер и двоих братьев. Когда убили детей, стали убивать родителей. Маму я уже не увидела... Мама, наверное, упала... Стояла женщина, держала на руках грудного ребеночка, он сосал водичку из бутылочки. Они выстрелили сначала в бутылочку, потом в ребенка... А потом только мать убили..."
После прочтения этой книги, где от автора нет ни одного слова, хочется либо пойти и самому повеситься, либо что-то сделать — хотя тех, в отношении кого хочется это сделать, давно уже нет в живых. Нет их в живых в том числе и потому, что все, кто воевал на передовой, читали и знали наизусть опубликованную 24 июля 1942 г. в газете «Красная Звезда» небольшую заметку Ильи Эренбурга. Я мало знаю текстов, чья сила и эмоциональное воздействие были столь велики. Вот последний абзац этой заметки: «Мы поняли: немцы не люди. Отныне слово «немец» для нас самое страшное проклятье. Отныне слово «немец» разряжает ружьё. Не будем говорить. Не будем возмущаться. Будем убивать. Если ты не убил за день хотя бы одного немца, твой день пропал. Если ты думаешь, что за тебя немца убьёт твой сосед, ты не понял угрозы. Если ты не убьёшь немца, немец убьёт тебя. Он возьмёт твоих и будет мучить их в своей окаянной Германии. Если ты не можешь убить немца пулей, убей немца штыком. Если на твоём участке затишье, если ты ждёшь боя, убей немца до боя. Если ты оставишь немца жить, немец повесит русского человека и опозорит русскую женщину. Если ты убил одного немца, убей другого — нет для нас ничего веселее немецких трупов. Не считай дней. Не считай вёрст. Считай одно: убитых тобою немцев. Убей немца! — это просит старуха-мать. Убей немца! — это молит тебя дитя. Убей немца! — это кричит родная земля. Не промахнись. Не пропусти. Убей!»
Немцы хорошо знали, что их ждёт. Неслучайно по всей Восточной Пруссии, на которую наступала Красная Армия, были развешаны плакаты «Rote Todt Geht» - «Красная смерть идёт». В недавно опубликованных воспоминаниях С.М. Голицына «Записки беспогонника» есть два рассказа. Его часть вошла в небольшую немецкую деревню — богатую и обустроенную. Местные жители ушли все до одного. Бойцов разместили на постой по пустым домам, в одном из которых разместился сам Голицын. «На задворках рос молодой яблоневый сад, каждое крошечное деревце было старательно укутано соломой. Пожилой боец Кузьменко ходил вдоль рядов деревьев и со злобным кряканьем подрубал их всех топором. Я чуть не бросился к нему, чтобы остановить его руку, потом вспомнил, что ведь он совсем недавно узнал, что немцы спалили его хату, а два его сына убиты на войне. И я отошел. Утром, когда мы собирались идти дальше, я зашел в один из домов и обнаружил там сидящую на корточках девушку из моего взвода, она раздувала возле деревянной перегородки костер. - Маруся, что ты делаешь? - закричал я. - Сергей Михайлович, у меня немцы хату спалили и брата убили, - ответила она. И я опять отошёл». Это были те, чьи младшие братья и сестры, дети и внуки, возможно, беседовали через много лет со Светланой Алексиевич.
Обязательное, но очень тяжелое чтение для всех.

Обязательно купите эту книгу. Читала 2 раза , и, каждый раз плакала. Не знаю проходят ли эту книгу в школе, но её обязательно должны прочитать и дети , лет с 8.

"...Забрали у нас все, мы голодали. На кухню не пускали, варили они там только себе. Брат маленький, он услышал запах и пополз по полу на этот запах. А они каждый день варили гороховый суп, очень слышно, как пахнет этот суп. Через пять минут раздался крик моего брата, страшный визг. Его облили кипятком на кухне, облили за то, что он просил есть. А он был такой голодный, что подойдет к маме: "Давай сварим моего утенка". Утенок у него был самой любимой игрушкой, он никому его раньше в руки не давал. Спал с
ним..."

"... Когда маму расстреляли... Подъехала к нашему дому машина... Стали забирать вещи... Соседи позвали нас "Идите, попросите свои валенки, свои теплые пальто. Скоро будет зима, а вы одеты по-летнему". Стоим мы втроем, маленькая Томочка сидит у меня на шее, и я говорю: "Дядя, дайте ей валенки". Полицейский в это время их взял и несет. Я договорить не успела, как он пнул меня ногой, и сестра свалилась... И ударилась головкой о камень. Наутро мы увидели на том месте большой нарыв, он стал расти. У тети Арины был толстый платок, она завяжет ей головку, а нарыв все равно видно. Я ночью обниму сестренку, а головка у нее большая-большая. И у меня страх, что она умрет..."

и ещё много-много слёз...

Эта книга еще тяжелее, чем "У войны не женское лицо".
Воспоминания тех, кого Великая Отечественная война лишила детства.
У детей память избирательная, особенно у маленьких. Но врезается в нее самое страшное, самое впечатляющее. И от того еще страшней, что воспринимается это как нечто обыденное и повседневное... Детская психика гибкая, приспосабливается быстро.
Читать без слез невозможно. Поневоле понимаешь, что ничего страшней войны быть не может, хочется уберечь своих собственных детей от такого кошмара, чтобы их не коснулась война.
Мне кажется, что книги Алексиевич обязательно должен прочесть каждый неравнодушный человек. Пусть это правда, суровая, настоящая правда "без купюр", но именно такой правды нам и не хватает, чтобы задуматься о прошлом, о будущем, о себе, о людях...

Воспоминания одного человека (тем более в «То Время» ребенка!) - не всегда слаженный и оконченный рассказ, пусть субъективный отрывок из памяти, но в «коллекции» подобных является неотъемлемой, незаменимой частью картины, страшной картины...
У человека, который относится к истории Отечества с уважением, не может возникнуть сомнения – читать эту книгу или нет. Ответ однозначный – читать! Читать и перечитывать. Читать и пересказывать. Знакомить с ней своих детей и внуков.