Биография искусства. Свет и тень Рембрандта: Паскаль Бонафу

О книге
Успешный в начале своей жизни, и одинокий, обанкротившийся и забытый всеми в конце своего пути, Рембрандт создал одни из самых сильных и психологически проницательных произведений в мире искусства. Выпавшие на его долю богатство и разорение, любовь и скорбь, слава и непонимание, болезнь и смерть жены и детей - ничто не отвлекало живописца от внутреннего видения и уникального обращения со светом, где фон и фигуры сливаются в единое целое, что, по мнению Делакруа, служит признаком совершенства. Картины, созданные гениальным мастером светотени, открыли новые пути для художников его эпохи и стали образцами нового искусства.

Паскаль Бонафу проведет нас по миру творений Рембрандта. Картины, рисунки, гравюры: ранние работы на темы Священной Истории, заказные портреты и другие произведения, портреты близких, пейзажи, автопортреты. Путь художника человеческой души к бескомпромиссному искусству в 180 документах.

Для кого эта книга
Для всех, кто интересуется искусством и хочет знать основных великих мастеров.

Для любителей голландской живописи и творчества Рембрандта.

От автора
Рембрандт изучал произведения, которые никогда не увидит, и рисовал города, где не побывает. Он копировал "Тайную вечерю" Леонардо, рисовал виды Лондона и сельские пейзажи Италии. Ему необходимо было грезить и одновременно видеть все, что его окружало, запечатлеть позу Саскии с ребенком на руках, тяжелую походку крестьянской четы, облик шарлатана и уличной торговки оладьями, взгляды моделей.

***
Рембрандт никогда не переставал писать. Семья жила в нижнем этаже. В верхнем он устроил мастерскую. В одной из двух расположенных рядом комнат хранились картины и папки с гравюрами, вторая была завалена оружием, тканями и диковинками. Наконец, на самом верху еще одна мастерская, в ней работали ученики. Они готовили смесь воска и смол для покрытия листов меди или копировали картины Рембрандта, которые он после этого поправлял.

Чем становились эти картины? Это и не копии, и не повторы. Никого это не заботило, подлинность не имела значения. Главное - писать.

***
Заказчики платили не за гениальность, а за то, что хотели узнавать и узнавали: за портреты, "похожие" на модели. Рембрандт же писал их индивидуальность, тайну и метаморфозу. Флинк, Бол, Баккер и другие бывшие ученики начинали нравиться больше, чем он. Один Рембрандт хотел лишь живописи и стремился испытать всю ее мощь.

***
Какой еще моделью, более доступной, чем он сам, мог располагать Рембрандт, чтобы испробовать все? Но он писал автопортреты в таком изобилии не только потому, что изучал выражение лица или технические средства. Для него эти последовательные изображения в равной мере поиск, утверждение, молитва, крик. Невозможно сказать точно, сколько Рембрандт оставил автопортретов. Около сотни... Копии, сделанные его учениками, или те, что он сам, может быть, поправлял, "подделки" времен Рембрандта, различные версии одного и того же портрета, которые он мог писать, мешают составить окончательный и надежный каталог.

***
Рембрандт более сотни раз гравирует и пишет собственный портрет. Ни один другой художник пока столько не сделал. Он писал себя встревоженным, веселым, добродушным, уверенным, самоуверенным, дерзким, разочарованным. Он рисовал возраст, от которого его лицо пухло, увядало, покрывалось морщинами, обезображивалось. Ему все равно. Его портреты не служили сходству. В лохмотьях или разряженные, они неизменно искали ответа все в том же одиночестве, которому Рембрандт теперь, может быть, отчаянно хотел противопоставить ускользающую уверенность.

Автопортреты, которые он гравировал, рисовал и писал, никогда не рассказывали о его жизни. Но говорили о желании стать самой живописью. Его портреты - это опыты, через свою внешность он изучал выражение, манеру держаться. Он составлял каталог выражений собственного лица. Его портреты - это доказательства, повторяя композицию Тициана или Рафаэля, он утверждал, что знает мастеров, чьи работы считаются эталонами живописи. Его портреты - это молитвы, он писал себя грешником, помогал воздвигнуть крест, на котором лежит Христос, или блудным сыном.

***
То, что приписывают Рембрандту, действительно ему принадлежит. Светотень, несомненно, естественная и необходимая форма для его впечатлений и замыслов. Светотень использовали и другие, но никто не делал это так последовательно и изобретательно, как он. Она - самая таинственная, неясная, наиболее полная недосказанности, недомолвок и неожиданностей, какая только существует в живописном языке художников. И потому она более любой другой остается формой глубоких чувств и мыслей. Она легка, воздушна, туманна и скромна, делится своим очарованием с тем, что скрывается, пробуждает любопытство, добавляет притягательности нравственной красоте и обаяния умозрительным построениям. Наконец, она неотделима от чувства, волнения, неуверенности, неопределенности и беспредельности, мечты и идеала. - И вот почему она, как и должно быть, остается поэтичной и естественной атмосферой, в которой неизменно обитает гений Рембрандта.

Эжен Фромантен. Старые мастера

Об авторе
Паскаль Бонафу - писатель и историк искусства, стипендиат виллы Медичи. Преподаватель истории искусства в университете Париж VIII-Сен-Дени, генеральный секретарь международного центра искусств. Автор множества эссе об искусстве, специалист по автопортретам. Одна из его книг Rembrandt, autoportraits ("Рембрандт, автопортреты") получила премию Шарля Блана Французской академии, премия Эли Фора и премию Гутенберга за лучшую книгу 1985 года. Куратор и организатор выставок, проходящих во Франции и за ее пределами.