Советская поэтесса Юлия Друнина вспоминает о Чарской так: «Как это ни парадоксально, в сорок первом в военкомат меня привел не только Павел Корчагин, но и княжна Джаваха». Чтобы записаться в добровольную санитарную дружину, Юлия прибавила себе один год — и отправилась на фронт, чтобы помогать солдатам.
Не совсем тот сюжет, который первым приходит на ум, когда мы говорим о прозе Чарской. Ведь есть некое «общее место»: Лидия Чарская писала «романтические лубки» для девочек-дворянок, о ней ядовито отзывались Чуковский и Маршак… Тогда почему же для Марины Цветаевой, для Юлии Друниной, для Леонида Пантелеева Чарская стала символом бунтарского духа и самопожертвования, важным и светлым литературным воспоминанием детства?
Обвинения Чуковского в сентиментальности, в целом, справедливы. Однако нельзя не согласиться и с Юлией Друниной: «Есть, по-видимому, в Чарской, в ее восторженных юных героинях, нечто такое — светлое, благородное, чистое, — что трогает в неискушенных душах девочек самые лучшие струны, что воспитывает в них самые высокие понятия о дружбе, верности и чести».
Творчество Чарской обросло многими мифами. В них осуждают слезы и восклицания, схожие сюжеты, повторяющуюся череду несчастий в жизни главной героини. За мифами легко забыть, что в книгах Чарской, например, неизменно размываются границы между социальными, национальными различиями. Отрицательными персонажами могут остаться чванливые взрослые, зато детей, вне зависимости от их богатства и бедности, объединяют общая история, переживания и трагедии.
А главное, на извечном фоне «института для благородных девиц» Нина Джаваха, Южаночка и Лида остаются смелыми и боевитыми девочками, готовыми бороться за себя и близких. Сердца героинь Чарской открыты для других — для тех, кому нужна помощь. И сложно назвать устаревшей мораль, в которой героини выбирают сопереживание и заботу о других, как Лика из «Особенной».
«Сладкое упоение, с каким я читал и перечитывал ее книги, отголосок этого упоения до сих пор живет во мне — где-то там, где таятся у нас самые сокровенные воспоминания детства, самые дурманящие запахи, самые жуткие шорохи, самые счастливые сны». Так вспоминает о книгах Чарской Леонид Пантелеев. Эмоции, вызванные ее книгами, оказываются важны спустя много лет, вспоминаются с теплотой и любовью. Почему?
Лидия Воронова (Чарская — литературный псевдоним) родилась 19 (31 по новому стилю) января 1875 года. Росла она без матери, отец вступил во второй брак — и отношения с мачехой не задались. В результате семь лет Лидия провела в Павловском институте благородных девиц.
Опыт, полученный в стенах института, лег в основу многих повестей, не только детских. И — да, жизнь в гимназии проста и однообразна. Злые девчонки дразнятся, а тихие — подвергаются нападкам, за излишнюю наглость карают классные дамы, оценки и экзамены пугают сильнее всего на свете. Зато дружба, зарождающаяся в этих стенах, сконцентрированно-сентиментальная — и удивительно искренняя.
В книгах Чарской не осталось места цинизму. Чарская пишет, словно так и осталась ребенком, оказавшимся однажды внутри непознаваемой и пугающей машины-института. Ее диалоги — это красивые, сильные, страстные, практически театральные реплики. Ее описания — всегда о чем-то слишком прекрасном или невероятно пугающем. И именно они сильнее всего воздействуют на сознание ребенка-читателя. Он узнает «своего» в Чарской очень быстро, и оттого легко вчитывается, втягивается в повествование, как равноправный участник. Простые события и переживания в жизни юной героини ему понятны, а безупречный взрослый язык и строгий контроль над эмоциями попросту не нужен. В книгах Чарской он находит близкую ему чистую детскую страстность.
И следующая мысль, которая невольно появляется: как может быть, что Чарская не устарела? Ведь ее книги — не «вечная классика», а беллетристика начала прошлого века, и современным детям сложно представить себя на месте ее героев… На самом деле, не сложно. Потому что эмоции в детстве все так же искренни, проблемы — не так уж далеки, а сентиментальность девочек, живших в царскую эпоху, всегда сопровождается самой чистой, высокой и — как ни странно — крайне демократической моралью. И если вы читали Чарскую в детстве, то наверняка согласитесь, что переживания перед тем, как перелистнуть страницу, — одни из самых сильных, а героиням хочется подражать, ведь они такие смелые, добрые и открытые.
Похожие подборки
Не знаете, что почитать?
