Все мы помним ночи в пионерских лагерях: посиделки с друзьями под фонарем на бревнах или в темных комнатах и очень страшные истории про черную кошку, летающую руку и привидения…

Современные дети тоже рассказывают друг другу страшные истории: про красную руку, про гроб на колесиках, про черную кошку в черном городе. Им даже больше повезло, чем их родителям, то есть нам: мы могли только пересказывать страшилки, ну, еще записывать в специальные тетрадочки, а у наших детей есть возможность и в интернете прочитать, и комиксы посмотреть, и даже книжку купить — чего только сейчас не продают!

Лабиринт Михаил Леонардович, что вдохновило вас, откуда идея «Криповой книги»?

Михаил Першин Дело в том, что тяга к щекочущим сердце ужасам — в природе ребенка. Причины этого пусть объяснят психологи, а для нас, по словам Окуджавы, «так природа захотела, почему — не наше дело, для чего — не нам судить». В то же время большинство литературных страшилок — только игра в страшное. Автор пугает, пугает, а потом выясняется, что пугала эти — например, тень от сушащегося белья или стук молотка у соседей. Я, может, утрирую, но по сути это так. В отличие от «народных» историй, в которых уж если жуть — так жуть-жуть, без каких-то экивоков. И мне захотелось дать подростковой, а может быть, и детской аудитории то, что ей нужно, а не эрзац.

Л Нам ваша книга напомнила о детстве, пионерском лагере и историях про черную кошку и красную комнату. А вы чем вдохновлялись, когда писали?

МП Конечно, это идет из детства. Первую такую историю я услышал даже еще в детском саду. Это была «черная рука». Кстати, насчет лагеря. Пионерский — да. А как вы думаете, тем несчастным детям, которые волей судьбы попали в концлагерь или какое-то еще страшное место, хотелось слушать страшилки? Уверен, что нет: ужас их окружал в реальной жизни. Так что тяга к страшному — как раз показатель благополучия наших детей. Им хочется острых ощущений, которых (подчеркиваю — к счастью!) нет в окружающей их действительности.

Криповая книга

Нет в продаже

Знакомство с данной книгой может оказаться губительным для граждан, регулярно пользующихся кондиционерами (по последним статистическим данным, примерно 23,4% аудитории), и для тех, кто шаркает ногами (примерно 18,3%). Также книга категорически противопоказана грызущим ногти (22,7%) и владельцам котов и кошек (37,2%). Вряд ли стоит читать эту книгу тем, кто имеет обыкновение разбивать лампочки (14,5%) и у кого регулярно портятся мобильные средства связи (41,0%), а также считающим себя абсолютно нормальными людьми (84,1%). Таким образом, суммарная доля читательской аудитории, которой следует избегать этой замечательной книги, составляет 241,2%, или, с учетом частичного совпадения вышеперечисленных категорий, 100,0%. Всем остальным — приятного чтения!

Посмотреть

Л То есть родителям не стоит волноваться, если ребенок хочет читать или слушать что-то вроде ваших историй?

МП Нисколько! Это знак того, что с детьми все в порядке и эти родители — молодцы: оградили, защитили своего ребенка от опасностей в реальной жизни.

Л Кто аудитория «Криповой книги»? Что значит «криповая»?

МП Думаю, что стоит эту книгу прочитать и взрослым — по крайней мере, тем из них, кто обладает чувством юмора. Во всяком случае, мои друзья, люди вполне зрелые, с удовольствием эти истории читали. Но, конечно, главная аудитория — детская. И слово из молодежного сленга — «криповая» (то есть жуткая, готическая) — это подчеркивает. По правде сказать, я сам узнал его недавно. А для взрослых у книги есть разъясняющий подзаголовок — «Страшилки нашего двора».

Л «Криповая книга» поможет справиться с собственными страхами? Или ее основная миссия — пощекотать нервишки читателям?

МП Знаете, страх страху рознь. Конечно, есть страхи, которым литература не поможет. Тут нужен профессионал, а я не возьму на себя роль психиатра или психоаналитика. Но если речь идет об общем ощущении незащищенности, собственной слабости, которые в той или иной степени имеются у каждого ребенка, то да. Тут суть именно в гипертрофированности страшилок. Это как в цирке. То, что мы смеемся над неприятностями, в которые попадает клоун, вовсе не значит, что мы бессердечные люди. Гротесковость, преувеличенность происходящего на арене дает ощущение «невсамделишности» этих неприятностей. Так же и страшилки: там все жуткое так «раздуто», что ребенок, который не глупее нас с вами, а в чем-то и куда умнее, не воспринимает их всерьез. А заодно и собственные страхи — если не исчезают вовсе, то сильно уменьшаются.

Л Вы куратор премии «Большая сказка» имени Успенского. Расскажите, пожалуйста, о том, как в последнее время менялась тематика книг для детей, сказок.

МП Я рад, что прозвучало это имя. Великая заслуга Эдуарда Николаевича состоит в том, что он начал говорить с ребенком, не боясь «недетских» тем. Назову еще одно имя: Юрий Коваль. Эти два писателя как бы сказали: с детьми можно говорить обо всем. Другое дело, что они-то знали, как говорить. К сожалению, многие пытаются расширять круг тем, но сбиваются либо на сюсюканье, либо на дидактичность, либо на взрослый тон. Тем не менее, на мой взгляд, главная тенденция современной детской литературы, заданная Успенским, — стремление преодолеть страх перед тем, что ребенок чего-то не поймет, что «ему об этом еще рано» и т. д. Повторяю, не всем это удается, но в лучших, наиболее талантливых произведениях такой разговор получается блестяще.