Издательство «Волчок» попросило писательниц Александру Зайцеву и Ксению Комарову написать новогодний эпизод «Василисы Ноль Калорий», своей самой веселой книги прошлого года.

Новый год — тихий домашний праздник… Может быть, но только не для тети Раи! Василиса страдает и с ужасом вглядывается в свое будущее, навсегда измененное неугомонной родственницей.

«Меня зовут Василиса, и я могла бы снова рассказать о своих любимых и нелюбимых вещах, если бы осталась собой. Орешечко говорит, что я и осталась, что комплекция у меня совершенно прежняя — уверенная в завтрашнем дне, и выражение лица не поменялось. Но разве дело в лице, нет, все гораздо, гораздо сложнее! А причина моих страданий — тетя Рая. Кто бы сомневался. Она на свет появилась, чтобы есть мой мозг столовой ложкой. В мозгу ценный белок и никаких канцерогенов, если не считать умные мысли.

Тетю Раю увезли в роддом прямо из-под нашей елочки, под бой курантов, а обратно вернули только двенадцатого января. Мама предположила, что тетя сильно понравилась врачам и они не хотели с ней расставаться, но это вряд ли. Скорее всего, она взяла персонал роддома в заложники. Я бы не удивилась, если бы из окна приемного покоя вывалился белый флаг с надписью «помогите». Потому что тетя Рая любой приемный покой превратит в приемный беспокой.

Но зато все эти дни не беспокоились мы. Лопали холодец, оливьеху и куриные крылышки, валялись на диване перед телевизором и вообще ни в чем себе не отказывали. Поздравляли тетю Раю с рождением сына, Сережу тоже поздравляли, но все это словно в сытом и сладком полусне. Да. Мы были беспечны. Наверное, подсознательно понимали, что скоро счастье закончится, и отключали тревожные мысли, пока могли.

А потом настало двенадцатое.

Забирать тетю из роддома поехал молодой отец Сережа. Один. Сказал: «Это мой крест». И еще: «Не поминайте лихом». Мопса Анатолия он привез к нам на передержку вместе с лежанкой и ведром корма. Анатолий загрустил и даже отказался от свиной котлеты, но потом передумал. Грустить удобнее на полный желудок неподалеку от батареи.

А через пару часов мамин телефон начал разрываться от голосовых. «Он орет. И ничего не ест. И красный. Это вообще нормально?» «Как класть на пеленку, вдоль или поперек?» «Памперсы вредно? Очень вредно? Скажи мне правду!» «Везите меня обратно в роддом! Срочно!»

— Приехали домой, — догадалась мама. — Осваиваются.

К вечеру у нас открылась настоящая горячая линия по вопросам младенцеведения. Мама консультировала то Сережу, то тетю Раю, то сразу обоих. Иногда, кажется, и самого младенца. Выбившись из сил ближе к полуночи, она простонала:

— Завтра к ним!
— У меня это… насморк. Пчхи! — сказала я. — Анатолий, подтверди!
Анатолий не отозвался, он умный и давно забился под кресло.
— В маске поедешь, — отрезала мама. — Я одна не справлюсь.

Вероятно, мама и правда была уже на грани, потому что вместо того, чтобы отключить телефон и лечь спать, принялась опустошать дальние углы шкафов. И потрошить кладовку.

— О, глянь, шубка твоя леопардовая! Правда, из кролика, не из леопарда. Но зато как новая! И пинеточки! — с истеричным восторгом выкрикивала мама. — Носить можно, моль совсем чуть-чуть погрызла. А ползунки какие! Милый рисунок, правда? Бегемотики!

Несчастному ребенку тети Раи предстояло обзавестись самым чудовищным детским гардеробом на свете — моим. Мама упаковала ветошь в три огромных пакета. Пока она возилась, я написала сообщение Орешечко, чтобы тоже ехал к тете Рае. Пытки, как известно, дело коллективное. Орешечко тут оборзел совсем, начал корчить из себя взрослого и рассуждать про правильную семью, где семеро по лавкам, отец работящий, мать с цистерной борща. Из всей этой картины мне интересен только борщ.

Наутро неприлично сияющий Орешечко встретил нас во дворе тети-Раиного дома. На поводке он вел унылую мопсиху Аполлинарию, старшую невесту Анатолия. Анатолий при виде ее взбодрился и стал гарцевать. Аполлинария подхватила его инициативу. Орешечко беззаботно к ним присоединился. Визит медленно, но верно превращался то ли в налет, то ли в балет.

Когда Сережа открыл нам дверь, из квартиры повалил пар.

— Вы что, ребенка сварить собираетесь? — оторопела мама.
— Не совсем, — простонал Сережа. — Согреть. И увлажнить. Раечка прочитала, что влажность воздуха должна быть семьдесят процентов, не меньше. Нагоняем.

Пока увлажнились только Сережа и зеркало в прихожей. В ванной шпарила струя горячей воды, на кухне на всех горелках стояли полные кастрюли кипятка. Тетя Рая с гулькой на голове трясла в руках плохо оформленный кулек, из которого высовывалась ручонка. Кулек ритмично вопил в такт качке. Для рэпа не хватало только трендовых битов.

— Что-то не так, — подумала я вслух, ощущая легкое беспокойство.
— Все, все не так! — запричитала мама, стягивая сапоги. — Что у вас творится? Срочно выключайте газ и воду!
— И где елка? — поинтересовался Орешечко, отстегивая поводок Аполлинарии.
— Елку нельзя, — грустно сказал Сережа. — Она не гипоаллергенная. Рассадник… кого она там рассадник, Раечка?
— Бацилл!! — прорычала тетя Рая. — Стафилококка и стрептококка!

Подаренный Сережей букет из сто одной розы тетя Рая тоже забраковала и выдворила на балкон, потому что шипы, аллергены, красный цвет означает агрессию, мальчик вырастет шпаной.

Спорить с ней никто не решился. Даже мопсы. Балконную дверь украшала дуга из голубых шариков и надпись «Спасибо за сына». Анатолий подошел и задумчиво укусил нижний шарик. Тот немедленно лопнул. Все вздрогнули. Меня накрыло необъяснимое тоскливое чувство.

— Всем разойтись! — скомандовала мама. — Давай его сюда!

И вырвала младенца из рук тети Раи, которая всю жизнь противилась грубой силе, но сейчас замоталась в ноль. Мама решительно направилась к пеленальному столу. Возле него виднелись остатки неравной битвы: подгузники победили с разгромным счетом и не наделись.

— Все трюки выполняются профессионалом, не пытайтесь повторить, — тихо сказал Орешечко.
Сережа икнул, достал телефон и начал снимать. Чтобы потом попытаться повторить. Мама шустро распаковала кулек, достала оттуда человечка.

— Вылитый ты! — Тетя Рая в умилении посмотрела на Сережу.
— Да. Тоже орет, не ест вторые сутки и не понимает, зачем он здесь, — нервно сказал Сережа, пытаясь пригладить пятерней стоящие дыбом волосы.
Тем временем мама посыпала ребенка чем-то белым.
— Солит, — предположил Орешечко.
— Пудрит, — поправила его тетя Рая. — Можно еще тональника добавить. Он у меня на полочке… был. Анатолий, где мой тональник?

Анатолий предсказуемо промолчал, вместо него, поскольку женщина, тявкнула Аполлинария, но все уже смотрели только на маму — она демонстрировала искусство складывания оригами. Получилась тугая гусеница с забавным человеческим личиком. Малыш чмокал губами и смотрел на окружающих со скепсисом. Наверное, жалел, что родился сюда, а не в какую-нибудь квартиру на Занзибаре.

— Ух ты, какой у него мудрый взгляд, как у школьного завхоза! — восхитился Орешечко. — Как вы его назвали, кстати?
— Парамон! — воскликнула тетя Рая, принимая правильно упакованного сына из маминых рук. — Наше родовое имя! Прадедушкино!
— Поролон? — не расслышал Орешечко. — Ничего себе. А бывает имя Матрас?
— Никаких Парамонов, — отрезал Сережа. — Только Аристарх. В крайнем случае Серафим или Лука.
— Мам, давай заберем у них ребенка? — предложила я. — Сирота при живых родителях.
— Постойте, я запаслась, — сказала мама, покопалась в одном из мешков с ветошью и вытащила справочник имен. — Что у нас сегодня? Старый Новый год. Смотрим. Вусирис, Гавдентий, Гаий, Геласий, Досифей, Ириней, Олимпиодор.
— Это прикол такой? — не поверил Орешечко и заглянул в справочник. — Тут еще есть Саламин. Но я голосую за Вусириса.
Сережа пребывал в прострации и пропустил все это мимо ушей.
— Аристарх, — повторял он. — Аристарх Сергеевич Шмыгин. Звучит!

Аристарх Сергеевич решил напомнить о себе, издав рев нечеловеческой силы.
— Есть хочет, — постановила мама. — Давай, Раиса, корми, что стоишь?
— Чем? — не поняла тетя Рая. — У нас в холодильнике шаром покати. Сережа все съел, пока я в роддоме была. А, хотя нет, в морозилке есть пельмени.
— Вообще-то человек — млекопитающее, — напомнила я.
— Это что за намеки? — возмутилась тетя Рая. — В молоке лактоза, очень вредно для новорожденного желудка.
— Идем-ка на полслова. — Мама снова забрала младенца у тети Раи, вручила отцу, а сама утянула сестру на кухню.

Мы чутко притихли, даже Аристарх Сергеевич, понемногу осознававший сложность собственного положения. Из кухни послышались шепот, робкий всхлип и, наконец, трели соловья — тетя Рая плакала навзрыд: «Не хочу, не могу, не буду!»

— Сергей, иди за смесью, — скомандовала мама.
— Что брать, «Кукарачу»? — оживился Сережа и сбросил сына мне на руки.

Я как-то инстинктивно подхватила, даже не успела испугаться. И сразу разозлилась. Между прочим, у ребенка может появиться психологическая травма оттого, что его постоянно друг другу перекидывают, как горячую картошку. Сомнения в том, что он желанный и любимый. Я хотела сказать об этом, но Сережа уже натягивал куртку в прихожей. И радостно вещал про свою «Кукарачу»:

— Отличная смесь, универсальная. И против клопов, и против тараканов. Смешивается с водой в хорошей пропорции, надолго хватает. Можно и мух, если осторожно прыскать! — В прошлой жизни, до того как стать отцом, Сережа работал дезинсектором.
— Вот такую бери! — сказала мама и показала экран телефона с фото зеленой коробки. — В аптеке. И ни слова про тараканов, ясно? Заодно принеси продуктов на стол, хоть отпразднуем.

Сережа радостно умчался. Подозреваю, еду и аптеку он будет искать в другом городе. Мама с юным Аристархом Сергеевичем отправилась в кухню к тете Рае, а мы с Орешечко остались стоять посреди комнаты как два дурака. Даже мопсы куда-то делись. Чувство тоскливого беспокойства навалилось на меня с новой силой. Чтобы отвлечься, я решила разобрать привезенные нами пакеты и открыла шкаф, из которого тут же вывалился крошечный смокинг.

— Ого! — восхитился Орешечко — И куда в таком?
— Лучше всего к пингвинам, — сказала я. — За своего сойдет.

Орешечко потянулся к полке через мою голову и достал из кучи тряпья что-то малюсенькое, невесомое, в кружевах и бантиках. На пол вывалилась груда пестрых одёжек. Мы складывали назад в шкаф рваные джинсики, шапочки с ушами, рубашечки с кожаными заплатками на локтях, гороховый стручок на молнии, кеды со стразами и черепами. Но бриллиантом коллекции, без сомнения, был комбинезон в стиле диско-шара.

— Идеально подойдет к леопардовой шубке из кролика.
— Чего? — не понял Орешечко.

Я не ответила, потому что задохнулась от очередного приступа тоски. На этот раз он не отпускал долго. Орешечко запихал все в шкаф, покачал мопсов по очереди в кроватке Аристарха Сергеевича, потом покатал их в коляске, больше похожей на бульдозер. Из кухни запахло пельменями, вернулся Сережа, а я все не могла справиться с этой мерзостью, с этой смесью тошноты и изжоги. Что происходит? Что это такое?

— Пихта! — возвестил Сережа, грохнув на пол увесистый пакет с продуктами и подняв над головой облезлое деревце. — Не вызывает аллергии, привыкания, показана больным диабетом, язвенникам, а также кормящим матерям.

Пихту установили на специальную подставку. Орешечко принялся рыскать по квартире в поисках елочных игрушек. Пока взрослые щурились, читая мелкий шрифт на банке с детской смесью, он достал из продуктового пакета сосиски и развесил их на пихте.
— Съедобные мясные сосульки! — сказал Орешечко. — Не бьются, если на пол падают. Источают аромат зажиточности. Предвещают удачу в делах.

Анатолий и Аполлинария одобрительно облизнулись и сели у пихты, как волки, мордами вверх. На верхушке решительно не хватало звезды, поэтому я пристроила туда детский чепчик. Тематическая елка, для всех присутствующих. Кроме меня.

Пока Сережа и Орешечко с серьезностью алхимиков замешивали смесь, Аристарх Сергеевич по-богатырски распинывал тугую пеленку, а мама и тетя Рая оживленно обсуждали счастье материнства, меня вдруг осенило. Просто в одно мгновение ударило в сердце и чуть не сбило с ног. Вот почему мне так тоскливо — теперь я тетя! Я! Я принимаю эстафету и должна стать тетей Раей! Занять ее место для младенца Аристарха Сергеевича. Нарастить ногти, купить абонемент в бассейн и коврик для йоги, набить морозилку рукколой и шпинатом. Тетя Рая уже набрала двадцать кило и пристрастилась к пельменям, отодвинула меня могучим бедром от маминых пожарских котлет, и теперь я обречена занять ее место! Господибожемой! За что?! Это круговорот тети-райности в природе, да?

И хотя Орешечко уверяет, что я осталась прежней, я уже чувствую странное желание пойти в парк на пробежку. Это слишком жестоко, я никому не делала зла! Поэтому, дорогой Дедушка Мороз… Нет, не так. В этот Старый Новый год, под пихтой с сосисками, я прошу тебя, дорогой старо-новый Дедушка Мороз, помоги мне остаться мной. Я научу Аристарха Сергеевича ценить шоколад и торт наполеон, блинчики со сгущенкой и праздничные салаты — во имя майонеза, болоньезе, жиров и сложных углеводов. Со мной он полюбит мопсов, китов, сайгаков, амурских тигров, утконосов, бобров и весь Мировой океан, включая Мариинскую впадину! И солнечные субботние дни! И дачу! И всю эту жизнь! Клянусь бесценной коллекцией носков с авокадо, которую завещал мне Орешечко!

А вечером, дома, мама сказала, что вырастила безмозглую дочь, что никакая я Аристарху Сергеевичу не тетя, а сестра. Сестра! Двоюродная! И так хорошо стало, так легко. И совсем не обидно, что безмозглой обозвали. Ты, Аристарх Сергеевич, тоже пока умом не блещешь, так что мы замечательно поймем друг друга. Ну здравствуй, брат мой по разуму!

С уважением и верой в лучшее, Василиса».