Знакомим вас с рассказом опубликованном в сентябрьском номере журнала «Октябрь» за 2015 год. Елена Катишонок родилась в Риге. Окончила филологический факультет Латвийского университета. Прозаик, поэт. Финалист литературной премии Русский Букер. Лауреат премии Ясная Поляна.

Красные башмачки

Инна Сергеевна Усачева любила читать вслух так же страстно, как и в школьные годы, когда она занималась художественной декламацией. Дома в письменном столе хранилась почетная грамота, врученная ей за победу в общегородском конкурсе. Не зря учительница посоветовала читать «Песню о буревестнике», это вам не вялый Тургенев со своими стихотворениями в прозе. «Пусть сильнее грянет буря!» — звонко пожелала со сцены Инночка, и грянула буря аплодисментов.

Теперь она сама стала учительницей, преподавала русский язык и литературу и мечтала организовать кружок выразительного чтения — да хоть со своих пятиклассников и начать. Классное руководство Инночке дали полгода назад, и она исписала половину толстой тетради планами мероприятий для внеклассной работы.

— А истории — чего, не будет? — послышался голос от окна.

— Не «чего», а «что», — поправила Инна Сергеевна. — Нет, истории не будет: Константин Михайлович заболел.

Шлепнулся на пол чей-то портфель, одновременно заговорили несколько человек, послышался смех, захлопали парты, но в этот момент распахнулась дверь и вошла завуч. Она решительно протопала к задней парте, бросив на ходу: «Садитесь, ребята, садитесь», хотя никто не успел встать.

— Истории не будет, — повторила Инночка, — и у нас есть возможность заняться внеклассным чтением. Я уверена, что вам будет интересно. Она подняла и повернула к пятиклассникам книгу с невзрачной серой обложкой, на которой было написано: «Рассказы зарубежных писателей». Завуч опустила очки и прищурилась на книгу.

— А про чего рассказы?

Несколько голов повернулись к окну, кто-то хихикнул.

— Не «про чего», а «про что», Терехов, — терпеливо повторила Инна Сергеевна. — Вот я сейчас вам прочитаю, и если ты все еще не поймешь, то задашь вопрос.

— И приготовь дневник, Терехов, — многообещающе добавила завуч.

Тебя не спросили, раздраженно подумала Инночка. Как-нибудь я найду со своим классом общий язык. Господи, ну разве можно так одеваться? Хуже дворничихи. Коричневая юбка, синий жакет и прическа, как у Крупской, — убиться веником. Зачем она вообще приперлась? Приветливо улыбнувшись, Инночка продолжала:

— Ребята! Вам будет интересно узнать, как живут ваши ровесники в других странах — там, где люди делятся на богатых и бедных, на белых и черных; где одни купаются в роскоши, а другие голодают.

Она сделала паузу. Завуч одобрительно кивнула. Девочки на передних партах внимательно рассматривали ясное Инночкино лицо, блестящую темную челку и свежий кремовый воротничок блузки. Из тех, кто сидел подальше, самые предприимчивые незаметно делали домашнее задание, время от времени посматривая на учительницу, другие тихонько перешептывались, третьи играли в морской бой — этих можно было узнать по сосредоточенным, отчужденным лицам.

Терехов сидел за партой один и смотрел в окно. За оградой школьного двора была столовая летного училища. Дверь беспрерывно открывалась и закрывалась, впуская и выпуская студентов в синей форме. Здесь, в классе, ничего не было слышно снаружи, и казалось, что на улице просто выключили звук. Из задней двери столовой повалил пар и вышла толстая тетка в белом халате.

Как в бане, подумал Валерка.

Тетка легко выволокла огромный цинковый бидон и остановилась, скрестив руки под грудью и щурясь на солнышко. Было видно, что возвращаться на кухню ей не хочется.

— Тебе, Терехов, тоже полезно послушать. — Инна Сергеевна положила руку Валерке на макушку и легонько повернула его голову. — А то будешь потом спрашивать, про что я читаю.

Мальчик вздрогнул от неожиданности. Сзади раздались смешки. Инна Сергеевна давно вернулась к столу, а он все еще чувствовал на волосах легкую ладонь, будто училка отвалила, а рука ее осталась.

— Рассказ, который я вам прочту, называется «Красные башмачки».

Завуч кивнула. Что ж, хоть и молодая, а класс держать умеет, если этого архаровца приструнила. Одеваться могла бы поскромнее, конечно: это не дом моделей, а школа. Куда ж это годится — каблуки, да костюм по фигуре, да брошка, точно на именины вырядилась! Она приспустила очки и прищурилась. Нет, не брошка — ромбик университетский. Ладно, посмотрим, что там за рассказ.

…Девочка Нэнси мечтала, что мама когда-нибудь купит ей красные башмачки, которые они увидели в витрине магазина. Мать очень хотела порадовать дочку и регулярно откладывала деньги. Томительно тянулись дни ожидания, и вот наконец они робко вошли в сияющий огнями магазин. Увидев посетительниц, к ним подошел продавец, и вскоре Нэнси уже сидела на бархатном диванчике, а продавец, встав на одно колено, надевал ей туфельки. Однако радость девочки была недолгой: башмачки оказались тесны. Продавец улыбнулся и принес другую пару, на размер больше. Нэнси захлопала в ладоши от радости, а продавец повернулся к матери: «Вы понимаете, мэм, что вам придется заплатить за обе пары: никто не купит туфли, которые примеряла чернокожая девочка».

В этом месте Инночка сделала паузу — так советовала преподавательница выразительного чтения. Кульминационный момент, говорила она, требует осмысления, а ты спокойно переведи дыхание и после глубокого вдоха продолжай. Продолжение оказалось концом рассказа. Нэнси уже не радуется, и они с матерью понуро возвращаются домой с двумя нарядно упакованными коробками.

…Тетка в халате сволокла бидон по ступенькам и, схватив за одну ручку, потащила к помойке. Не дойдя до распахнутого бака, перевернула бидон и вытряхнула объедки. Потом опять взяла за одну ручку и поволокла за собой, как наказанного ребенка. Валерка представил — как услышал — громкое и гулкое бренчание бидона по асфальту и чуть не засмеялся.

Очень выразительно читает, отметила завуч. Все как один слушали, даже Терехов. И рассказ такой подходящий выбрала. Молодец.

— Теперь вы видите, ребята… — Инна Сергеевна притушила декламаторские нотки и говорила обыкновенным учительским голосом. — Теперь вы видите, как жестоки нравы американского общества. У нас, в советской стране, такое невозможно даже представить. А теперь, — продолжала она, — если у вас есть вопросы — это относится и к тебе, Терехов, — давайте устроим дискуссию. Ну, кто первый?

Какие уж тут вопросы, решила Инночка. Пожалуй, еще один рассказ успею прочесть. Посмотрев на завучиху, встретила благосклонный взгляд. Рыженькая коротышка с первой парты прыгала от нетерпения.

— Послушаем Стеценко, — кивнула Инночка.

— А я удивляюсь, — затарахтела маленькая Стеценко, — это что же, туфли все время стояли в витрине, пока Нэнсина мама деньги копила? Как же их не расхватали… если там все размеры были?

— Садись, Стеценко, — улыбнулась Инна Сергеевна. — В обществе потребления, ребята, магазины ломятся от товаров, да только их нелегко купить тем, кто живет честным трудом, как мать вашей ровесницы Нэнси.

Рыжая девочка сконфузилась и покраснела.

В среднем ряду поднялась рука. Это новенький, откуда-то с Кавказа, умница и круглый отличник.

— Слушаем тебя, Чануров.

— У меня вопрос, — негромко заговорил мальчик, но учительница его перебила:

— Громче, Чануров, чтобы весь класс слышал!

— У меня вопрос, — повторил смуглый паренек, — вот там сказано, что она… мать то есть… откладывала деньги, чтобы… ну, на туфли.

Инночка согласно кивнула.

— Так вот, — громко и четко продолжал мальчик, — она ведь копила деньги на одну пару, а купила… то есть должна была купить… две. Получается, что она или знала, что так выйдет, или у нее было в два раза больше денег, верно?

— Ай да чучмек!.. — восхищенно протянул кто-то, но Инна Сергеевна лихорадочно ломала голову над ответом. Как же так, она ведь два раза прочитала — и не заметила подвоха? Что там, в самом деле, с деньгами? А если б и вторая пара не подошла?..

Ее осенило:

— Итак, ребята, считаю дискуссию открытой. Все слышали Чанурова. Какие будут ответы?

Загадочный и простой вопрос Чанурова, а также слово «дискуссия» вызвали в классе оживление. Пятиклассники задвигались, и сразу несколько рук потянулись вверх.

— Говори, Никифорова!

Высокая девочка с ямочками на круглом лице заговорила, в отличие от Чанурова, быстро и сбивчиво:

— Когда в магазин за чем идешь, то нужно побольше денег с собой, а то как же? Мало ли что выбросят — никогда не знаешь. Так и Нэнсина мама — Чанчик прав — тоже имела про запас.

Завуч насупила брови. Инна Сергеевна жестом усадила девочку.

— Кто следующий?

Желающих было так много, что все заговорили одновременно:

— И что, никакой очереди не было?..

— Как это не было? Просто очень дорого…

— Вот мы однажды в магазине зимнее пальто видели, а пока за деньгами бегали…

— …стоял на коленях, будто она сама примерить не могла…

— А другим как будто не надо?..

— Ну как это без очереди?..

— Продавец, наверно, тоже негр был…

— Она, может, договорилась, чтоб до получки подождали…

— Или другой цвет разобрали?..

— Если б негр был, мог бы предупредить…

— Тогда зачем в витрине оставили?..

— А почему она размер не спросила?..

— Мне мать лыжные ботинки купила, так они вообще разных размеров: правый тридцать седьмой, а ле…

— В Америке лыжные ботинки на фиг не нужны!..

— Я для примера говорю…

Странная дискуссия получалась: не друг с другом, а с автором рассказа, чтоб ему пусто было. Главное — дотянуть до звонка. Инночка скосила глаза на часы: оставалось пятнадцать минут. Надо было подлинней рассказ выбирать. «Каштанку» какую-нибудь. Никаких тебе негритянок, никаких красных башмачков.

Валерка смотрел в окно. Собака подбежала к груде столовских объедков и теперь, трясясь от жадности, хватала кусок за куском. Со стороны осторожно подошел голубь и начал клевать крошки. Откуда-то налетели другие голуби, но псина даже головы не подняла.

С задней парты мешковато поднялась завуч, протопала по проходу и встала рядом с Инной Сергеевной.

— Я не понимаю, — сдавленным от бешенства голосом начала она, — что здесь происходит, цирковое представление или свободный урок? Вам рассказали о человеческом горе, а вы как отреагировали? С какими обывательскими, мещанскими мерками вы к нему подходите? Отличники считают деньги в чужом кармане, заработанные тяжким трудом!

Гневный взгляд остановился на Чанурове. Завуч сняла очки и продолжала:

— Через двадцать лет вы будете жить при коммунизме. Перед вами открыты все дороги — страна не жалеет для вас ничего. Природа щедро вас наградила, а вы? — Теперь она смотрела прямо на Любу Евсюкову.

Природа щедро наградила Евсюкову жидкими прямыми волосами и обильным стадом веснушек, которые весной плодились и разливались по худому треугольному личику, грозя его затопить. Это была тихая двоечница, которую из тактических соображений посадили за одну парту с Чануровым.

При чем тут природа, похолодела Инночка; она что, с неграми сравнивает?..

— Может быть, ты тоже выскажешься?

Завучиха смотрела прямо на Евсюкову. Девочка цепко держалась за край парты.

— Ну, Люба? — мягко спросила Инна Сергеевна и улыбнулась: четыре минуты до звонка.

Евсюкова с благодарностью посмотрела на учительницу:

— Мне их жалко ужасно, Нэнси и маму ейную. Потому что у нас вот тоже, когда батя купил мне сандали в том году, так не тот размер, а обратно не взяли, хоть ни разу не надеванные…

— Разве папа не знает твой размер обуви? — спросила Инна Сергеевна.

— Не-а! Он просто мимо шел, а там сандали выбросили, и очереди почти никакой.

Терехову было видно в окно, как голуби полностью завладели объедками. Собака куда-то убежала. Студенты торопливо выскакивали из столовой и спешили через дорогу на свои лекции — сейчас должны начаться. Точно, вот и звонок.