Публикуем критическую статью Александра Котюсова о вышедшей в прошлом году в издательстве «Рипол-Классик» книге Елены Долгопят «Родина». Материал был напечатан в апрельском номере «Дружбы Народов».

Рецензировать сборник всегда намного сложнее, чем роман или повесть. Часто бывает так, что истории, собранные в книге, оказываются ничем друг с другом не связаны — нет в них общих действующих лиц или объединяющей сюжетной линии. Казалось бы, он именно такой и есть — сборник Елены Долгопят. Разные герои, разные сюжеты, разные времена — от ранних послевоенных до наших дней. В своей книге Долгопят собрала как новые произведения, так и те, что печатались последние несколько лет в толстых литературных журналах. И все же есть то самое главное, что связывает рассказы автора не по принципу «надо было как-то собраться вместе, чтобы напечататься». Объединяющее начало это спряталось в названии — «Родина». Сборникам, как правило, присваивают наименование одного из опубликованных в них рассказов. В книге Елены Долгопят текста с таким названием нет. К чему бы это? Попробуем разобраться.

Все без исключения повести и рассказы, включенные автором в книгу, пропитаны какой-то исключительной домашностью. Долгопят в своих произведениях говорит с читателем о доме, в котором мы живем. Дом у каждого свой, у одних он в четырех квартирных стенах, у других — в любимом пальто, у третьих — в маленьком, с детства знакомом городке. Это и есть Родина. Даже не имея общего сюжета, рассказы Долгопят дают возможность читателю увидеть собирательный образ дома, в котором живет не только он, но и люди, едущие с ним в электричке или автобусе, бредущие рядом по улицам или смотрящие вместе с разных этажей на Останкинскую телебашню. Если читатель захочет, дальше он сможет из мелких, порою еле видимых глазом штрихов собрать уже свой образ страны. Каждое из ее произведений — страница жизни нашей Родины в разные времена.

 

 

 

Аннотация к книге сразу ставит (и тем самым, на мой взгляд, несколько портит впечатление) акценты в творчестве автора: «герои Елены Долгопят словно вышли из гоголевской „Шинели“ и рассказов молодого Пелевина». Где Пелевин, а где Гоголь? — скажет кто-то и будет прав. Между ними два столетия, населенных тысячами известных и не очень писателей. Но одновременно аннотация эта сразу концентрирует внимание на другом аспекте творчества автора, и это намного важнее: Долгопят пишет в двух абсолютно непересекающихся плоскостях, словно скрутив экран своего ноутбука в ленту Мёбиуса. Рассказы Долгопят четко можно разделить на две части — водораздел проходит по грани «реальное/нереальное». Порою кажется, что один и тот же человек не способен выдавать столь различные по жанру произведения. Если, к примеру, «Потерпевший», «Кровь», «Машина», «Совет» — своего рода «фэнтези», повествование которых, начинаясь в реальности, потихоньку из этой самой реальности уходит (хоть и не далеко) в мир, где творятся чудеса, порой страшные, то практически все другие рассказы сборника вышли из самой что ни на есть настоящей, совсем обыденной жизни.

Открывает книгу звенящий одиночеством и болью главного героя от кражи пальто рассказ «Потерпевший». Именно этот рассказ и позволяет критикам провести параллель с гоголевской «Шинелью». Долгопят перенесла сюжет «Шинели» в советские послевоенные времена, по большому счету не сильно изменив повествование. Конечно же, героя зовут не Акакий Акакиевич (впрочем, тоже «А. А.» — А. Андреев) и служит он не чиновником в департаменте, а ретушером в фотоателье. В остальном все знакомо из школьного курса: старая, не поддающаяся ремонту шинель, пошитое на последние, сэкономленные на самом необходимом деньги пальто, ночное ограбление, не слишком рьяно исполняющий свою работу следователь и смерть товарища Андреева, не выдержавшего столь значимой потери. Речь не о том, можно ли заимствовать сюжеты у классиков или во времена сиквелов и триквелов это является нормой, важно другое — с первой страницы сборника Долгопят расставляет акценты: как был человек одинок и никому не нужен в гоголевские времена, так и по истечении двух сотен лет ничего не изменилось.

 

Тема одиночества проходит через весь сборник. Одинок сотрудник НИИ криминалистики, герой повести «Кровь» Николай Иванович. Институт распущен — тяжелые перестроечные времена, когда наука почти никому не была нужна, по кабинетам гуляет ветер и мальчишки-хулиганы. А он, привыкший вставать рано и спешить к назначенному часу на работу, продолжает на нее ездить даже в выходные дни. Это наша Родина. Я помню этих людей в начале девяностых. Многим из них не платили заработную плату по несколько месяцев, а они продолжали ходить и ходить. Просто работали по многолетней привычке. А бастовали в свободное от работы время.

Одиноки Галина Петровна и Анна Васильевна, героини «Старого дома». У одной ушел из дома сын — три месяца ни звонка, ни телеграммы, мать не нужна, вырос. У другой по вине первой ушел из жизни муж — «участковый терапевт, не распознала болезнь». Первая чувствует свою вину, вторая ненавидит первую. Да и не ненависть это даже, просто нелюбовь, какая-то злость, неприязнь. Анна Васильевна встречает сына Галины Петровны и сообщает ей об этом. Вот только где видела, не говорит, пусть помучается соседка. И это тоже наша Родина. Жить бок о бок с соседом и желать ему горя. Сколькими бедами и поколениями вытравливалась в человеке доброта…

 

Одинока героиня «Иллюзиона», пожалуй, центрального произведения «Родины». И пусть не обманывает читателя калейдоскоп мужчин, вращающихся вокруг нее, — всю повесть она одна, сидит с книжкой на окне девятого этажа общежития.

Гимном одиночеству представляется рассказ «Отпуск», безымянная героиня которого хочет почувствовать «себя недоступной никому, свободной». Мечтает, чтобы «никто не мог втянуть ее в свою орбиту и закружить». Героиня устала от Родины. Иногда надо отдыхать от окружающей тебя жизни. Она отключает телефон, телевизор, не выходит на улицу, даже за продуктами. Отпуск в добровольном заточении, в искомом одиночестве. Чтобы попытаться сбросить с себя хоть на время ту жизнь, которая давит. Сбросить удается лишние килограммы. «Как ты похудела», — с завистью сказала приятельница после отпуска. Такие вот у одиночества плюсы.

«И ты такой маленький здесь. Черная, лишняя точка», — это о нас, о никому не нужных людях, рассыпанных мелкой крупой на карте страны.

Говоря о творчестве Долгопят стоить отметить, что образование и нынешняя ее работа в Музее кино наложили на произведения автора определенный отпечаток. От работы в Музее выработался свой стиль — вроде бы простой, но своего рода киношный. Его смело можно назвать документальным. «Высокий. Щеки гладкие. Куртка хорошая. Сразу видно, что дорогая. И обувь. В такой обуви по паркету ходить. Грязью залепил. И джинсы», — подобного рода короткие, словно двадцать четыре кадра в секунду, фразы заселяют книгу Елены Долгопят. Порою автор в своих рассказах просто фиксирует происходящее, словно наблюдатель или оператор с камерой, предоставляя читателю самостоятельно делать выводы. А иногда и выводов-то никаких не требуется.

 

   Елена Долгопят. Фото Валерии Баклановой

 

«Слышалась железная дорога» — это у Долгопят уже от учебы в Институте инженеров транспорта: стук колес и дорога — почти в каждом ее рассказе. Что может больше рассказать о Родине, чем дорога? Одним из первых это заметил Джек Лондон в одноименном сборнике. Герои Долгопят тоже постоянно в движении. Электрички, поезда, метро, автобус, пешком через весь город, идти час, ночью… ничего страшного. Героиня «Иллюзиона», Москва — Муром, Муром — Москва. До работы из общежития почти два часа. Электричка, автобус. «Иду пешком. — Далеко. За час добираюсь. Нормально», — это уже директор из рассказа «Следы». «Главное завтра не проспать. Минута — тыща рублей, ты в курсе?» — напоминают героине «Работы» про новый день. Она в курсе. Ездит по России Николай Игоревич из рассказа «Города». «Сорок восемь лет. Подполковник. Живет в большом городе в Восточном Казахстане. Только что вышел в запас». Надо выбрать место, в котором они с женой пустят корни: «Любой город Советского Союза, кроме Москвы, Ленинграда, столиц союзных республик. Государство обязано выделить офицеру и его семье квартиру». Николай Игоревич в дороге почти три месяца. Тяжело это — выбрать место, в котором бы тебе было приятно состариться. «Хотелось, чтобы город был на реке. И чтобы река была чистой, прозрачной. Чтобы в городе был парк. И драматический театр. И памятники архитектуры. И колхозный рынок. И доброжелательные жители. И хорошая поликлиника…» Такой нашу Родину хотел бы видеть каждый из нас. Увы, велика Россия, а идти некуда. У Николая Игоревича это не получается.

Невозможно обойти вниманием несколько рассказов Елены Долгопят, написанных в стиле легкого «фэнтези», что ли (не берусь дать точное определение жанру), позволяющих критикам и читателям говорить о своеобразной перекличке этих историй с произведениями Пелевина. Я бы, пожалуй, добавил сюда еще и фамилию Дмитрия Липскерова, который своими романами первым стер в моем восприятии границу реальности. Елена Долгопят не боится ступить на эту, казалось бы, навсегда вытоптанную поляну (призрак ретушера из «Потерпевшего», возрожденный в нашем времени Володя Ульянов из «Крови», телевизор, показывающий самые тайные кадры личной жизни жителей поселка в «Совете»). Только на первый взгляд эти сюжеты стоят особняком в сборнике. На самом же деле все они там неслучайны и легко вписываются в авторский замысел. Русскому человеку свойственно фантазировать. Недаром он сочинил столько добрых сказок. Правда, сказки у Долгопят не очень добрые. Они такие, как жизнь. Исключением является, пожалуй, только рассказ «Машина». Его можно назвать своеобразным символом сборника, ибо он вобрал в себя главные отличительные черты нашей Родины — дорогу, одиночество и доброту. Люди должны улыбаться друг другу, а ночные автомобили подвозить замерзших путников.

Родина — это дом, в котором мы живем. Долгопят каждым своим рассказом словно открывает новую страничку, потаенную дверь. Кто-то (помоложе) узнает что-то новое, кто-то (постарше) вспомнит ушедшие навсегда дни. Из трехсот пятидесяти страниц книги складывается портрет нашей страны. В «Иллюзионе» у одного из героев на стене висит пешеходная карта Москвы с пометками — что он прошел пешком, что еще нет. «Родина» — своеобразная карта страны, только не карта городов, деревень, поселков (в книге не так-то и много конкретных названий: Москва, Ленинград, Горький, Муром — пожалуй, и все), а карта ощущений, эмоций и чувств. Читая Долгопят, познаешь Родину не территориально, а именно на уровне ощущений. Безлюдный парк, заброшенный, не работающий научный институт, общага, расположенная на краю Москвы, набитая народом электричка, деревенский дом, остановка на трассе… Долгопят снимает кино о нашей стране. Девятнадцать историй, девятнадцать короткометражных фильмов, каждый — словно существующее отдельно черно-белое (так почему-то видится) полотно. Но вместе они сливаются в жизнь.

У каждого из нас есть Родина. А у Елены Долгопят их как минимум две. Одна — в которой она живет, а вторая — та, которую написала. А уж нравится или нет то, что автор хотел донести до читателя, решать ему самому.

Рассказы Долгопят не имеют счастливого конца. Ни один. Ретушер не воскресает. Николай Иванович не начинает новую карьеру ученого, осыпается кинотеатр, убийца женщины остается на свободе. Кончает жизнь самоубийством Егоров в «Совете», умирает начальник отдела в «Прощании» — героиня и не знала, что он ее любит, радовалась его смерти, а он прятал свои чувства за грубостью. Удивительно, но, пожалуй, самый счастливый конец в очень неожиданном и злом рассказе «Работа». На предприятии подводят итоги года. Кроме передовиков и лидеров производства выбран самый «худший сотрудник». Женщина. Анна Викторовна Аникина. «Пожилая дама… бледное, невыразительное лицо». Ей должны подарить крысу в клетке. Крыса крутит колесо и ест сухари. Больше от нее никакой пользы. Намек? Видимо, от женщины тоже? Подарок в итоге будет иным — вмешаются случай и молоденькая девушка, взятая на испытательный срок, — словно надежда, что и на Родине есть еще люди, для которых важно человеческое счастье. А еще Анна Васильевна и Галина Петровна, похоже, скоро станут друзьями. Горе сближает. Да и пальто нашлось. Жизнь меняется в лучшую сторону. Быстрее бы.

«Родина! /…/Пусть кричат: уродина. А она нам нравится, хоть и не красавица», — пел Юрий Шевчук про нашу страну много лет назад. Наверное, эти слова и по сей день актуальны. В рассказах Елены Долгопят Родина точно не красавица. Вряд ли ее можно таковой сделать в короткий срок. Хочется верить, что когда-нибудь, пусть медленно, пусть вопреки обстоятельствам, она изменится, превратится в дом, где живет сто с лишним миллионов добрых и улыбающихся людей, где все любят друг друга и никто никогда никому не подарит крысу как самому плохому человеку.

А пока — пока она такая, какая есть. За нее иногда стыдно. А иногда больно смотреть. И как же быть? «Как быть? — Мужчина оглядел стоящих рядом с ним медленным взглядом. — Я вам скажу. Очень просто. Не смотрите. Оглядел толпу и повторил: — Не смотрите». Хэппи-энда не будет. Это наша Родина. Пожалуй, герои Долгопят знают ответ…