Знакомим вас с небольшим рассказом, который будет ожидать вас в новом, январском номере «Знамени». Его автор, Нина Горланова — постоянный автор журнала. Последняя публикация — рассказ «Папа и старый князь Болконский» (№5 за 2017 год).

ХИМИК

Вера Васильевна редко вспоминала о своей первой любви, о юном химике. Фамилия у него была Сыч, но она всегда называла его Химиком. И только когда напишет его портрет (обычно в виде кузнечика), что-то произнесёт тихо:

— А вот если я узнаю, что он на одре… пойти, что ли, попрощаться?

— Жену его травмировать? — подруга Юленция принимала тут позу Гамлета, разговаривающего с бедным Йориком (очень артистична!).

— Ой, да… нет!

В те юные годы, когда цвела любовь, Вера была балериной. Химик про неё говорил: одушевлённые ноги. Когда он это произносил, казалось, что… что уже навсегда ей принадлежит.

— Некоторые девушки так танцевали, что им не хватало только шеста, — потом как-то пошутил её муж.

Впрочем, многие поклонники замечали, что эротизмом в те годы были пропитаны почти все балеты…

Он был в аспирантуре, когда Вера поссорилась с ним. Глупо так вышло… он долго не делал предложения — говорил: сначала бы защититься, комнату или квартиру получить… она нервничала… и сорвалась из-за пустяка. Обозвала его эгоистом и после — сильнее. Он от волнения беззвучно жевал губами, словно хотел проглотить отрезок времени или даже жизни.

Примириться он ни разу не захотел. Вот так… и главное: вскоре женился!

Тогда Вера тоже вылетела замуж, буквально за первого встречного. Из поклонников.

Из балета ушла, потому что пошли дети. Только ещё больше занырнула в живопись.

А Химик, который в юности мечтал издавать альманах, его прозвали Альманашвили, тоже ничего не стал издавать. Ну, химик же — какой такой альманах! Остался профессором университета. Старообрядческая распевная речь. А впрочем, его друзья прорвались: один стал препом во ВГИКе, другой — завлитом в Питере… В благословенные годы оттепели много выросло возможностей!

Вера всё вспоминала его глаза цвета горчицы — больше ни у кого не встречала таких…

Однажды — в перестройку — он вдруг ей позвонил и сказал:

— Моя невестка хочет сделать твою наивную выставку — в Екате.

Верино сердце захлопотало! И обещала подумать, но не перезвонила. Позд­но. Уже поздно.

Дело в том, что в это время её выставки пошли — даже в Москве и Питере… одна в Германии! Ну, балерины-кузнечики… ангелы там… хороводы мотыльков! К ней даже вернулись былые поклонники — приходили на открытия, звали на юбилеи. Известность имеет плюсы и минусы. Завистники писали письма с угрозами — анонимные. Ещё звонили по ночам и обещали вырезать сердце… всего хватало!

А родители в это время болели, сын раз за разом разводился, муж то запивал, то уходил к Вериной подруге Зинке, комп грелся, за мастер-классы перестали платить… и умер внук! Вера на полгода слегла, а когда встала — из храма почти не выходила…

Когда через год муж вернулся от Зинки… оказалось, что ту увезли в сумасшедший дом. Вера произнесла целую речь:

— Ну, хотел Грушницкий обмануть Печорина на дуэли, так об этом уже все прочли. Неужели никто ничему не научился? И в наше время снова возможен обман? Разве не поняли, чем он заканчивается — смертью Грушницкого!.. А ведь как моя соперница была умна! На моём дне рождения! Потеряла серёжку специально, чтобы толкаться с тобой под столом во время поисков…

Муж сильно раздражал Веру… Всё чаще вспоминался Химик, снился — за руку держал… И на днях она сказала Юленции:

— А что, если Химик вдруг придёт свататься?

— Не придет.

— Да, мой его спустит с лестницы. Как ты говорила: у него каждая нога по ведру толщиной.

— Не в этом дело.

— Я ужасно постарела?

— Нет, не ужасно, — фыркнула Юленция.

— Я тебя не понимаю. Что-то знаешь?

А надо сказать, что Юленция жила когда-то в одном подъезде с Химиком. Бабушки их дружили. «У Сычей икона Богородицы была за портретом Сталина, у нашей бабушки — прямо на виду».

18 сентября 2018 года, убирая катышки с любимого платья, Юленция рассказывала:

— Вчера — в мегапонедельник — иду я навестить маму… впереди вижу Химика. Ну, он не знал, что сзади я!

— И что мегапонедельник, — уколола Вера подругу (та часто находит такие слова… не к месту, что ли).

— Он наклоняется… наклоняется к урне — достал банку из-под пива! И положил в свой пакет!

Вера с ходу изобразила бабочку: раскинула руки и стала махать ими, как крыльями. С детского сада она так снимала напряжение.

— Уф! Он придёт ко мне, но с другими словами: «Мы с тобой соберём очень много пивных банок в урнах… мы купим большие сумки на эти деньги и соберём ещё больше банок!».

— Верик! Он же профессор был — у него пенсия приличная… это не бедность, а деменция. Увы-увы.

— Почему сразу деменция? Нет! Полнёхонек здоровья! Я заходила к нему на фейсбук. Они с сыном собираются в Геную — на велосипедах.

— Сын у него что — капитан?

— Капитан… в штормовом море бизнеса.

— Тогда почему Химик банку подобрал?

— А просто всё: ты обозналась… это не он был. Или вот что: банку взял на блесну? Мой зять делает из пивных банок…

— Ещё скажи: он — шпион, и это была закладка.

— Закладок сейчас нет — век смартфонов.

Вера с минуту молчала. Потом вскрикнула:

— Помнишь Муру Будберг! Двойной агент — к Горькому и Уэллсу приставлена… так вот — она в старости в булочной воровала английские батоны — для сильных ощущений! Её ловили, полицейские штрафовали… Химик детство вспомнил — для сильных ощущений.

Подруги поцеловались и распростились.

На другой день позвонила дочь подруги:

— Верочка Ивановна! Тут такое дело… Мама пропала.

— Что?

— Мама… У неё деменция.

— Давно деменция?

— Уже диагнозу месяц.

«Так вот почему её причёска похожа на набор маленьких цунами», — подумала Вера. Вслух она сказала:

— А я не заметила.

— Мама вчера вечером меня не узнала — называла соседкой. Но утром сегодня было всё почти нормально… у неё по-разному. Она кормит собак-бездомышей… вышла — их нет. Пошла искать… и нет её…

— Поняла. Я выезжаю!