Развесистый кипарис

Герой израильской новеллы вернулся из плена и нашел свой дом запертым. Его жена стала невестой другого; впрочем, еще неизвестно, как все случилось на самом деле. Герой израильской новеллы живет в киббуце, которому отдал всю свою жизнь. Сын уехал в Париж учиться живописи, а дочь живет в Иерусалиме городской жизнью. Нет, сын – мелкий лавочник, а герой пережил нечто страшное (читатель легко догадается, что) выжил и уважать может только тех, кто тоже это страшное пережил. Он называет их "наши люди", слушает классическую музыку, презирает сына за узость кругозора.У героя израильской новеллы сложные отношения с Богом. А с детьми нет подлинной близости. Странно – евреи, вроде, любят детей. А может, герой не еврей, а израильтянин? Вообще-то он живет в Манчжурии, наш герой, в квартире, принадлежащей корейцу. Ему 12 лет, он влюбляется в японку, готовится к бар-мицве, читает "Анну Каренину", обожает иврит; а русский офицер показывает ему, что такое месть – неблагородная, бессмысленная и беспощадная. Рикши, первые автомобили, садомазохизм, смешение языков и рас, 20-30-е годы, мальчик копит деньги на маджонг, самоучитель английского и книги еврейских писателей.Вы привыкнете к этой пестроте. Жизнь разнообразна, но тосклива, привычна, но опасна. Начинаются аресты, денег нет, все это сказывается на психике, художник Монро вообще сошел с ума, а его сестра, ангел чистой красоты, грехопала, как многие девушки.Если герой – героиня, он обращает внимание на материальную сторону мира. Он, точнее она, любит украшения и хорошо готовит. Украшения дарил любимый муж, но он умер. Готовила она для любимого мужа, но он нашел себе другую. Она простонародна, она изящна, ей надо только одного – чтобы любимый был рядом, ее влекут неведомые глубины, она уходит в монастырь. Герой израильской новеллы, будь то мужчина или женщина, страдает от одиночества и непонимания. Он живет накануне или сразу после великих потрясений. Он говорит на нескольких языках, он беженец, скиталец, первопроходец, немного фанатик, он держится за свои корни, у него нет корней. Сердце сжимается, когда читаешь про муки и злоключения героя, хотя жил он неизвестно где и когда, давно умер и вообще, скорее всего, не существовал никогда.Связь с прошлым может тяготить героя, но никуда он от нее не денется. Будущее в тумане, прошлое тоже в тумане, загадочно, непредсказуемо. Никакой мистики, мало юмора, много деталей.Купить и прочитать эту книгу, безусловно, стоит, а вот составлять по ней окончательное представление об израильской литературе – нет. Можно лишь сделать вывод о том, что такая литература есть. И она довольно разнообразна (см. выше). "Неужели все так грустно и безнадежно?" — спросит иной читатель, повергнутый в печаль многими рассказами сборника. "Неужели израильская литература до сих пор находится под сильным влиянием модернизма?" — спросит другой. "Какие прихотливые образы и синтаксис", — заметит третий.А дело вот в чем. Некоторые из рассказов, о которых идет речь, были написаны еще до появления государства Израиль, а израильская литература последних десятилетий в сборнике практически не представлена. Принцип отбора простой: все восемь рассказов перевела Светлана Шенбрунн, известная переводчица и автор романа "Розы и хризантемы", вошедшего в 2000 году в шорт-лист Русского Букера. Короткие рассказы с иврита переводят не каждый месяц. Одни и те же тексты кочуют по разным книжкам. Перевела Шенбрунн рассказ Ицхака Орена "Фукусю" — и эта экзотическая история с подробно описанной сценой садомазохистского секса уже несколько лет представляет русскоязычному читателю израильскую литературу. Впрочем, рассказ интересный. Если кому нужен положительный пример еврейской мультикультурности, билингвизма, сочетания несочетаемого, рассказ о воспитании юноши в условиях опасного изменчивого мира, его порадует эта высокоморальная (без иронии) история.Внутренняя композиция сборника тоже способна запутать читателя. Авторы следуют один за другим в алфавитном порядке, и таким образом второй по времени написания рассказ — "В осаде и неволе" Гершона Шофмана (1922 г.) — оказывается последним. Самый ранний рассказ – незамысловатая на первый взгляд история Дворы Барон "Развод", написанная в 1910 году, — стоит на третьем месте, после произведений Агнона и Аппельфельда.Прекрасный рассказ классика и нобелевского лауреата Ш.Й. Агнона "Фернхайм" заставит задуматься о том, что у каждой истории может быть много вариантов и трактовок. Но творчество Агнона настолько многообразно, что по этому рассказу нельзя составить о нем даже приблизительное представление.Аарон Аппельфельд, которого принято называть "автором одной темы" (имеется в виду Катастрофа европейского еврейства), и тут не изменил ни теме, ни себе. Шамай Голан тоже рассказывает привычную для себя историю. Дочь основателя киббуцного движения вышла замуж за "чужого", "городского", и уехала в город. Израильские авторы более беспощадны к сионистской мечте, чем американские – к американской. Чуть что не так – автор и герои не сдерживают горечи и сарказма, судят собственное прошлое, не щадя иллюзий своих. Что до конфликта поколений – он вечен и интернационален.А листья у кипарисов игольчатые и вечнозеленые, поэтому листопада у этих деревьев не бывает. Такие дела.Анна Шварц, Booknik.ru, 7 июля 2006 г.