Искусство древнего Египта. Роз-Мари и Райнер Хаген

Искусство древнего Египта будоражит воображение совершенно разных людей: такое мнение высказывают Роз-Мари и Райнер Хагены на страницах небольшого по формату альбома, под обложкой, которую нельзя не заметить - знаменитый портрет царицы Нефертити скульптора Тутмоса. Бюст, выполненный из известняка и гипса, ставший эталоном женской красоты. Это изображение Нефертити – всего лишь модель, которая должна была служить образцом для создания других скульптур супруги Эхнатона. Бюст, обнаруженный в 1912 году, оказался завершенным произведением. Хотя отсутствие инкрустации одного глаза могло бы говорить об обратном. Но нет. Как утверждают исследователи, подобный вид был придан скульптуре специально и имел магическое объяснение. Бюст, изготовленный на основе гипсовой маски, снятой непосредственно с лица, в случае свой полной завершенности, мог бы быть совсем "живым" и иметь определенное свойство: в случае гибели он нанес бы вред "двойнику" царицы, обитающему в ее скульптурных изображениях. Не удивительно, что произведения египетских художников наделялись мистическим смыслом. Египетское искусство было священным. В особенности "высокое", официальное. Поэтому оно канонично. Так один из канонов утверждает, что росписи и рельефы не несут задачи передать форму человеческого тела, поэтому люди, изображенные на них, условны и стилизованы. Всем известен прием: голова и тело показаны сбоку, при этом один глаз и плечи развернуты фронтально. К сожалению, не сохранилось ни одного объяснения такого намеренного искажения перспективы изображений. Однако подобное правило не касалось скульптуры. Статуэтки сидящих писцов, статуи богов и царей, знаменитая голова Эхнатона и маска Тутанхамона, изящный бюст Нефертити – образы, узнаваемые и относящиеся к официальному искусству древнего Египта. При этом "высокое" искусство не обходилось без изображения бытовых сцен. Например, роспись стены, обнаруженная в гробнице градоначальника Фив: две служанки, одетые в полупрозрачные облегающие платья, подносят гостям сосуды с вином. Или музыкантши: три девушки, две из которых в белых длинных одеяниях, а третья полуобнажена. Художник нарушил канон, развернув ее голову в противоположную сторону, что придало изображению динамику. И это не единственный пример того, что творческое видение становилось порой выше предписанных правил. Остракон, дешевый материал, который применялся для различных бытовых записей, донес до наших дней набросок, изображающий юную танцовщицу. Хотя подобный сюжет не был чужд официальному искусству Египта, художник создал куда более живой и чувственный образ, чем было принято. К этому рисунку прекрасно подходят строки любовной древнеегипетской поэзии: "Прекраснейшая из женщин, отроковица, подобной которой никогда не видели, волосы ее чернее мрака ночи, уста ее слаще винограда и фиников…" Хагены утверждают, что в любовной лирике древние египтяне были куда свободнее и откровеннее, чем в изобразительном искусстве. В повседневной жизни загадочным египтянам ничто человеческое не было чуждо. Так, по свидетельствам тех же письменных источников, оставленных на остраконе, ремесленники могли не выходить на работу по довольно земным причинам: кто-то занимался организацией бальзамирования, кто-то перестраивал дом, кто-то напился с приятелем, ну а одного мастера избила жена.  И что же? Неужели этими сведениями можно разрушить такой возвышенный образ древнего Египта? Нет, конечно. Заслуга авторов книги, как раз и состоит в том, что они придают этому, казалось бы, застывшему искусству, больше жизни, но не лишают мистического ореола. Когда некоторое время назад СМИ будоражило сообщение о компьютерной реконструкции лица Нефертити, хотелось возмутиться: "Это не она!" Она ведь совсем другая! Посмотрите на скульптуру, созданную Тутмосом! Лицо идеально симметричное и, в то же время, будто живое, не маска, но исполненное достоинством лицо царицы. "Красавица, которая пришла", так переводится имя царицы Нефертити. Пришла и осталась навсегда, став символом Египта и вечной женственности. Так, стоит ли искать фактическую достоверность там, где всецело царствует красота образа? Рецензия: Лиса Рослова, "Лабиринт-Review"