Издательство "Гаятри" выпустило шедевральный двухтомник Клюева

Евгений Клюев — писатель, переводчик, поэт, преподаватель, драматург, доктор филологических наук, ученый-лингвист — феноменальное явление в российской литературе. Его знаменитые сказки входят в школьные учебники, а искрометная книга абсурда "Между двух стульев" год за годом занимает верхушки рейтингов крупнейших электронных библиотек, переиздавалась несколько раз и раскупалась в считанные дни.Держась в стороне от литературной шумихи, никоим образом не продвигая свои книги, уехав даже из России в Данию заниматься социальной и научной работой, Клюев получает круглосуточные овации — от благодарных читателей всех возрастов. Может быть, потому, что Клюев не совсем пишет, Клюев — играет. С героями, с читателем, с самим собой и, главное, — со Словом. Клюев о Клюеве Клюев родился в очень неблагополучной семье. Отец, Василий Михайлович, был старше матери, Людмилы Германовны, на 70 лет, в то время как мать была старше отца только на 58 лет, что изначально создавало в семье известный дисбаланс и, разумеется, впоследствии не могло привести ни к чему хорошему. Рассказывают, что мать Клюева посвятила всю свою жизнь Клюеву, тогда как его отец посвятил всю свою жизнь поиску ответа на вопрос, зачем она это сделала. Ответ никогда так и не был найден. У Клюева отсутствовали элементарные представления о самых необходимых вещах. Например, он понятия не имел о том, что такое авокадо. Чтобы разобраться в этом, он даже написал пьему под названием "Не хотите ли авокадо, мой друг?" — но, увы, так и не разобрался. Пьесу эту, к его удивлению, поставили в Америке, в одном из театров Нью-Хэмпшира. После этого у всей Америки пропали представления о том, что такое авокадо. Как-то раз Клюеву хотели было дать премию Букера за роман "Книга теней", но потом передумали и не дали. От этого Клюев заплакал, бросился с утеса в море и утонул. Рассказывают, что вскоре после этого он стал в голом виде являться членам букеровской комиссии по ночам и пугать их зловещим смехом. Члены букеровской комиссии один за другим сошли с ума — и следующие премии Букера вручали уже совсем кому попало: даже однажды вручили какой-то собаке, которая умела хвостом взбивать гоголь-моголь. При жизни Клюева постоянно с кем-нибудь сравнивали, причем особенно часто — с Кэрроллом, Андерсеном, Булгаковым, Хармсом, Ильфом и даже Петровым. Глядя в зеркало, Клюев обычно недоумевал, как все эти — такие разные! — люди могут сочетаться в одном образе, и громко плакал от такого своего уродства.