О книге «Год чудес» и работе над ней рассказывает переводчица Светлана Арестова.

Август 2020. Я закончила большой перевод и жду новых проектов. Недавно завершился локдаун, но уже понятно, что коронавирус с нами надолго. И тут редактор Игорь Алюков присылает мне новую рукопись.

 

Роман об английской деревушке, где в XVII веке разразилась эпидемия чумы. Жители деревни решают самоизолироваться, чтобы чума не расползлась по округе. Роман основан на реальных событиях. Он был написан двадцать лет назад.

Как ведет себя общество в условиях страшной эпидемии, которую не остановить? Представьте нынешнюю ситуацию, только в декорациях XVII века: каким путем распространяется зараза — неизвестно, все болезни лечат пиявками и слабительным, передовые лекарства — это гусиный помет и сушеная жаба, приложений для доставки еды еще не изобрели, а религия говорит, что мор — это кара божья. Паника толкает людей на страшные поступки. Джералдин Брукс, журналистка, бывавшая в горячих точках и военных зонах, как никто другой знает, на что способны люди в кризисных ситуациях.

В центре повествования «Года чудес» три героя: молодой харизматичный священник Майкл Момпельон (это он уговорил сельчан закрыть деревню на карантин), его нежнейшая, добрейшая супруга Элинор и их служанка — юная вдова Анна Фрит. Повествование ведется от ее лица.

 

Поменьше бревен, побольше дохлых ослов

Исторические романы имеют свою специфику. На одном выступлении Джералдин Брукс рассказывала, как важна для нее достоверность — и в плане языка, и в плане мельчайших деталей быта: ничто не должно выдергивать читателя из повествования.

Брукс приводит забавный пример. Один ее знакомый писатель задумал роман об Израиле библейских времен. Работая над книгой, он ездил в Израиль и ночевал в Иудейской пустыне, чтобы понять, как жили кочевники, что их окружало, из чего складывался их мир. И вот утром после ночи в палатке посреди пустыни его будит бедуин-сопровождающий. «Как вам спалось, господин?» — спрашивает бедуин, подавая ему кофе. Писатель отвечает английским фразеологизмом: «Я спал как бревно». Затем окидывает взглядом пустыню: вокруг ни одного бревна. Тогда он спрашивает бедуина: «А тебе как спалось, Ахмед?» Ахмед отвечает: «Я спал как дохлый осел».

«Я стараюсь, — подытоживает Брукс, — чтобы в моих книгах было поменьше бревен и побольше дохлых ослов».

 

О служанках и сельчанах

Хотя Брукс говорит о достоверности и хотя она действительно старалась держаться в рамках лексики XVII века, с первых же строк ясно, что достоверность эта условна, ее надо искать не в точном воспроизведении языка эпохи, а в чем-то еще. Служанка, пусть даже обученная грамоте, не скажет:

«Когда-то я любила эту пору. Поленья, сложенные у двери, с густым смолистым духом леса. Сено в стогах, золотое в тусклом вечернем свете. Перестук яблок, что сыплются в корзины в погребе. Запахи, образы, звуки, возвещающие, что год будет добрым и зиму дети проведут в сытости и тепле». Назывные предложения, звукоподражания, аллитерация, поэтичный слог, лишь слегка старомодный язык. Деревенские жители, пусть даже самые неотесанные, не станут выражаться как персонажи волшебной сказки:

«Туго же ты соображаешь [муж мой]! Не из любви к нам сдержит слово граф, а ради собственной шкуры. Знамо дело, он желает оградить свои владения от заразы, и нет вернее способа этого добиться, чем избавить нас от надобности покидать деревню».

Наибольшая стилистическая достоверность достигается в речи персонажей из высшего общества. Их витиеватый язык с обилием клише и впрямь похож на язык эпохи Реставрации.

 

О бубонах и больных зубах

Чтобы не раздражаться из-за стилистических допущений, важно помнить: любой автор, стилизуя текст под старину, создает условную языковую реальность. Это всегда будет фантазия на тему того, как говорили в ту или иную эпоху, подчиненная конкретному авторскому замыслу. Так же и с «Годом чудес». Это прежде всего современный исторический роман, написанный для современного читателя. Главная героиня, служанка Анна Фрит, от лица которой ведется повествование, — выступает в роли нашего проводника. В каком-то смысле она, как и сама Брукс, корреспондент с места событий. Ее способность тонко анализировать чувства и поступки, ее передовые суждения — это мостик между 1666 годом и современным читателем. И все это отражается в ее языке — то суховатом и клишированном, как у господ (ее образованием занималась жена священника), то чувственном, как у поэтов-романтиков (при описаниях природы), то натуралистическом (когда речь идет о болезни), то почти современном.

 

Было интересно подмечать, какие она при этом использует метафоры и сравнения. Деревенская девушка из XVII столетия, никогда не бывавшая в большом городе, будет оперировать понятиями, знакомыми ей по сельской жизни:

«Джордж Викарс лежал в постели, склонив голову набок под тяжестью нароста величиной с новорожденного поросенка; блестящий, малиново-желтый комок плоти слегка подрагивал. <…> И вдруг, ни с того ни с сего, малиновый пузырь лопнул, точно гороховый стручок, и наружу потек густой гной с кусочками мертвой плоти. Дурнотно-сладкий запах яблок сгинул; завоняло тухлой рыбой». «Размолвка с Либ терзала меня, как больной зуб».

Чумной бубон сравнивается с поросенком и гороховым стручком. В XVII веке не умели лечить зубы. Вот они — дохлые ослы посреди пустыни.

 

О свинине и свинце

Достоверность тексту придают и занятные описания быта. Мы узнаем, что такое поссет и кёдл, зачем ломтики свинины вешали в шкафу, как добывали свинец на выработках, какими травами лечили различные недуги и какие средства применялись против чумы. Брукс — первоклассный исследователь и, приправляя текст реалиями, создает интересное, атмосферное повествование.

И наконец, как уже было сказано, Брукс психологически точно описывает поведение общества в разгар трагедии. Что делают перепуганные, обезумевшие от горя сельчане, когда их родные начинают умирать от чумы? В буквальном смысле слова устраивают охоту на ведьм. Где ищут утешения люди, убежденные, что бог от них отвернулся? В сексе, на дне бутылки, в талисманах и защитных заговорах. Беда из одних делает героев, из других — мошенников, наживающихся на чужом горе.

 

Переводческая стратегия

Объяснив для себя, почему у персонажей и рассказчицы такие речевые характеристики, я смогла выбрать общий градус стилизации для повествования и чуть-чуть подкручивать вентиль в ту или другую сторону — как это, в принципе, и сделано в оригинале.

Как вообще переводят исторические романы? Русский язык допушкинских времен звучит для нас гораздо архаичнее, чем язык Дефо и Шекспира — для современных англичан и американцев. Поэтому, работая с темпоральной стилизацией, переводчики, как правило, в основном используют язык XIX века, даже если время действия романа — Средневековье или Античность. Получается, что перевод — это условная языковая реальность в квадрате.

Чтобы передавать преобладающий в романе старинный рафинированный язык, нужно было запастись клише и устаревшими оборотами: «извлекла вязание», «заторопилась вон из комнаты», «решительно отсоветовал», «стал совершенным затворником». Главным источником вдохновения для меня были переводы английской литературы в исполнении моих кумиров. Ирина Гурова, Екатерина Доброхотова-Майкова, Марина Клеветенко, Анастасия Завозова и Анастастия Грызунова мастерски работают со стилизацией. Я с удовольствием изучала их переводы, смотрела, какой там синтаксис, как можно состарить слово, изменив его форму («выстроить» вместо «построить», «возвратился» вместо «вернулся»), иногда заимствовала понравившиеся обороты или вспоминала что-то аналогичное.

Изучая быт XVII века и жизнь во время чумы, я читала псевдомемуары Даниэля Дефо A Journal of the Plague Year («Дневник чумного года»), дневники Сэмюэля Пипса и книгу Люси Уорсли If Walls Could Talk («Английский дом. Интимная история»). Внушительный пласт лексики в романе — терминология горного дела. У дербиширских горнорабочих были свои законы и традиции: месторождение можно застолбить, поставив над ним ворот (механизм для подъема руды); каждые три недели горняк должен платить Короне дань — блюдо свинца. В одной сцене героини спускаются в шахту и своими руками пытаются добыть руду. При переводе я консультировалась со знакомыми геологами и географами, писала на специализированные форумы и изучала труд «О горном деле…» ученого эпохи Возрождения Георгия Агриколы.

Спасибо всем, кто помогал мне в работе!