В «Редакции Елены Шубиной» в серии «Роман поколения» выходит новая книга Аллы Горбуновой «Другая материя». Алла Горбунова — лауреат премии «НОС — 2020» за сборник «Конец света, моя любовь». Критики ставят ее в один ряд с Натальей Мещаниновой, Анной Старобинец и Кристен Рупеньян, отмечая при этом, что природа дарования Горбуновой по-своему уникальна.
«Именно эта уникальность позволяет ей порождать тексты настолько отличные от всего прочего и вместе с тем безошибочно узнаваемые, укорененные в толстом культурном субстрате и в то же время написанные словно бы с чистого листа — так, словно всей предшествующей традиции не существует», — написала Галина Юзефович об авторе.
«Другая материя» — сборник рассказов, основанных на воспоминаниях лирической героини и историях из ее жизни. В книгу вошли несколько десятков миниатюр: юмористичных, ностальгичных, грустных, как бы пытающихся ухватить маленький, но важный осколок действительности. Ее основу составляют сцены из жизни, описанию которых присуща легкость слова, поэтичность слога и внимательность к повседневности.
Есть в книге, например, такая миниатюра:
«Несостоявшееся хулиганство
Как-то раз мы с приятелем Митей пошли пьяные гулять по городу. Мы гуляли где-то между площадью Восстания и Чернышевской, и Митя сказал, что здесь недалеко живет поэт Александр Кушнер, и он недавно был у него в гостях и брал интервью (Митя работал журналистом). На пьяную голову, мы решили найти дом Кушнера, позвонить в домофон и дурными голосами заорать: „Времена не выбирают, в них живут и умирают“. Но, к счастью, дом Кушнера нам найти не удалось, а то бы могло произойти непоправимое».
Или такая:
«Дурные привычки
В двенадцать лет я решила стать алкоголиком. Я начала втайне от родителей покупать на свои карманные деньги в аптеке настойку овса и пить ее. Как-то ночью мамы не было дома, и я села за ее секретер, достала настойку овса, открыла свою тетрадь и принялась писать стихи. Я напилась пьяная и заснула, уронив голову на свои черновики. По моему мнению, все настоящие поэты так делали: напивались и писали стихи, а потом отрубались, уронив голову в рукописи. На следующее утро у меня болела голова, а стихи, написанные ночью, показались мне не слишком удачными».
Или такая:
«За молоком
Больше всего я люблю раннее утро и щебет птиц. И дорогу по сельскому шоссе к молочной бочке. И звук, с которым наливают молоко в бидоны. А потом несешь бидон домой по пустому шоссе, и такая легкость в теле, что хочется бежать вприпрыжку, но боишься расплескать».
Автор рисует хрупкий и искренний мир случайных встреч, необязательных знакомств, парадоксальных совпадений, которые и составляют нашу реальность. Она рассказывает истории из жизни петербургской неформалки и нонконформистки, поэтессы и прогульщицы, легкими мазками рисует картину жизни интеллигентной семьи на сломе эпохи.
Проза автора близка к поэзии и философии (Алла Горбунова — философ по образованию, а известность изначально получила как поэт). За простотой изложения в ней скрывается глубина смыслов, за очевидностью формы — мистическая идея. Сама Алла Горбунова говорит, что ей хочется сделать художественный текст формой жизни.
Мы задали автору несколько вопросов о ее новом сборнике. И вот что Алла Горбунова рассказала о своей новой книге и планах на будущее.
Лабиринт Какие тексты вошли в вашу книгу «Другая материя»? Когда они были написаны?
Алла Горбунова Она сразу писалась как книга, писалась один год — с весны 2019 по весну 2020.
Л Что общего у вашей новой книги с полюбившимся читателям романом «Конец света, моя любовь»? И чем они отличаются?
АГ У «Другой материи» есть много общего с книгой «Конец света, моя любовь» (истории из жизни лирической героини + мистика + возможность прочтения книги одновременно и как сборника и как романа), но тем не менее это совершенно другая книга. «Другая материя» состоит из миниатюр, складывающихся в единое целое. Она написана на одном дыхании, в ней нет такой сложной композиции, как в книге «Конец света, моя любовь», но есть свое внутреннее движение.
В книгу вошли, казалось бы, совершенно разные миниатюры, одни рассказывающие о крайне значимых моментах в жизни героини, а другие — о совершенно незначительных эпизодах. При том таких миниатюр, рассказывающих о незначительных эпизодах, в книге очень много, и это принципиальный момент, потому что жизнь вообще-то и состоит гораздо в большей степени из нелепых, случайных и незначительных эпизодов, чем из важных судьбоносных моментов (которые в книге тоже есть). Таким образом, как мне кажется, акцент здесь не на духовном пути героини, эта книга, на мой взгляд, работает по-другому.
В отличие от «Конец света, моя любовь» истории героини в «Другой материи» затрагивают не только детство и юность, но и всю жизнь героини целиком, включая взрослую жизнь, работу, рождение сына. Это не некий путь, как мне кажется, а, скорее, разбросанные и перемешанные осколки разбитой на куски вечности. И движение, которое здесь происходит, это движение без движения, не развитие героя, не развитие событий, а некий внутренний щелчок, смена аспекта, которая вдруг делает вечность целой, а, может быть, удерживает одновременно и расколотую, разбитую на куски вечность и вечность абсолютно невредимую и неприкосновенную. Эта разнородность миниатюр (перемешанные разные периоды жизни, от детства до самых последних лет, перемешанные судьбоносные моменты и незначительные мелочи, перемешанные серьезные рассказы с экзистенциальными сюжетами, мистические и поэтические рассказы, и рассказы панковские, как бы написанные для чистой радости раздавать пощечины общественному вкусу и издеваться над всеми прежними представлениями о том, какой должна быть «нормальная» проза) вместе с минимализмом самой формы, как мне кажется, должны приводить к совершенно другому эффекту, работать по-другому, чем «Конец света, моя любовь». За счет минимальной формы, аскетично излагающей суть очень разнородных событий, без долгих рассуждений и интроспекций, читателю оказывается предоставлена огромная свобода.
В этой книге автор не навязывает свой взгляд, свою интерпретацию происходящего. Литература очень часто именно что рассказывает, переваривает опыт, предлагает интерпретации, а здесь этого нет. Здесь — голая открытость самой реальности (не в смысле реализма, конечно). Эта книга работает по-другому, чем большинство книг, она не рассказывает, а показывает. Причем показывает, не интерпретируя, именно всем этим набором разнородных миниатюр.
Один хороший человек как-то назвала мою подборку рассказов из этой книги «коаном, переставшим притворяться, что он коан». Пожалуй, я именно так это и вижу, потому что коан — текст, задача которого не рассказать, а именно показать, произвести определенную работу. Это совсем другой смысл текста, чем в большинстве привычной нам литературы, другое понимание самих оснований построения текста, в том числе и поэтому это «другая материя». Эти истории, собранные вместе, — показывают нечто, что далеко не всегда и не всяким способом можно увидеть, потому что оно обычно находится за спиной, а эта книга призвана поворачивать к нему лицом. Эти истории создают определенную конфигурацию, в которой оно открывается. И делают это другим способом, чем «Конец света, моя любовь». Можно сказать, что прочтение этих противоречивых и разнородных историй, может позволить увидеть некий «общий знаменатель», на который они указывают, некую точку или пропасть, дыру или бездну, музыку, состоящую не из звуков, или солнце, которое льет свой свет на праведных и неправедных, и у этого нет готового имени, вернее, много разных условных имен, но книга его не называет, а именно показывает. Ну и еще: по сравнению с «Конец света, моя любовь» это, наверное, еще более панковская книга.
Разумеется, это всего лишь мое восприятие и понимание, и книга оставляет читателю полную свободу, именно потому, что я хочу, чтобы она у него была.
Л Правда, что сейчас вы работаете над новым романом? Когда его ждать?
АГ Я уже дописала его в конце октября, сейчас он на стадии мелких доработок, в конце марта планирую отослать финальную версию в издательство, и будем ждать, когда его выпустят. А прямо сейчас я работаю над другим, следующим романом, но его я планирую писать очень долго.
Л Есть ли у вас любимые писатели среди наших современников? Есть ли писательский идеал, к которому вы стремитесь?
АГ Я не очень хорошо знаю современную прозу. Пусть критики ищут сближения, а не я. Знакомого и известного идеала тоже нет, потому что интересно не когда так, как было, а когда по-другому.
Похожие подборки
Не знаете, что почитать?
