Историю творят не только народные массы, но и яркие индивидуальности — подвижники, пассионарии, бунтари. Они встают во главе мятежных отрядов, выполняют секретные миссии в далекой стране, отправляются в рискованные путешествия. Их имена окружены мифами и домыслами. Знаменитые авантюристы играют важную роль в истории, а многие из них становятся героями книг.

Легенды о Романе фон Унгерн-Штернберге начали слагаться в начале 1920-х, еще при жизни «даурского барона». Позже в СССР о нем писали вскользь, как о злейшем враге советской власти, а в белой эмиграции он стал символом антибольшевистской борьбы. В тех местах, где воевал барон, поверья о нем были живы и во второй половине ХХ века — Леонид Юзефович слышал их, когда проходил срочную военную службу в Бурятии. Годы спустя у него возник замысел книги об Унгерне, впервые она вышла в начале 1990-х. Но тема не отпускала автора, накапливался новый материал, случались неожиданные встречи (о них писатель рассказал в сборнике «Маяк на Хийумаа»), возникали ответвления от унгерновского сюжета (книга о генерале Пепеляеве «Зимняя дорога») — и вот появилось расширенное и исправленное издание «Самодержца пустыни». Это отличная документальная проза, с военными приключениями, психологическими портретами персонажей и восточным колоритом.

Самодержец пустыни. Барон Р. Ф. Унгерн-Штернберг и мир, в котором он жил

Нет в продаже

Книга о жизни Романа Федоровича Унгерн-Штернберга (1886–1921), эстляндского барона, белого генерала и монгольского хана, о судьбах людей, с ним связанных, о Гражданской войне на востоке России. Это новое, существенно переработанное и дополненное издание с уникальным подбором фотографий.

Посмотреть

По мнению автора, Унгерн — фигура вне схем, одновременно локальная и всемирная. Его биография и генеалогия подробно исследованы, и все равно в «книге жизни» барона остается немало тайн. Кто же он такой? Харизматичный и удачливый (до поры) военачальник, пытавшийся повернуть течение истории вспять. Фанатичный монархист, «русский немец», ставший монголофилом и буддистом. Борец с большевиками, сам в пылу борьбы допустивший немало злодейств. «Евразиец в седле», «кондотьер-философ»… Фигура эта притягательная и демоническая в равной мере.

«Одним из первых в ХХ столетии он прошел тот древний путь, на котором странствующий рыцарь становится бродячим убийцей, мечтатель — палачом, мистик — доктринером. На этом пути человек, стремящийся вернуть на землю золотой век, возвращает даже не медный, а каменный», — пишет Леонид Юзефович, более трех десятилетий изучающий биографию и феномен этого человека. «Фигура Унгерна окружена мифами и кажется загадочной, но его тайна скрыта не в нем, а в нас самих, мечущихся между желанием восхищаться героем и чувством вины перед его жертвами».

В книге чрезвычайно широкая география. Этот «потомок крестоносцев» и эстляндский дворянин родился в Австрии, учился в Петербурге, служил на Дальнем Востоке, в Первую мировую воевал на разных фронтах, включая галицийский. Но притяжение Монголии он ощущал с молодых лет. Революция застала его в Персии, в составе русского экспедиционного корпуса. Барон сразу отправился в Забайкалье, где формировались казачьи отряды атамана Семенова — еще одной легенды Белого движения.

Гражданская война в Сибири и на Дальнем Востоке — центральная тема Юзефовича как писателя и историка. Военные действия в этих регионах имели свою специфику. Оставаясь формально в подчинении Семенова, Унгерн постепенно начал вести в Забайкалье «свою» войну. Правила ее были порой крайне жестокими, но барон считал, что в чрезвычайных обстоятельствах хороши все средства. Он не щадил врагов, среди подчиненных всегда подозревал измену. Его казаки и монгольская кавалерия смерчем проносились по степи и пустыне, наводя ужас на врагов и мирных жителей. Созданная Унгерном Азиатская дивизия вела бои в тяжелейших условиях, голодая и замерзая, теряя бойцов в боях, но нечеловеческим усилием воли командиру удавалось держать разноплеменное войско под контролем и одерживать победы над превосходящими силами врага. Отступив в 1920 году под натиском Красной армии с территории России, он выбил из Урги китайские войска, и в монгольском государстве занял пост главнокомандующего. Унгерн верил, что «потомки Чингисхана» сметут армию республиканского Китая, а потом помогут и северному соседу избавиться от большевизма.

Вскоре Унгерн затеял новую авантюру, как казалось многим, совершенно самоубийственную: перейти российскую границу, атаковать забайкальские города, перерезать Транссибирскую железную дорогу. Но Красная армия сосредоточила вдоль границ значительные силы. Прорваться к Чите и Байкалу унгерновцы не смогли, хотя совершили несколько дерзких успешных рейдов. Барон с остатками войска ушел в Монголию, где предпринял свой последний, отчаянный поход — в сторону Тибета. Но в дивизии вспыхнул бунт, и монгольские всадники выдали генерала красному командованию. Это был первый белый генерал, попавший в плен к большевикам. По приговору суда, широко освещавшегося прессой, Унгерна расстреляли в Новониколаевске в ноябре 1921 года. Но слухи и легенды о бароне убить было невозможно…

Одних читателей больше привлечет в книге хроника военных действий Азиатской дивизии, других — рассказы о геополитических устремлениях Унгерна, о его философских взглядах, особенностях характера. Есть тут и подробный экскурс о системе престолонаследия в Монголии 1910-х годов — «причудливой теократической монархии». Важный элемент книги — рассказ о людях, в разные периоды находившихся рядом с бароном: этот фон помогает лучше понять самого «самодержца пустыни». Как добросовестный историк, Юзефович также дает характеристику мемуарным работам об Унгерне, написанным в эмиграции. И, конечно, не обошлось без главы, посвященной образу барона в современной поп-культуре, где он закрепился «как инфернальный злодей с мистическим уклоном». Ни один другой из лидеров Белого движения не имел биографии, столь привлекательной для писательского осмысления.

Участником Гражданской войны — но по другую сторону баррикад — был и Яков Блюмкин. Впрочем, известность ему принесла деятельность на других «фронтах». Книгу о знаменитом эсере, разведчике, создателе советской резидентуры на Ближнем Востоке написал историк Евгений Матонин, автор ряда работ в серии «ЖЗЛ». (В ней, кстати, не раз выходили биографии людей авантюристического склада — в частности, «Григорий Распутин» Алексея Варламова и «Эрнесто Че Гавара» Николая Платошкина). Автор отмечает, что до сих пор не все сведения о профессиональных делах его героя рассекречены: книгу он писал, опираясь только на данные из открытых источников.

Яков Блюмкин. Ошибка резидента

Нет в продаже

Короткая жизнь Якова Блюмкина (1900–1929) до сих пор остается вереницей загадок, тайн, «белых пятен», хотя он дружил со многими литераторами. Он был чекистом, организатором революции в Персии, «диктатором» Монголии, искателем клада барона Унгерна и военным советник в Китае. Евгений Матонин, известный кинодокументалист предпринял, пожалуй, первую попытку восстановить воспоминаний реальную биографию этого колоритного «героя» своего времени, который являл собой все противоречия эпохи великих потрясений. 

Посмотреть

Недостаток информации всегда порождает мифы. Сам род занятий Блюмкина способствовал превращению его биографии в легенду. В советское время его имя находилось под запретом (изредка упоминался как убийца Мирбаха и как завсегдатай литературных кафе), коллеги-чекисты не оставили о Блюмкине мемуаров. Он и сам в автобиографиях порой неточно указывал факты о себе: путал следы, как опытный конспиратор.

Как раз на секретной агентурной работе пригодится опыт бывших подпольщиков, умевших водить за нос царскую полицию. Азы революционной борьбы Блюмкин осваивал в своей родной Одессе, одном из самых политически активных городов Российской империи начала ХХ века. На иностранных судах в порт прибывала запрещенная литература, высокий уровень грамотности позволял одесским рабочим изучать марксизм. Сын приказчика из бакалейной лавки, Блюмкин в юности работал посыльным в книжном магазине, где не только пристрастился к чтению, но и познакомился с социалистами. Вскоре он стал активным участником революционного кружка. От обсуждения «подрывных» книг постепенно перешел к участию в рискованных боевых операциях. В 1917 году вступил в партию эсеров, отвечавшую его романтическим устремлениям. Так началась «одиссея» революционера Блюмкина.

Он агитировал за левых эсеров на Волге, участвовал в партизанском движении на Украине, оккупированной кайзеровскими войсками. На Донбассе исполнял обязанности начальника штаба армии (в неполных 18 лет!). Отправился в Москву, бурлившую после заключения Брестского договора. В столице одессит не затерялся: поступил на службу в ВЧК, где сразу стал начальником Секретного отдела. Этот отдел вел слежку за посольством Германии и за деятельностью его сотрудников. Он досконально изучил план здания посольства в Денежном переулке, и именно Блюмкину ЦК партии левых эсеров поручил убить посла этой страны. Как предполагали эсеры (знавшие толк в индивидуальном терроре), гибель графа Мирбаха станет поводом для возобновления войны с Германией, которая неизбежно должна будет завершиться победой мировой революции.

Автор биографии рассуждает о политической подоплеке выстрела Блюмкина. Что это было: восстание левых эсеров с целью захвата власти, или провокация большевиков, которые, использовав удачный момент, решили покончить со своими главными конкурентами? А может, это инсценировка, затеянная противником Брестского мира Дзержинским и его единомышленниками? Был ли в этом деле английский либо французский «след»?.. На эти вопросы и поныне нет окончательного ответа. Важно одно: именно 6 июля 1918 года Яков Блюмкин «навсегда вошел в мировую историю».

Его приключения продолжились после подавления эсеровского мятежа. Фортуна любит отчаянных. Блюмкин отсиделся в лазарете и бежал из Москвы под чужим именем, жил нелегально под Петроградом. Затем участвовал в создании подпольных ревкомов и «охотился» на видных неприятельских военачальников. Чекисты его разыскивали не слишком активно, многозначительно отмечает биограф. Более того — уже в 1919 году Блюмкин был амнистирован советской властью. Его опыт подпольной работы пригодился в военное время. Он готовил диверсионные операции в тылу белых, под именем «Якуб-заде» шел с Красной армией на Тегеран…

После войны Блюмкин брался за самые разные дела, осваивал новые профессии. В 1922 году он стал сотрудником по особым поручениям в секретариате Троцкого, колесил по стране в штабном поезде наркомвоенмора. Сменив «кольт» на перо, писал статьи для «Огонька» и «Известий». Переквалифицировавшись в экономиста, возглавлял отдел в Наркомате торговли. А в 1923 году вернулся в спецслужбу — был зачислен в Иностранный отдел ОГПУ. Это уже была серьезная работа «международного» разведчика. В ту пору шла борьба за распространение революционных идей в разных странах, и в России многим казалось — старый мир капитализма вот-вот рухнет. Блюмкин нес знамя мировой революции в Германию, Персию, Монголию (где еще свежи были воспоминания от походов Унгерна). А в середине 20-х получил ответственное задание — создать советскую разведывательную сеть в Палестине. Ширмой для агента стала профессия букиниста, которую Яков Григорьевич изучил столь основательно, что сумел войти в закрытое сообщество антикваров. Под видом коммерсанта, торгующего древнееврейскими манускриптами, разведчик ездил по многим странам Европы и Ближнего Востока. Ни одна из контрразведок не смогла его разоблачить. Подвело Блюмкина знакомство с Троцким. Тот в 1929 году жил в изгнании близ Стамбула. Разведчик рискнул встретиться с изгнанником и своим политическим кумиром, а затем согласился передать от него в Россию письма, написанные невидимыми чернилами.

В Москве Блюмкина поначалу приняли с почетом, выслушали с интересом доклад о ситуации на Ближнем Востоке, приглашали для различных консультаций. Однако роковая посылка от Троцкого сыграла роль «мины замедленного действия». Чекисты получили приказ об аресте Блюмкина. Тот пытался скрыться, метался по Москве, но опыт конспиратора в этот раз ему не помог. Блюмкина арестовали, судили по 58-й статье и приговорили к расстрелу за измену и связь с Троцким. Но только ли за это? По словам Матонина, есть версия, что Блюмкин в ходе своей работы случайно узнал что-то «нежелательное» о Сталине и потому был ликвидирован под удобным предлогом. Биография его поныне полна неразгаданных тайн.

…А созданная Блюмкиным сеть резидентуры на Ближнем Востоке после гибели разведчика прекратила существование.

Из прошлого столетия перенесемся в ХVIII век. Эпоха Просвещения была также и «золотым веком» авантюристов всех мастей. Цикл очерков об их причудливых биографиях написал Сергей Макеев. Да, это были самые настоящие рыцари Фортуны! В предисловии автор цитирует монолог Фигаро, своего рода исповедь авантюриста. Вообще, театральные ассоциации в книге не случайны. То была «эпоха театра, мир карнавала, калейдоскоп масок и перевоплощений». Разнообразием отличались и амплуа авантюристов: по словам Макеева, «они выступали в образах знатных персон, философов, хранителей древних тайн и сокровенных знаний», но иногда играли и классические роли воинов и любовников. Самые знаменитые авантюристы Европы бывали в России или каким-либо образом были связаны с нашей страной. Действуя на грани закона (а подчас и переступая эту грань), ловкачи и проходимцы ХVIII столетия стали действующими лицами Большой истории.

Рыцари Фортуны. Великие авантюристы ХVIII века

180 ₽ 359

XVIII век для искателей приключений был поистине золотым веком, а реальные судьбы авантюристов той эпохи часто становились сюжетами литературных произведений. Именно в загадочной России искали счастья все знаменитые европейские рыцари Фортуны: побывали здесь граф Сен-Жермен, Казанова, Калиостро, Жанна де Ламотт и многие другие. Об их беспокойных похождениях, падениях и взлетах рассказывает эта книга.

Посмотреть

Истинный авантюрист — это всегда одиночка, в шайки объединяются лишь заурядные воры, убежден автор. При этом у каждого из героев книги — свое особое лицо, своя «специализация». Вот, к примеру, граф Сен-Жермен. Макеев называет его «патриархом» племени авантюристов: он по возрасту был старше других, и «раньше других достиг высокого положения и прославился». Он стал учителем для многих последователей, что придумывали себе высокие титулы и сочиняли знатные родословные. О его происхождении ходило множество версий, но граф и не скрывал, что носит не свое имя. Сен-Жермена обвиняли в шарлатанстве, но никто так и не смог это доказать. Он был образованным, приятным во всех отношениях светским человеком. Виртуозно играл на скрипке, сочинял музыку. Свободно говорил на многих европейских языках. Занимался прикладной химией — изготовлял новые виды красителей, выращивал кристаллы; однако, вопреки легендам, философский камень он не искал. Он приезжал и в Россию, а позже оставил след в русской литературной классике — героине пушкинской «Пиковой дамы», по словам ее внука, открыл три карты, которые должны выиграть.

Жизнь Морица Августа Беневского — готовый сюжет для приключенческого романа. Сын австрийского генерала со словацкими корнями и венгерской графини, он и сам стал генералом в русско-польской войне, попал в плен и был сослан российскими властями на Камчатку. Там поднял восстание, захватил судно и с командой единомышленников уплыл за границу. Обошел множество морей, побывал в экзотических странах, позже стал правителем Мадагаскара, и на этом острове погиб в бою с французскими войсками.

Ну, а чем плох шевалье д’Эон — французский разведчик (формально секретарь посольства) в России времен Елизаветы Петровны, автор мистификации «Завещание Петра I», искусный фехтовальщик и незаурядный актер-травести, ускользавший от преследований с помощью ловких переодеваний? (В свое время роман о жизни этого суперавантюриста написал Валентин Пикуль.)

Много шуму наделало в Европе 1770-х годов судебное дело о «двоемужестве» герцогини Кингстон, она же мисс Чедлей, она же графиня Бристоль. От последствий скандала эта дама сбежала в Россию, подарив Екатерине II несколько шедевров живописи из коллекции своего покойного мужа. Она купила особняк в Петербурге и обширное имение в Прибалтике, однако не смогла получить вожделенное звание статс-дамы при русском дворе. Позже она очаровала двух ярких поляков: князя Радзивилла, устраивавшего в ее честь в своем имении фейерверки и ночные кабаньи охоты при свете факелов, а потом — собрата-авантюриста Стефана Зановича.

А еще в коллекции Сергея Макеева — босниец Степан Малый, объявивший себя в 1767 году российском императором (!) и царем Черногории; Казанова — писатель, драматург, ценитель женщин, знаток изысканных вин, прожигатель жизни, побеждавший и за карточным столом, и в дуэльных поединках; Калиостро, применявший свои таланты для афер и надувательств в оккультном духе (о нескольких эпизодах его «российского турне» рассказал в своей повести Алексей Толстой)…

«Авантюристу ХVIII века всего не хватало — денег, славы, любви, власти. Ему, как правило, и одной судьбы было недостаточно, он еще при жизни создавал себе вторую, легендарную», — пишет автор книги. Легенды о «рыцарях Фортуны» живы до сих пор, они вдохновляют романистов, драматургов, кинорежиссеров. Дух авантюризма и ныне влечет многих к приключениям. Таких людей риск не останавливает.