Тэги
Авторская рубрика Афанасия Мамедова
В 1912 году никому не известный скромный предприниматель Шервуд Андерсон, производитель красок из Элирии (штат Огайо), внезапно покинул свою контору и ушел, а через четыре дня, как говорят, появился в Кливленде, взлохмаченный, не очень здоровый, психически неуравновешенный. Итогом этого отмеченного потомками эпизода явился окончательный разрыв странного человека с предпринимательством и начало его беззаветного служения слову. Он потом вернется домой, этот безумец, правда, ненадолго. Вдохновленный творчеством представителей чикагского литературного движения — Теодора Драйзера, Флойда Делла, Карла Сандберга, Бена Хехта и других — Шервуд Андерсон начнет писать стихи и короткие рассказы. Драйзер и Делл помогут ему с публикацией первых романов «Сын Уинди Макферсона», «В ногу», а также помогут пробить дорогу лучшему его творению — роману в рассказах «Уайнсбург, Огайо», от которого до романа «Свадьба за свадьбой» — уже рукой падать. Но все по порядку…
Не знаю, как другие, а я вот подметил одну важную закономерность — на протяжении последних двух веков писателя с мировым именем, как правило, представляют в информационном поле лишь две-три его фотографии, бывает — всего одна, притом что кейс с фотопортретами у многих выдающихся писателей весьма приличный. Эти две-три отобранные временем фотографии — будто проводники на пропускном пункте в будущее. Казалось бы, сколько прекрасных фотографий Хемингуэя мы знаем, а, поди ж ты, на первом месте оказалась одна — Юсуфа Карша, в котором мэтр предстает человечеству эдаким «настоящим мужчиной» в свитере грубой вязки. Когда мы говорим о Фицджеральде, у которого на счету тоже немало фотоизображений с Зельдой и без нее — нам тоже вспоминается только одна, на коей автор «Великого Гэтсби» обращен к нам вполоборота, демонстрируя свое величавое античной лепки лицо, безукоризненную по форме голову, будто вставленную в накрахмаленный белый воротник рубашки. То же самое происходит с фотографиями Одена, Элиота, Бродского, Джойса, Вирджинии Вулф… Короче, здесь, как в знаменитой киплинговской сказке, сначала строишь дом (в нашем случае — пишешь четыре полновесных романа или сборников рассказов), а потом к тебе сами приходят собака, женщина, кошка…
Когда речь заходит об американском писателе-модернисте Шервуде Андерсоне, все не так однозначно, у нас еще есть право выбора. Лично я сразу же выбрал для себя его фотографию, сделанную великим Альфредом Стиглицом (Штиглицом). На этом портрете писатель смотрит на нас тем самым взглядом, что так не нравился Эрнесту Хемингуэю и, напротив, очень нравился Гертруде Стайн. Несомненно, это взгляд миста, взгляд посвященного, взгляд человека, которому, как говорят в таких случаях, что-то открылось. Для того чтобы это случилось, необходимо было пройти инициацию, пройти через «лабиринт». У каждого он свой, но чаще им оказывается исхоженный лабиринт страстей. Страсти — вот что удерживает нас, вот что не дает подобраться к истине, которую мы ищем.
Каких же только книг нет на эту животрепещущую тему, только пошире распахни створки интернета, только прояви интерес в полном объеме: «Секс и страх», «Античный эротический стих», «Проституция в древности», «Руководство по сексу в Древней Греции», «Трактат от Оксиринха», «Палатинская антология» еt cetera… Это с одной стороны, а с другой — сколько книг на данную тему отправилось миллионными тиражами прямиком в темное безвременье, вместе с теми, кто проявлял непреходящий интерес к ко всему, что с ней связано!..
Вероятно, чтобы избежать попадания в воронку времени, необходимо быть Петронием Арбитром, Маркизом де Садом, Низами Гянджеви, Джакомо Казановой, Александром Поупом, Дэвидом Гербертом Лоуренсом, Джованни Боккаччо, Шервудом Андерсоном, Генри Миллером… Произведения всех этих авторов когда-то были объектами жесточайшего презрения и явного неодобрения масс, но время, лучший из судий, аккуратно расставило все по своим местам. И поколения читателей идут по их лабиринту, надеясь найти Ариаднину нить в мире страстей. Вот и издательство «Текст», памятуя обо всех наших явных и не явных желаниях, выпустило в серии «Классика ХХ» во многом знаменательную книгу американского писателя Шервуда Андерсона — «Свадьба за свадьбой» (так переводчик перевел оригинальное название этой книги «Many Marriages».) Чтобы понять, какого масштаба писатель Шервуд Андерсон, и какое значение отводится в американской литературе именно этому роману, следует обратить внимание на два момента: творчеством Андерсона вдохновлялись и считали себя его последователями такие писатели, как Фолкнер, Хемингуэй, Фицджеральд, а последний сказал о романе, что «Множество браков» или «Свадьбы» (так еще называют эту книгу) является одним из лучших произведений американской литературы.
Не будем спорить с Фицджеральдом, заметим только, что Фолкнеру роман «Свадьбы» решительно не понравился. Американская критика — практически вся, за редким исключением — выдвинула на первое место в списке книг Андерсона роман-сборку «Уайнсбург, Огайо», назвав его андерсоновским magnum opus. Эта книга пришла к нам в замечательном переводе Виктора Голышева и оказала значительное влияние и на нашу литературу тоже. То, что романы могут быть составными, и как сделать так, чтобы цикл рассказов переплавился в роман-сборку, многие наши писатели постсоветского периода открыли для себя только после знакомства с «Уайнсбург, Огайо». Что же до не большой книги «Свадьбы за свадьбой», то она долгое время оставалась незамеченной. Но сегодня и она способна буквально ошеломить нас, как своей простотой и даже, не побоюсь употребить это слово, наготой, так и своей немыслимой глубиной, в которой все тайна и все — открытие. Открытие в особенности для людей пишущих. Тут нам становится понятно, почему за Шервудом Андерсоном пошло столько молодых и ярких авторов. Они были покорены его писательской смелостью, решимостью, в то время невероятной, просто зашкаливающей.
Чтобы понять это, достаточно прочитать одну лишь сцену в романе, когда герой «Свадеб» Джон Уэбстер, в преддверии неминуемого серьезного разговора с женой и дочерью, решает сбросить с себя все одежды и, подобно Адаму, предстать нагишом перед самыми близкими ему женщинами — не считая, конечно, Натали Шварц, в которую он страстно влюблен, как любят говорить в наших Гипербореях. Шок?! Еще какой… Весь роман Андерсона — один большой шокинг, не зря же Скотт Фицджеральд писал о нем:
«„Свадьба за свадьбой“ — роман не безнравственный, но откровенно антиобщественный. Однако если бы его герой просто отвергал принятую в обществе моногамию, это была бы не более чем пропаганда. На самом деле роман не столько оправдывает поведение героя, сколько показывает в новом свете и совершенно необычайном свете отношения между мужчиной и женщиной».
«Свадьба за свадьбой» или просто «Свадьбы» — это история некоего почти что сорокалетнего господина по имени Джон Уэбстер. Он преуспевающий производитель стиральных машин. Живет в Висконсине, в городке с населением не больше двадцати пяти тысяч, в собственном доме, со своей женой Мэри и их семнадцатилетней дочерью Джейн. Во многих отношениях эта троица — идеальная американская семья. Не к этой ли пресловутой американской мечте бредет каждый американец?
Но вот в жизни господина Уэбстера произошел довольно странный случай, а именно в один из дней, ничем от других не отличающихся, он оказался в пустом офисе собственной фабрики и иначе, чем прежде, взглянул на заводской пейзаж, на территорию, которая при его желании может стать складом, на железнодорожное полотно, уходящее вдаль, и —начал сладко предаваться мечтам. Нет, он мечтал не о том, как примет предложение рекламного агента и с его помощью станет настоящим капиталистом, известным на всю страну. Грезы его носили прямо противоположный характер. Он вовсе не желал становиться королем стиральных машин. Он хотел жить и любить. Но любить не так, как это понимала его жена Мэри, а любить страстно, самозабвенно, пропадая, да, калеча все и всех вокруг, но честно, честно, честно… Вот эти честные грезы сорокалетнего мужчины и свели Уэбстера с его стенографисткой. Ведь то, о чем ты страстно мечтаешь, часто оказывается под рукой и сбывается на твою голову.
Вроде бы Уэбстер не позволял себе с Натали ничего лишнего, а она все равно все почувствовала. Вот и на обед ушла домой принарядиться, помыться, хотя раньше никогда этого не делала. Да и он тоже почувствовал: стоит ему оказаться подле нее, как она уже не прежняя Натали Шварц, а женщина, готовая впустить его к себе — в свой дом, в свой чистый дом. И вот все случается, все происходит.
Шервуд Андерсон показывает происходящее, ничего не скрывая: служащие фабрики все замечают, вот и в окно даже тихонечко заглядывают. И что же они видят? Они видят, как два человека стоят в темной комнате на коленях напротив друг друга и говорят «голые» слова «маленьким» голосом. И хоть того, что они говорят, никак не услышать тем, кто за окном, они прекрасно понимают, что это серьезно. А если так, значит, дело к банкротству идет. Выходит, работу новую искать, что ли? Глупо как-то это все, несолидно. А ведь какой хозяин был господин Уэбстер, пока не разглядел в своей стенографистке-ирландке женщину, готовую распахнуть для него двери своего дома.
Дом, дом, дом… для Шервуда Андерсона это очень важная составляющая: дом — тело, дом — разум, дом — то, что у нас есть, и чего мы можем лишиться в течение десяти часов. Десять часов — это время, за которое происходят события большей части «Свадеб». Дни шествуют мимо в тихом осеннем великолепии. Уэбстер теперь редко бывает в своей конторе, а если и заходит, то ненадолго. Он ждет. Он знает, что должен уйти из дома. Он уже сказал об этом Натали, теперь ему предстоит сказать то же самое жене и дочери.
Это случится в первой главе третьей книги, после того, как он уйдет на прогулку с Натали. Джона Уэбстера, вдруг не на шутку влюбившегося в свою стенографистку любовью не пошлой и потому опрокидывающей всю его жизнь на корню, охватит мгновенный, мимолетный страх: что, если жена и дочь запрут его навсегда в комнате, вместо того, чтобы дать возможность поговорить с ними откровенно, рассказать, как все случилось и почему? Он ведь знает, что жена и дочь не спят, когда он поздно возвращается домой после свиданий с Натали Шварц, они лежат в своих кроватях без движения и ждут, что же такого выкинет их кормилец, он ведь определенно должен что-то выкинуть.
И вот двери его комнаты неожиданно распахнулись, после чего жена и дочь вошли внутрь. До этого Джон Уэбстер в течение часа ходил голым взад и вперед перед изображением Пресвятой Девы. Конечно, у нас есть соблазн назвать его кощунником, но что-то мешает нам это сделать. Какая-то изначальная природная честность и порядочность героя романа мешают нам признать его осквернителем святынь. Да, но он жесток, когда расставляет все точки над «i» в разговоре с женой, он жесток, когда рассказывает все до мелочей своей обмирающей от страха дочери. Да и следует ли детям знать, как их родители познали друг друга, даже если это и пробудило к жизни их собственное чадо?
«В конце концов я оказался прав, — подумал Джон Уэбстер. — То, что здесь происходит, женщину возраста Джейн может сотворить заново или полностью разрушить, но в конце концов все получится, как надо. В ней тоже прячется жилка жестокости. Теперь в ее глазах я вижу какое-то подобие здоровья. Она хочет знать. Узнав, она, может статься, не будет больше бояться мертвых. Что от века пугают живых? Только мертвые».
И потому он рассказывает и рассказывает дочери, как ее мать лежала абсолютно нагая на постели, в колеблющемся свете, и какой поразительной для него была эта минута: «Я был только что после купания. Видишь ли, это было почти как свадьба». Джон рассказывает дочери, как это случилось, по каким не зависимым от него обстоятельствам. И его жена Мэри рассказывает ту же самую историю, но про себя и самой себе. И у этих двух вариантов одной истории есть одно общее свойство — ощущение предопределенности. Никто из них был не в состоянии поступить иначе, нежели поступил. Оба оказались будто заколдованными. Он — ею, когда случайно попал в ее спальню и, будучи нагим, увидел ее в кровати нагою. Она — им, когда, лежа в кровати, открыла глаза и увидела того самого юношу, что привлек ее внимание, когда она ехала в поезде.
После всего сказанного Уэбстером уничтоженная жена уйдет в свою спальню, а дочь еще какое-то время останется с отцом. Все, что ей сейчас ясно — это то, что к прошлому возврата нет, теперь она должна будет четко отличать жизнь от ее подобия.
Именно это осознание побудит дочь сорваться с места, подбежать к отцу, порывисто обвить его шею, расплакаться, уткнуться лицом ему в плечо.
«—Я люблю тебя, — сказала она. — Что-то произошло, но это совсем не важно, я люблю тебя».
То, о чем мы догадывались, но гнали от себя прочь, случилось. Мы еще не до конца в это верим, но очень скоро во всем убеждаемся: «Если можно так сказать, дочь отдала ему самое себя, а он отдал самое себя ей. Он понял, что это тоже в некотором роде свадьба». А вот и рефлексия по поводу произошедшего: «Я был отцом и был возлюбленным». Казалось бы, что может быть страшнее подобного кровосмешения? Оказывается, еще страшнее — насилие над подсознанием, которым оба — и Джон Уэбстер, и его жена Мэри — уничтожают себя и друг друга.
Что остается ей сейчас? Только стоять за дверью, мечтая убить этого мужчину. Мужчину, который пытается объяснить ее дочери, что «нельзя чувствовать себя до такой степени живым, если ты не влюблен».
У романа открытая концовка: жена и дочь Джона Уэбстера остаются сидеть на кровати, тогда как сам Джон Уэбстер идет по пустынным улицам к железнодорожной станции встречаться с Натали Шварц. Он идет и думает о том, какая же беспокойная ночь выдалась ему, какие напряженные десять часов жизни.
«Ему нравилась мысль, что вот он бежит из города, а его шаги совершенно беззвучны. Как это было бы славно, если б они с Натали были какими-нибудь крылатыми существами и могли улететь, никем не замеченные в темноте».
Джон Уэбстер понимает, что назад уже возврата нет, что те женщины, которые остались сидеть на кровати, будут вынуждены спасать самих себя.
«— Да просто глупость. Мне не хотелось, чтобы мы кого-нибудь потревожили своим уходом, — сказал он и снова тихонько рассмеялся».
Самое важное место в романе — железнодорожное полотно, потому что оно напрямую связано с горизонтом, а он — с новой жизнью. К этому полотну безучастны все, кого знает Уэбстер. Жена Мэри, пока что не начавшая жить дочь Джейн и служащие конторы Уэбстера, у которых все начинается и все заканчивается одним — страхом потерять работу… На чьей стороне быть герою? Все верно, на стороне самого себя. На стороне, позволившей ему открыть Натали Шварц. А ведь раньше казалось, что он никогда не собьется с пути, так и будет жить, как привык, по календарю. Казалось…
«Свадьба за свадьбой» — роман-символ, роман — развернутая метафора человека, освободившегося от пут никчемного существования. А еще это роман о том, как и на какой алтарь приносится жертва и какая у той жертвы цена. Эта книга буквально соткана из беспокойного ума Джона Уэбстера, для которого грань между тем, что «кажется», и тем, что есть на самом деле, отсутствует либо частично, либо полностью. Потому-то и у книжки один герой, и глубина ее напрямую связана с внутренним миром Джона Уэбстера, человека, решившего оставить производство стиральных машинок и начать «отбеливать» свою душу. Неудивительно, что современники объявили этой книге Крестовый поход. Появись роман чуть позже и не в США, а, положим, в той же Германии, точно полетел бы в костры вместе с другими книгами — за то, что автор его показал, как человек может переродиться за каких-нибудь десять часов при помощи любви.
«Если вы ищете любви и неуклонно к ней стремитесь, — по крайней мере настолько, насколько это возможно среди смятения современной жизни, — вы, вероятно, безумны».
Так разумны или безумны мы?.. На этот вопрос ответить трудно. Можно только сказать, что продемонстрированная писателем «жизнь без стыда и вины», вызвавшая в США очень бурную реакцию после публикации романа в 1923 году, сегодня кажется вполне нормальной. Кто знает, не исключено, что градусы тогдашнему скандалу прибавил «личный момент»: многие увидели в Джоне Уэбстере самого автора — жестокого и циничного, играющего на всем низменном. То, что в его личной жизни случился перелом, следствием которого стало сильнейшее психическое расстройство — как тогда, так и теперь никого особенно не интересует, разве что профессионалов, исследователей творчества Шервуда Андерсона. Они-то точно знают, какую цену пришлось ему заплатить, чтобы стать писателем с мировым именем — оставить жену с тремя детьми, послать к чертям свою карьеру, чтобы утвердиться на писательском поприще…
Так «многие свадьбы», то есть поворотные моменты в жизни мужчины в преддверии его сорокалетия, превращаются в одну единственную — «химическую» свадьбу, итогом которой является рождение нового человека.
Благодаря роману «Свадьба за свадьбой» Шервуд Андерсон исследует не только свои чувства, через которые когда-то прошел сам, но и чувства, определявшие жизнь многих и многих американцев в начале ХХ века: желание и разочарование, вина и бесконечная, убивающая радость жизни рутина. Сам текст «Свадеб» Андерсона — уже победа над рутиной, это и делает его культовым романом, к которому всегда будут обращаться плутающие по лабиринтам страстей человеческих.
Похожие подборки
Не знаете, что почитать?
