Тэги
Авторская рубрика Афанасия Мамедова
Недавно мы рассуждали о современной китайской прозе. Главным для нас по-прежнему остается вопрос: насколько органично творчество Юй Хуа вписывается в современный китайский (и не только) литературный процесс? Ответить на него, как и на другие наши вопросы, мы попросили переводчика романа «Братья» Юлию Дрейзис.
Афанасий Мамедов Мы — и я так предполагаю, что нас немало, быть может, даже большинство — не просто не знакомы с китайской литературой, вообще ее не знаем. Да, я начинаю почти каждое утро с «Дао дэ цзин», им же и заканчиваю отшумевший день. Я знаю, что Лао-цзы и Конфуций были антиподами и что первый мне по всему ближе. Я читал Абаева о Чань-будизме и знаю о четырех великих китайских романах, положил себе прочесть их, но всегда что-то препятствует этому. Я знаю, что китайская проза эротична, что в ней отсутствуют, как у нас говорят, «задние мысли», что она умеет естественно перемежаться с поэзией, то есть, одним словом, я не знаю о китайской литературе ничего…
Мне, как и многим, нужен надежный проводник, нужны способы, с помощью которых я смог бы распознать современную китайскую литературу и углубиться в нее. По своему опыту знаю, что не всякий переводчик может быть таким проводником, и это не вопрос большой любви к предмету или отношения к ремеслу. Поэтому обрадовался, когда узнал, что вы не только переводчик, создавший русскоязычную версию одного из лучших романов Юй Хуа, но еще и ученый. Скажите, Юлия, есть ли способы, ну, скажем, наподобие школьных «шпор», которые позволяют глубже прочувствовать прозу Юй Хуа, особо не погружаясь при этом в пласты национальной составляющей?
Юлия Дрейзис Я бы назвала таким опорным текстом книгу самого Юй Хуа «Десять слов про Китай» — ее перевел на русский Роман Шапиро, которому принадлежат и переводы двух романов писателя, «Жить!» и «Как Сюй Саньгуань…». Это сборник эссе 2011 года, каждое из которых посвящено какому-то из срезов китайской повседневности в исторической перспективе. Очень люблю читать эту книгу со студентами, ведь «Десять слов про Китай» — меткая попытка соединить опыт непосредственного наблюдения с рациональным анализом, облеченная в художественную форму.
АМ Когда я работаю с текстами, то, хочу того или нет, ищу параллели к теме, к автору, его приемам писательского мастерства и т. д. Но ведь надо понимать, что с чем и кого с кем сравнивать. Оставшись один на один с тремя романами Юй Хуа, я понял, что моей «шпорой» в данном конкретном случае может стать японская литература, любимые мною писатели — Юкио Мисима, Кэндзабуро Оэ, Кобо Абэ. Конечно, я отдавал себе отчет в том, что Китай — не Япония, что взгляды всех трех моих кумиров в той или иной степени были обращены на Запад, хотя бы потому, что все они были, не скажу, что воспитаны им, скорее, ранены, потому и вступали с Западом в полемику. Каким же было мое удивление, когда я заметил, что и Юй Хуа в немалой степени сцеплен с западным искусством. Скажите, пожалуйста, не заблуждаюсь ли я?
ЮД Да, это так. Для того поколения писателей, к которому принадлежит Юй Хуа, важным оказалось переосмысление западной философии и литературы — после долгих лет культурной изоляции при Мао Цзэдуне. С открытием Китая условному «Западу» в середине 1980-х маоистская утопия отступила на задний план, освободив место утопическому восприятию новых иностранных идей. Среди бесчисленных теорий, с которыми «широкий китайский читатель» познакомился в течение «культурного бума» 80-х, наиболее влиятельными оказались философия Ницше, теория психоанализа Фрейда и экзистенциализм Сартра. Одновременно на китайский переводились произведения западного модернизма и постмодернизма — «В поисках утраченного времени» Пруста, «Улисс» Джойса, тексты Кафки и латиноамериканских «магических реалистов».
Тут нужно сказать, что сам Юй Хуа в свое время составил сборник «Теплое путешествие — десять рассказов, оказавших на меня наибольшее влияние», в котором единственным произведением китайской литературы оказался небольшой рассказ Лу Синя, «китайского Чехова». На семинаре «Постмодернизм и современная китайская литература», проведенном в 1990 году, Юй Хуа открыто исповедал почитание Барта, Борхеса и Гарсиа Маркеса. Кроме того, в своих эссе он неоднократно признавался в увлечении Кафкой.
АМ По первым двум романам Юй Хуа у меня сложилось впечатление, что в основе их лежат притчи, отсюда их лапидарность, скрытая нравоучительность, связь с историей и традицией народа (в особенности это чувствуется по роману «Жить» — развернутой притче о кичливости, переменчивости жизни, сластолюбии и себялюбии…). Все это дистиллировано, пропущено через сито «национального» и подано в исключительно удобной для западного читателя форме…
ЮД Да, мне кажется очень показательным, что новая китайская литература, китайский авангард — не только один Юй Хуа — декларативно отвергает традицию, но на самом деле оказывается насквозь цитатной и построенной на обращении к культурной памяти. За счет этого часто возникает шокирующий эффект узнавания-неприятия, к которому авангардисты и стремятся. Притчевость здесь выступает отсылкой к традиции, безусловно.
Мне кажется, теснее всего с традиционным китайским мировидением увязано в творчестве Юй Хуа осмысление судьбы. С одной стороны, она видится как непреложный фатум, из-под власти которого не вольны выйти персонажи. С другой стороны, она понимается со ссылкой на категорию возмездия, воздаяния, кармы. Есть как бы скрытая неодолимая сила, которую писатель именует «судьбой» и которая, в его глазах, обладает определяющим влиянием на жизнь человека. Эта сущность колеблется, мерцая, между полюсами «случайности» и «необходимости». А тексты Юй Хуа представляют собой как бы литературную иллюстрацию к его концепции, аллегорию, иносказание.
АМ Юлия, я не зря заговорил о притчах, о притчевой форме, стилистике… Дело в том, что сам Юй Хуа признается в любви к Францу Кафке и Ясунари Кавабате, а это о многом говорит. Вообще заинтересованность Кафки Востоком — это большой и отдельный разговор. В качестве примера приведу знаменитый рассказ Харуки Мураками «Влюбленный Замза» и героя другого его рассказа, которого зовут Кафука… Не знаю, насколько распространено это имя в Японии, но достаточно лишить его всего одного звука, как случится отсыл в необходимую нам точку.
ЮД И Кавабата, и Кафка — кумиры юного Юй Хуа. Тексты японского писателя, с их вниманием к детали и сложно организованному сюжету, очень сильно повлияли на его молодого китайского обожателя. Увлечение Кавабатой и художественными принципами японских «неосенсуалистов» сохранилось надолго, но очень быстро у Юй Хуа появился новый идол — Кафка, спасший его, по выражению самого писателя, «от ножа Кавабаты».
Юй Хуа выменял сборник Кафки у приятеля на том «Войны и мира» и с головой ушел в его творчество, пронизанное абсурдом и страхом перед внешним миром. У Юй Хуа много произведений, непосредственно вдохновленных Кафкой: рассказ «Прошлое и наказания», отсылающий к повести «В исправительной колонии», ранний роман «Крики в моросящий дождь» с его параллелями к «Превращению», совершенно кафкианские по духу «1986 год» и «Выходя на дорогу в восемнадцать»… Жаль, не все из этих текстов переведены на русский язык.
АМ У меня возникло ощущение, что Юй Хуа вообще не скован «национальным» началом. По крайней мере, в «Братьях» этого точно нет…
ЮД «Братья» — текст трикстерский, провокативный. Он в каком-то смысле смеется и над национальной традицией. Например, насилие в романе носит почти плутовской, пикарескный характер за счет юмористической повторяемости. Наивная, сказовая манера в сочетании с натурализмом и отстраненностью повествователя задают особый тон. Ирония пронизывает даже самые ужасающие сцены «Братьев», например, сцену узнавания мертвого Сун Фаньпина.
АМ Александр Блок, кажется, в своих дневниках писал, что авторский стиль — величина метафизическая, следовательно, в смене его априорно заложено лукавство, фокусничество, жонглирование. С ним трудно не согласиться: художник не может в одночасье сменить ниспосланное свыше звучание внутреннего «я», «голос индивидуальности». Изменения в мировоззрении — пожалуйста, обновление палитры, меняющее преобладание тонов, — сколько угодно, но, чтобы произошла полная смена стиля, в судьбе художника должно что-то случиться, что-то невероятное, наподобие «сатори». Что произошло с Юй Хуа, художником, безусловно, настоящим, почему его роман «Братья» столь не похож на романы «Жить» и «Как Сюй Саньгуань кровь продавал», да что там не похож — он звучит совсем иначе?
ЮД Мне кажется, «Братья» в каком-то смысле возвращают читателя к некоторым особенностям раннего Юй Хуа. Во-первых, в романе воскресает важность представления о нравственном воздаянии: родной отец главного героя — воплощение низкой, животной стороны его натуры — гибнет, захлебываясь в выгребной яме. Злобный, самоуверенный Сунь Вэй становится жертвой ревнителей революционного духа. Отец Сунь Вэя, стоящий на страже сарая, где подвергают чудовищным пыткам врагов народа, сам обращается в объект их издевательств.
Во-вторых, мир в «Братьях» оказывается противопоставлен перевернутому антимиру, где выворачиваются наизнанку все принятые нормы. Этим антимиром становится пространство «культурной революции». Здесь злодейство превращается в добродетель, заводской склад — в тюрьму, обломанные ветки — в палочки для еды, дети — во взрослых, а взрослые — в детей, собирающихся на школьном дворе «покричать». Этот антимир пародирует начисто лишенную смеха «красную» реальность Китая 60−70-х. Вместе с тем, мы, конечно, видим движение от экспериментальной прозы, явно предназначенной для ограниченного круга читателей, в сторону коммерчески успешных романов — захватывающих историй о заурядных людях в эпоху великих свершений и великих мук. Вопрос о том, являются ли эти произведения уступкой набирающей в Китае силу культуре консьюмеризма или вынужденным ответом чересчур академичной, чересчур интеллектуальной постмодернистской прозе двадцатилетней давности, остается открытым.
АМ Можно ли назвать «Братья» классическим постмодернистским романом или есть что-то, условно говоря, «китайское», мешающее нам дать это определением?
ЮД Наверно, это нарочитая связь с народной, «низкой» комикой. Через весь роман проходит могучий поток гротескной телесной стихии — внутренности, разинутые рты, пожирание, испражнение, смерти, родовые акты. Уместно будет вспомнить в этой связи китайскую плутовскую повесть с ее отчетливо сложившимися элементами юмора, сатиры и бурлеска. Откровенный площадной смех с штуками-экспромтами, имитирующими импровизацию комиков на балаганной сцене, тоже не чужд творчеству Юй Хуа. Здесь хватает и тумаков (например, сцены избиения Бритого Ли, растратившего деньги кредиторов-лавочников), и обмана («торговля» описанием увиденного в женском туалете), и жестокостей, подаваемых в нарочито комическом ключе (сцены избиения взрослыми школьниками малолетних Ли и Сун Гана). Одновременно дает знать о себе и стилистический разнобой, тоже в высшей степени характерный для повести-бурлеска. Так, благодаря этому, становится очевидна связь современного романа с традиционным типом смеха городской прозы китайского средневековья.
АМ Не знаю, насколько точным оказался перевод «Братьев» Юй Хуа (точность в переводе с такого языка величина приблизительная априори), но русские «Братья» меня потрясли и богатством родного языка, и пластикой, и, что очень важно в контексте всей книги, отсутствием той закомплексованности, преодолеть которую тщетно пытались многие наши большие переводчики. Как долго вы переводили роман «Братья»? Что он для вас? Будете ли вы переводить Юй Хуа и дальше?
ЮД Кажется, в общей сложности года два. Это была большая работа, запущенная исключительно индивидуальным интересом, без какой-либо надежды на публикацию, перевод «в стол».
АМ Вот это да!.. Вдвойне приятно.
ЮД Я безмерно благодарна старшим коллегам, поддерживавшим меня в этом труде, особенно гениальному переводчику Дмитрию Николаевичу Воскресенскому. Конечно, особой благодарности заслуживает и издательство «Текст», отважившееся напечатать такую книгу практически неизвестного в России автора.
Не знаю, решусь ли я еще переводить столь объемный текст — это все-таки сложная задача, «челлендж», тем более что в последние годы я больше занимаюсь современной поэзией.
АМ Роман «Братья» вошел в короткий список «Ясной поляны» — одной из самых престижных национальных премий. Вы ожидали чего-то подобного?
ЮД Честно говоря, совершенно не ожидала. Для меня это сюрприз.
АМ А если вдруг так сложится, что «Братья» станут главной книгой короткого списка?
ЮД Это будет замечательно. Китайская литература все-таки продолжает занимать в России довольно странную позицию в «серой зоне» — она вроде как интересна читателю, но не так, как, скажем, литература японская. Книги китайских авторов чаще выходят в специализированных издательствах. Думаю, я не открою Америку, если скажу, что русскую литературу в Китае знают лучше, чем в русскоязычном мире китайскую. При этом у нас нет недостатка в замечательных переводчиках, вот что обидно. Премия «Ясная поляна» может пробудить более активный интерес издателей и читателей.
АМ Не могу не согласиться с вами, пусть так и будет. Понимаю, что вопрос, который я вам сейчас задам обширен и может, едва начавшись, выплеснуться за обусловленные беседой границы, тем не менее, обойти его тоже нельзя. Что из себя представляет сегодня китайская проза? Развивается ли она столь же стремительно, как, скажем, IT-технологии? Какие жанры, какие направления доминируют в китайской литературе?
ЮД Это совершенно неохватная тема, конечно, особенно учитывая объем публикуемых сегодня в Китае текстов. Скажу только про один ее срез — авторов, пришедших из блогосферы. Доступность Интернета давно стала важным фактором в литературной жизни КНР. Интернет оказался мощной демократизирующей силой, которая создала равные условия и для рабочих-мигрантов, и для миллионеров, и для богемы. Приведу всего один пример — это поэт Юй Сюхуа, чья звезда зажглась в январе 2015 года, благодаря мессенджеру и соцсети WeChat. Два сборника Юй Сюхуа были опубликованы в течение одной недели, 15 тысяч экземпляров книг — проданы за одну ночь. При этом Юй родилась в хубэйской деревне и с рождения страдает церебральным параличом. Никто не знает, как сложилась бы ее жизнь, если бы не китайские пользователи Сети.
АМ Наверняка Юй Хуа не единственный большой писатель, которого современный Китай может предложить западному читателю. Кого бы вы посоветовали завсегдатаям Лабиринта, кто уже переведен, кого непременно надо переводить? и кого будете переводить вы?
ЮД Из того, что можно купить и прочесть прямо сейчас, это, во-первых, роман «Кокон» в прекрасном переводе Алины Перловой, номинированный на премию за лучшую иностранную книгу во Франции. Во-вторых, романы Би Фэйюя — «Китайский массаж» и «Сестры» (последний был удостоен одной из главных литературных наград Китая — премии имени Лу Синя), а также «Эра поедателей арбузов» Лю Чжэньюня, изданная у нас под названием «Дети стадной эпохи». Все это тексты остросоциальные, обнажающие глубинные противоречия современного китайского общества. Мне кажется, из таких книг заслуживают внимания и «Сестрички с севера» Шэн Кэи.
Конечно, за пределами «серьезной» прозы существует целый океан популярной литературы. Один из признанных мастеров жанровой прозы — это Май Цзя, самый известный в Китае автор триллеров. Май Цзя 17 лет проработал в разведывательном подразделении Народно-освободительной армии, и этот опыт стал основой для выстраивания многих его книг. Самый популярный роман Май Цзя, «Заговор», посвящен работе сотрудников специального подразделении органов госбезопасности в 1930—1960-х годах. Он, кстати, переведен на русский. Мне, правда, больше нравится «Донесение», как совершенно блестящий пример герметичного детектива.
Но настоящая «сверхновая», приковывающая сегодня внимание читателей со всего мира, — это китайская научная фантастика. Ее запоминающееся лицо — писатель Лю Цысинь, первый китайский лауреат премии «Хьюго», вручаемой на Всемирном конвенте научной фантастики. Его произведения переводились на русский — жаль, что частично с английского.
Кого буду переводить я? Мое сердце отдано новейшей китайской поэзии. Это совершенно уникальный мир, где каждый сумеет найти «своего» автора. Чтобы познакомиться с ним поближе, я бы рекомендовала антологию «Китайская поэзия сегодня», выпущенную издательством «Культурная революция», которая содержит не только стихи в переводе русских поэтов, но и интервью с их китайскими собратьями по перу.
АМ Благодарю вас за беседу.
ЮД Большое спасибо за ваш интерес к китайской литературе!
Похожие подборки
Не знаете, что почитать?
