Тэги
Сами мы не местные
Она не «сannoise», то есть — не местная, не «каннская штучка». Госпожа Казон родилась в Германии, в Гейдельберге, в 1962 году, фамилию об ту пору носила она Дрехер (что в переводе с немецкого означает Токарь). Выросла недалеко от Франкфурта и Дармштадта, в университет поступила в городе Майнц (все эти места недалеко друг от друга — ноготь на карте, не больше), там же защитилась, тема магистерской — австрийская литература, затем из-за большой любви перебралась в Геттинген, а в поисках работы — в Мюнхен, после чего в ее биографии всплыл город Кельн, где будущая писательница оказалась в известном издательстве «Kiepenheuer & Witch» (KiWi, КиВи), в котором по невероятному кульбиту судьбы сегодня выходят и ее книги. Потом — квартира, друг, быт, все, как положено по-немецки — с большой буквы… Потом — она отметила свои сорок два года, осознала, что второго раза столько ей уже не будет, и мир на ее глазах начал потихонечку смещаться куда-то за горизонт. Результатом этого природного явления оказался «кризис середины жизни», это если по-книжному, а если по-русски, по-простому — «кризис жанра». Госпожа Дрехер, она же Токарь, осталась без друга, а вскорости и без работы в издательстве (когда у тебя стресс, а у других его нет, это очень тяжело).
Она понимала — единственное, что ее может спасти в данной непростой ситуации, это лучезарное солнце, какого в Германии не всегда летом дождешься, чтобы оно согревало и утешало пострадавшую за сорок два года душу. И тут случилось удача, правда, еще не совсем оформившаяся: госпожа Дрехер нашла летнюю работу по объявлению во Франции. С того самого лета жизнь Кристианы Дрехер качнулась в противоположную сторону, хотя тогда она этого еще не заметила, да и времени заметить у нее особенно не было: хваталась буквально за все, что придется, даже на ферме успела поработать. И только через некоторое время, уже в Ницце, в роскошной Ницце, с ее Английским бульваром, сахарно-белым отелем «Негреско» и улицей Кронштадской, ведущей прямо к знаменитому оперному театру, встретила она своего первого мужа — Патрика, владевшего фирмой «Auberge». Вскоре они начнут управлять ею вместе. И достаточно успешно, но… После смерти друга Кристин уедет спасаться от одиночества в горы, подыщет себе небольшую квартиру в Каннах и сядет за переводы.
Ее первым заказчиком станет ее второй муж, тогда еще будущий второй муж — месье Казон, по совместительству собиратель детективных историй, владелец впечатляющей коллекции преступлений самого разного свойства. Кому первому из них пришла идея облечь содержимое делопроизводственных папок в классические французские детективы — история умалчивает. Пока умалчивает. Известно лишь, что издательство «Kiepenheuer & Witch» (КиВи) заинтересовалось судьбой своей бывшей сослуживицы и предложило мадам Казон, к тому времени уже полноценной француженке, правда, с практичным немецким рюкзачком за спиной: «Не хотите ли написать детективную серию, разворачивающуюся в Южной Франции?» Ответ мадам Казон на трех языках (немецком, французском, английском) звучал зажигательной диксилендовской медью: «Она нашла эту идею восхитительной и с тех пор комиссар Леон Дюваль раскрывает преступления на Лазурном берегу».
Вот только не завидуйте мадам Казон, не надо этого делать, все-таки не забывайте, через что ей пришлось пройти. Вы думаете легко научиться делать хороший сыр во Франции? А открыть пансионат в горах? И потом, криминальные истории в папках — это, знаете ли, еще не детективы. Их надо написать и так, чтобы ни у кого не возникло сомнения, что мадам Казон — королева детектива Лазурного берега. Именно эта женщина в очках a la Блез Паскаль — «мама» комиссара Леона Дюваля, да-да, это она его создала, вылепила, и благодаря ей он отлично смотрится на фоне таких признанных мэтров, как Мегрэ, Пинкертон, Пуаро, мисс Марпл и даже патер Браун… Мадам Казон придумала ему биографию, «легендизировала» его, и теперь к судьбе Леона Дюваля не подкопаешься, с какой стороны не подходи, теперь вся жизнь комиссара на виду у читателя. Если комиссар бежит трусцой, то и читатель рядом с ним, если он в кабинете месье Ламбера — старшего техника Дворца фестивалей, то читатель и тут ни на шаг от него. Остается только читать один за другим детективы с его участием.
Удивительно, но эта немка — «у сердца есть свои причины, которых не знает разум» — оказалась еще и, быть может, последним хронистом города Канны. В ее книгах оживают Канны, которых больше нет. Благодаря им мы словно видим перед собой старые каннские дома, прежде чем ковш экскаватора поглумиться над ними. С сожалением и грустью она будет констатировать в одном из своих многочисленных интервью: «Все, что я описываю, затем исчезает…». Исчезает старый стекольный завод в ее квартале, мануфактура равиоли, маленькие отели с большой историей… «Исчезает все, что я обнаруживаю».
Иными словами, едва она что-то выследила, поймала, закрепила в своих детективах, раскрыла и наказала за преступление («всяким детективом движет земная справедливость»), как на ее глазах происходит новое убийство — сносят очередной дом в старых Каннах. Она должна заступиться, но как?! И разрушенный дом оживает в очередном ее детективе. Кто знает, быть может, именно обаяние этого города помогло ей выделиться на фоне других авторов «региональных детективов» (это такой жанр, когда герой одни за другим раскрывает преступления, совершенные в одном месте). «Я вижу Южную Францию более реалистично, поскольку здесь живу», — говорит она. И продолжает копить горы криминалистических документов, аккуратно собирает их в папки, которые год от года становятся все толще и толще!
Акулы недвижимости, жадные и беспринципные торговцы, наркодилеры, владельцы умопомрачительно красивых яхт и шикарных казино, шейхи, мечтающие прорубить под Каннами подземные переходы к своим гаремам и гаражам, простые рыбаки, суетливые магрибские мальчишки на вертлявых мотороллерах, экскортницы из Восточной Европы, нищие неподалеку от набережной Круазетт — вот они, вечные обитатели «лазурных» Канн, герои детективов мадам Казон. Владельцы небольших семейных отелей со своей историей, старые британцы с викторианскими манерами и новые русские — как правило, без всяких манер, скрытые камеры наблюдения, короче, все то, что придает драйв и напряжение «золотой мили» южной Франции, вызывая острые ощущения у поклонников ее книг. Детективов у Кристин Казон уже больше девяти, и все они — «лазурные». Петербуржское издательство «Аркадия» пока выпустило два из них — «Выстрел на фестивале» в переводе Сергея Кормилицына, который по хронологии идет первым (Дюваль только-только перебрался из Парижа в Канны), и «Смерть за любовь» в переводе Романа Эйвадиса. Хотя у этих двух книг разные переводчики, читаются они так, будто переводил их один человек, что для русского читателя несомненный плюс: значит, оба переводчика передали интонацию автора, его дыхание, голос…
А голос автора поначалу кажется мужским, дыхание — с хрипотцой заядлого курильщика, мышление не по-женски логичным. Хотя, с другой стороны, разве в детективах Агаты Кристи логики меньше, чем у Жоржа Сименона? Возможно, это заблуждение, что логика женщинам не свойственна, в конце концов, разве не носит мадам Казон «очки мудрости» от Блеза Паскаля… В своих детективах, Кристин Казон никуда не торопится, события в ее текстах разворачиваются так, как если бы это был не серийный детектив, но штучный роман с непременным лирическим героем, только в данном случае не проживающим где-то на горе, в туберкулезном диспансере, а расследующим довольно запутанное преступление в самом эпицентре курортной жизни Лазурного берега.
Тихому любителю севера
Условно первый детектив Кристин Казон — «Выстрел на фестивале» — начинается с загадочного и романтичного посвящения в духе Новалиса: «Моему тихому любителю Севера». Мы, конечно, можем только догадываться, что нравится «любителю Севера», к тому же еще и «тихому», но, по всей вероятности, господину Северянину с этой книжкой в руках скучно не будет, — как и нам. Виданное ли это дело, средь бела дня, хоть и в кромешной темноте кинозала, и ни какого-нибудь там затрапезного зальчика в кинотеатре на самой кромке Парижа, а в Каннах, во Дворце фестивалей, совершается убийство. Жертва — на первый взгляд, вполне приличный, по крайней мере с виду, человек. Это режиссер Серж Тибо, личность вполне известная, хоть он и документалист, и занимается спасением бразильских лесов. «Если бы грохнули кого-то неизвестного, это тоже было бы ужасно, но убийство знаменитости во время фестиваля — истинный кошмар». (К. Казон «Выстрел на фестивале».)
И у нас, как и у них, северян каннских, в голове мелькнуло: «Поздравляем, Дюваль! Отличное дело!». Ну да, начинать на новом месте — так начинать. Первый рабочий день, еще с командой своей комиссар толком, понимаешь ли, не успел познакомиться, и на тебе, такое происшествие… Но Дюваль не из тех, кто шарахается в сторону от подобных, леденящих душу историй: он командует себе и своему отражению в зеркале — вперед! «Новый город, новая работа, новое счастье!». А на улице Антиб врывается в жизнь Дюваля глава полиции — тот еще карьерист.
«— Месье комиссар, вы уже в пути?
— Да месье, я уже перед Дворцом.
— Хорошо, хорошо. Немножко неожиданное для вас начало, но ведь это так свойственно нашей профессии!» (К. Казон «Выстрел на фестивале»).
Зал на две тысячи мест. Стреляли, по-видимому, с колосников, с расстояния метров пятнадцать, скорее всего, из малокалиберной винтовки (в романе — ружья, но не будем обращать на это внимание) с оптическим прицелом и глушителем. Пуля угодила точно в глаз. Попробуй-ка, вычисли, кто стрелял!.. Вот вы имеете представление об утробе Дворца фестивалей, о внутреннем его убранстве? Правильно, вот и у комиссара Дюваля единственное, что всплывало в памяти, так это красная дорожка с заморскими кинозвездами. Но это надводная часть айсберга. А сколько там входов и выходов — главных, черных, пожарных, какие из них открыты во время показа, какие закрыты?.. Поди знай. Но ничего, сначала комиссара введет в курс босс частного охранного агентства, служивший некогда в Иностранном легионе — Ник О’Рейли, ясное дело ирландец, обслуживающий нынче Дворец фестивалей. Ему доверяли все: русские, арабы, ВИП-персоны… Но после происшествия фестиваль для О’Рейли потерян навсегда. А ведь он охранял его с 1994 года, ровно двадцать лет. Что делать теперь бедняге?
Самое время вникнуть, что же такое Каннский фестиваль? Двадцать пять тысяч аккредитованных участников, то есть четверть населения Канн. Среди них — одиннадцать тысяч деятелей киноиндустрии со всего мира. А еще четыре с половиной тысячи представителей прессы. У тех, кто аккредитован, имеются бейджи, собственно, по ним и осуществляется проход. Но каждая из кинокомпаний-участниц получает еще и дополнительные билеты, которые распределяются среди сотрудников, гостей или потенциальных клиентов. «Проблема заключается в том, что билеты часто используют не те, для кого они предназначены. Их передают третьим лицам или обменивают. Более того, если уж совсем начистоту, существует еще и черный рынок, где их можно продать и купить». (К.Казон, «Выстрел на фестивале). Руководитель службы технической поддержки Морис Ламбер — невысокого роста человек с высоким голосом, уставший от хронического недосыпа, расскажет комиссару все об утробе Дворца фестивалей, об огромной невидимой его части, которая состоит из депо, офисов, гаражей, пронизанных многочисленными коридорами, лестницами, грузовыми лифтами. Без плана здания не обойтись никак. И Дювалю так же важен взгляд из-за кулис.
«Ламбер быстро кивнул и начал торопливо говорить: — Вы, наверное, знаете, что для всех мероприятий, которые тут проходят, мы, в сущности, предоставляем лишь сам Дворец? Мы предлагаем помещение, залы, инфраструктуру, техническое оборудование и наших техников — так сказать, функциональную оболочку. Но основным наполнением Дворца занимаются соответствующие выставочные компании и организации — в зависимости от события, для которого они его арендуют» (К.Казон, «Выстрел на фестивале).
Планированием и порядком проведения кинофестиваля занимается парижская организация FIF — Международный фестиваль киноискусства. Из семисот сотрудников фирмы, работающей на кинофестиваль в течение всего года, триста являются техниками. А что вы хотите, кинофестиваль в Каннах — это во всех смыслах гигантский проект. Фирмы платят немыслимые деньги, чтобы быть здесь представленными хоть каким-то образом. И вот в этот хорошо смазанный механизм, в котором все, ну, абсолютно все отлажено, влетает нечто такое, что можно назвать большим скандалом. Кому и чем он грозит, понимают все, не только Ник О’Рейли с Морисом Ламбером. И Дюваль начинает действовать. Если исходить из того, кому это преступление выгодно, под подозрением сразу оказываются двое — кинорежиссер-документалист, соперник Тибо Роман Эрдлер, которого все, кроме комиссара, считают неудачником, и мадам Тибо, точнее вдова Тибо, спешащая в Канны со стороны моря на собственной яхте. О своем сопернике Эрдлер может говорить без утаек сутками. Благодаря ему мы узнаем, кем на самом деле являлся господин Тибо (не такая уж он невинная жертва), кто за ним стоит, и какие деньги крутятся в той самой кампании за спасение лесов Амазонки. Но почему же все-таки убийство произошло в Каннах и прямо на фестивале? Кто заказчик? И что он хотел этим сказать?
Ясное дело, что в Каннах не только протестуют против солнечных батарей на крышах домов, тут, между прочим, заключаются и самые выгодные сделки. А Тибо — авторитетная фигура, у него связи, большие связи. И в них Тибо не был человеком особо щепетильным, мог работать на разных людей. Ардлер вообще убежден, что он крепко связан с «Нэйче энд Лайф», а у них миллионные обороты, и это еще те ребята. Накануне убийства Роман Эрдлер так и сказал Тибо, из-за чего, собственно говоря, и вышла между ними потасовка. И, конечно, в Каннах Тибо хотел прорекламировать свой фильм. Просто так, что ли, он приехал сюда в окружении каяпо — индейцев бразильских джунглей? Встреча комиссара с супругой Сержа Тибо Стефани началась с того, что, едва он взошел на яхту, молодой матрос попросил его расстаться с обувью. Хорошо, что хоть носки у комиссара оказались целыми. А потом появилась эта мерзкая лохматая собачонка — последняя хозяйкина любовь по кличке Черри. Это же надо так собаку назвать, ну, пусть бы Мэри, но Черри!.. А мадам Тибо собаке:
«— Умница Черри! Хорошо охраняешь! Все хорошо. Место!» (К.Казон, «Выстрел на фестивале»).
Мадам Стефани Тибо можно было бы принять за юную девицу, если бы не кожа на руках. С виду мадам то ли растеряна сильно, то ли под наркотой, короче, сама не своя, и вопросы комиссару странные задает, например, кто застрелил ее Сержа. Он ей вопрос, она ему два. В ходе достаточно туманной беседы Дюваль начинает догадываться, что отношения между супругами Тибо были далеко не простые. И решает не тратить время на бессмысленную игру в словесный пинг-понг, из-за которой ему хочется биться головой об стенку. Задал парочку наводящих вопросов, узнал имя адвоката месье Тибо — мэтр Дюбонне из Парижа, клюнул мадам ручку и ушел.
Детектив существенно ускоряется, когда появляется молодая очаровательная журналистка по имени Анни Шатель. Поначалу кажется, что явление ее не к месту, и информация, которая попадает к комиссару Дювалю от Анни, никак не связана с делом, которое он расследует. Но к концу романа понимаешь: если бы не Анни Шатель, у комиссара могли быть большие сложности по службе. К тому же, она чертовски хороша, эта самая Анни Шатель. Не удивительно, что комиссар Дюваль, несколько теряется, оставаясь с ней один на один. Именно она раскрывает Дювалю глаза на тайный порок Сержа Тибо и подкидывает ему старое, благополучно замятое дело. Дювалю остается только связать информацию и догадки Анни Шатель с тем, что он уже знает об организации «Нэйче энд Лайф». Между прочим, Анни еще и «кочующий персонаж», которому предстоит раскачать и второй детектив Кристин Казон — «Смерть за любовь».
Мадам дело знает
Не успел Леон Дюваль распутать свое первое дело в Канне, да еще какое — убийство известного режиссера во время просмотра его фильма во Дворце фестивалей, как комиссара и его команду уже ждет следующее.
С самого начала детектива, понимаешь, что Кристин Казон большой мастер своего дела. Второй роман сконструирован по-другому — разбит не просто на части и главы, но еще и на дни. Благодаря этому приему детектив приобретает предельно четкие черты, теперь он точно судовой журнал. В воскресенье, 3 сентября, когда очередной курортный сезон подходит к концу, старик, прогуливающийся с собакой в парке Вальмаск, обнаруживает труп. В понедельник, 4 сентября, едва Леон Дюваль по приходу на работу произносит, остановившись возле недавно приобретенной кофеварки: «Bojour! Что нового?», как коллега Леблан протягивает ему отчет: вчера утром в парке Вальмаск нашли изуродованный труп мужчины, а в отеле на набережной Круазет снова кража. Дело об убийстве ложится на стол Роберо Гальяно, о котором Дюваль невысокого мнения — для карьеры ему нужна только быстрая раскрываемость, а дело о краже в отеле комиссар будет расследовать сам со своей командой.
И тут хотелось бы еще раз отметить мастерство Кристин Казон: в самом начале романа она вводит небольшую деталь, которой предстоит сыграть очень большую роль. Снова бастует почта — эту новость сообщает Леблан.
« — Забастовки — это не развлечение! Хотя многие, судя по всему, придерживаются другого мнения! — строго заметила Лия Лерок» (К.Казон, «Смерть за любовь»).
Раньше почтенный отель «Beauséjour», из которого только что выкрали драгоценности, целиком и полностью принадлежал Изабель де Брейль. Но потом все изменилось: двое детей-бездельников, Андре и Анжелик — настоящее Божье наказание. Это по их милости оказалась она в столь затруднительном положении.
«Она и так чувствовала, что отель, которым владели четыре поколения ее предков, ускользает из рук, а тут еще ко всем прочим бедам пропали драгоценности из номера постоянных клиентов. Это просто катастрофа! Только скандальных заголовков в газетах ей как раз и не хватало!» (К.Казон, «Смерть за любовь»).
Бедная женщина до сотых долей высчитывает заработанные проценты, а детям все равно. Андре продал почти все принадлежавшие ему акции отеля, чтобы финансировать свой шикарный образ жизни — он, видите ли, теперь галерист, оптом скупает картины у своих друзей-художников, называя их шедеврами, а сам-то в живописи ничего не смыслит. А Анжелик? Чего хочет Анжелик вообще неизвестно. Раньше она неплохо считала, даже какое-то время работала в отеле — гоняла горничных и пила шампанское у стойки в баре. Но все это заканчивалось выклянчиванием очередного чека у матери. А тут еще Анжелик влюбилась, и в кого! В этого прощелыгу, в этого адвокатишку и по совместительству афериста, который в свое время и мать успел надуть. Что она, не знает, что ли, это с его легкой руки безжалостная Николь Бувар воспользовалась моментом и скупила все акции Андре. А теперь эта владелица практически всего аптечного бизнеса на Лазурном берегу еще и отель «Beauséjour» к рукам прибрать хочет. Расхаживает по отелю, и все ей тут не нравится, перестраивать его намерена: проводка, говорит, старая, пожар может вспыхнуть. Какой пожар?!
Николь спит и видит себя полновластной хозяйкой отела. Ну, ничего, скоро собрание акционеров, там все и решится. Самое главное, чтобы дети на него пришли. Но Анжелик не придет, она исчезнет под предлогом, что ей нужна «некоторая дистанция». Николь Бувар станет обладательницей контрольного пакета акций. И первое, что она сделает, это назначит своего сына директором «Beauséjour». Прощай, старый добрый отель на набережной Круазетт!.. Теперь Дюваль со своими коллегами ищут уже не только похитителя драгоценностей, но и исчезнувшую Анжелик. И чем больше Дюваль собирает информации, тем чаще он задается вопросом, нет ли между всеми этими делами какой-либо связи? Почему дочь владельца гостиницы пропадает в тот самый момент, когда решатся судьба отеля, и что знает ее возлюбленный мэтр Арно, который явно причастен к бесследному исчезновению молодой женщины? Какую роль на самом деле играет Николь Бувар? И кто заказал марсельским бандитам мальчишку араба?
Когда все эти вопросы завязываются в тугой узел, на помощь комиссару Дювалю снова приходит женщина, та самая, очаровательная Анни Шатель. И снова, как только появляется Анни, детектив спешит к развязке. А может, это просто читаешь так, что не оторваться?
Второй детектив Кристин Казон написан явно смелее первого. И образы прописаны лучше, и сам город. И приятных романных отводов — к примеру, в виде средиземноморской кухни — которых невольно ждешь от «лазурного детектива», стало больше. В любом случае, выбор издательства «Аркадия» бесспорно удачен, оба детектива — крепкие, очень французские, для мужчин и женщин. Работают на все десять заповедей. И на все двенадцать месяцев в году.
Похожие подборки
Не знаете, что почитать?
