Тэги
Авторская рубрика Афанасия Мамедова
Разбирая сборники рассказов, в том числе и отечественный — «Семнадцать о семнадцатом», мы уже говорили о том, что успешно работать в этом жанре удается далеко не каждому писателю, даже именитому. Рассказ — это особый род словесного искусства. В сущности секрет его прост: рассказ — это отдельная история, один узелок, один поворот судьбы. И история литературы знает немало примеров, когда писатели добивались мировой славы, обходясь этим «малым» жанром и не посягая на роман. Чего стоит один Хорхе Луис Борхес или наш Исаак Бабель.
Знает история литературы и писателей, которые успешно выступали как в роли рассказчиков, так и в роли романистов — это, конечно же, Т. Манн, Ф. Кафка, Э. Хемингуэй, Х. Кортасар, В. Набоков и т.д. Но чаще всего авторам-романистам все-таки кажется, что рассказ — это такой роман-недомерок или того хуже, запальчивый его двойник. Вот и выходят из-под их пера этакие «недороманы», в которых авторы будто сдерживают себя, не давая тексту разрастись, перелиться через край, потечь широким «романным» потоком. И мы, как читатели, всегда это чувствуем.
Видимо, понимая это, японский писатель Харуки Мураками нашел свой способ и время сочинять рассказы — между романами, когда одна большая вещь уже ушла за горизонт, а очертания другой еще не вполне проявились. Сам Мураками называет это состояние между романами — «интермеццо». Так им были написаны сборники рассказов «Все божьи дети могут танцевать», «Токийские легенды» и рассказ «Влюбленный Замза», у которого своя история и который, в свою очередь, потянул за собой новый, на сегодняшний день последний сборник — «Мужчины без женщин».
Этот «мужской» сборник рассказов о любви и ее утратах Мураками называет не как-нибудь, а с отсылкой к другому, не менее знаменитому сборнику рассказов с тем же названием — «Мужчины без женщин» Эрнеста Хемингуэя. Только в отличие от героев Хэмингуэя, подчеркнуто мужественных, готовых творить историю, герои рассказов Мураками — обычные мужчины, застигнутые врасплох одиночеством. Те, кого по самым разным обстоятельствам покинули женщины, кто потерял любовь всей своей жизни или же не смог ее добиться и отошел в сторону.
Одни фанаты Мураками, коих в России немало, «Мужчин без женщин» не приняли категорически, ссылаясь на то, что-де их любимого писателя словно подменили, другие — их не меньше — приняли сборник на «ура» по той же причине, по какой он не понравился другим. Что ж, тут дело вкуса. Разумеется, не Мураками — в его-то вкусе сомневаться не приходиться. За ним — вся мировая литература. Впрочем, как раз в силу этого обстоятельства Мураками, нет-нет, да и получает «тычки» и от некоторых своих соотечественников — критиков-патриотов.
Да, он не похож ни на кого из японских классиков: ни на Ясунари Кавабату, ни на Кобо Абэ с Юкио Мисимой, хотя и они отдавали должное западной литературе. Не похож он даже на Кэндзабуро Оэ, который до появления Харуки Мураками считался самым «европейским» японским писателем. И, если уж по прочтении этого сборника и сравнивать его с кем-то из признанных мастеров нашего времени, то ближе всего к Мураками окажется, как ни странно, француз чешского происхождения — Милан Кундера, и объединяет этих двух писателей не только любовь к Кафке и Хемингуэю, но и любовь к Женщине.
В названии сборника уже заключена основная идея всех семи вошедших в него рассказов (остается недоумевать, почему не девяти, как у Дж. Д. Сэлинджера, ведь этого автора Мураками явно любит не меньше, чем Кафку и Хемингуэя — он даже переводил Дж. Д. Сэлинджера на японский).
Мураками сам пишет в предисловии к книге: «Мотив этого сборника прописан в самом его названии — "Мужчины без женщин". Пока я работал над первым рассказом — "Drive My Car", эта фраза вертелась у меня на языке».
В аннотации на тыльной стороне обложки читаем: «Это первый сборник рассказов Харуки Мураками за последние годы. С тех пор как в Японии вышли "Токийские легенды" (2005), Мураками написал несколько романов. И только весной 2013 года сочинил рассказ "Влюбленный Замза", который включен в книгу как пролог… После него у автора появилось настроение и желание написать сборник рассказов "Мужчины без женщин"».
Открывается книга тем самым рассказом «Влюбленный Замза», который составители включили в сборник в качестве дополнительного «бонуса».
«Влюбленный Замза» — эдакий постмодернистский «перевертыш» одного из самых знаменитых рассказов Франца Кафки — «Превращение».
Сколько раз, читая его, мы задумывались над тем, что же будет с бедным Грегором Замзой, однажды утром превратившимся в насекомое. Так и останется он лежать в своей комнате, не засыпая долгими ночами ни на одно мгновение, и часами тереться о кожу дивана?
Видимо, этим же вопросом задавался и Харуки Мураками. И однажды решился на второе превращение Грегора Замзы — на сей раз снова в человека: «Замза понятия не имел, где он и что ему следует делать. С трудом осознал лишь одно — теперь он человек по имени Грегор Замза. А это он откуда знает? Быть может, кто-то ему нашептал об этом на ухо, пока он спал?» («Влюбленный Замза»). Вместо панциря и лапок — гладкая белая кожа (с неубедительным количеством волос), синеватые кровеносные сосуды, нелепые гениталии, громадная уродливая голова, короче, далее по списку, человеческому списку. Кстати, сколько времени провел Грегор в облике насекомого — остается загадкой, но точно не год и не два.
Мало-мальски освоившись в новом облике, приноравливаясь к новому/старому существованию, наш Замза ощущает страшный голод и, медленно передвигаясь, идет на запах еды: с трудом спускается по лестнице, пересекает вестибюль и оказывается в столовой. «Казалось, люди сели завтракать, но некое внезапное и непредвиденное событие заставило их встать из-за стола. Они поднялись и куда-то исчезли — и произошло это буквально только что. Что случилось? Куда они делись? Или их забрали? Вернутся ли они доедать завтрак?» («Влюбленный Замза»).
Что это? Новое топливо для рассказа? Именно. И тут я бы посоветовал нашему читателю, безусловно продвинутому, не надеяться на свою память, а хотя бы по диагонали перечитать попутно «Превращение» Кафки — для того, чтобы получить максимальное удовольствие от рассказа Мураками.
В книгу вошли четыре рассказа — четыре шедевра австрийского писателя Ф. Кафки: «Приговор», «Кочегар», «Превращение» и «В исправительной колонии». Виртуозно переплетая фантастику и реальность, Кафка создает картину мира, чреватого для персонажей каким-то подвохом, неправильностью, опасной переменой привычной жизни. Это образ непознаваемого, враждебного человеку бытия, где все удивительное естественно, а все естественное удивительно, где люди ощущают жизнь как ловушку и даже природа вокруг них холодна и зловеща.
Замза уже насытился и задремал, когда зазвонил дверной колокольчик. Он открывает дверь, и перед ним предстает молодая женщина-горбунья, которая пришла исправить замок в двери, за которой все это время находился Замза. Молодая горбунья машинально поправляет постоянно съезжающий лифчик, и эти ее незамысловатые движения возвращают Замзу к вполне человеческому ходу мыслей: «Лифчик — это устройство, предназначенное для удерживания грудей на месте, а горбунья — человек, сложенный так же, как эта женщина. Столькому на свете еще нужно научиться» («Влюбленный Замза»).
Взволнованный Замза договаривается с девушкой о встрече. Та неохотно соглашается: во-первых, не верит, что в нее, горбунью, можно влюбиться, во-вторых, время-то на дворе какое. Кстати, а какое? Все, что мы узнаем из текста — это то, что в городе вражеские танки. И почему вдруг исчезла семья Замзы? Может быть, Прагу захватили фашисты? Тогда понятно, куда пропало еврейское семейство Грегора. А может быть, время, в которое происходит действие рассказа — это 1968 год, печально знаменитый ввод советских войск в Прагу (еще одна перекличка с Кундерой)? Не зря же Мураками несколько раз упоминает о танках.
Так или иначе, этот изменившийся мир влюбленному Зазмзе предстоит узнать заново. И в этом смысле замечательна концовка рассказа: «Мир ждет его успехов в учебе».
Видимо, чувство, внезапно накрывшее вернувшегося в мир людей Замзу, основательно зацепило и самого автора — иначе хорошая проза и не пишется — и послужило толчком к написанию целого сборника «Мужчины без женщин». Но, в отличии от «игрового», постмодернистского «Влюбленного Замзы», эти шесть рассказов пересажены Мураками с Шарлоттенштрассе на японскую почву.
Чтобы ответить на вопрос, почему именно эта женщина была послана тебе свыше, мужчине необходимо остаться одному. Собственно говоря, он и задается этим вопросом по-настоящему только тогда, когда остается один, после всего, что было. Он закрывает глаза, и на оборотной стороне век без каких-либо предупреждений мучительно всплывает любимое лицо. Что делать тогда? Ведь это не кино, чтобы спокойно уйти с этого сеанса на другой.
Первый мужчина «после всего, что было», «мужчина без женщины» — актер среднего дарования по имени Кафука, у которого недавно сгорела от рака жена, тоже актриса. Они познакомились на съемках и полюбили друг друга. За все время супружеской жизни он никогда не изменял ей, хотя знал, что она изменила ему несколько раз — Кафука даже помнил, с кем именно. Теперь, оставшись без нее, он мучительно задается вопросом: «Зачем ей нужны были эти измены»? И, в особенности, зачем она завела интрижку со своим последним любовником?
Практически все действие рассказа происходит в автомобиле. Это желтый кабриолет «Сааб 900». Когда Кафука покупал его, жена еще была жива. Желтый цвет — ее выбор. «Первые годы они часто выезжали вдвоем. Жена не водила — уступила это право мужу. Несколько раз они ездили на экскурсии в Хаконэ, на полуостров Идзу, к высогорью Насу. Однако потом лет десять он всегда ездил один» («Drive мy car»).
Теперь же Кафука просит хозяина автомастерской по имени Ооба подыскать ему водителя — у него отобрали права («При упоминании об алкоголе Кафука слегка смутился и непроизвольно коснулся пальцем губ».) Ооба рекомендует ему девушку двадцати с лишним лет: она прекрасно водит машину и к тому же умеет молчать. Вот только курит много, но, в конце концов, если откинуть крышу авто, это ничего (Тут следует несколько дивных пассажей о том, чем отличается женское вождение автомобиля от мужского).
Девушку-водителя зовут Мисаки Ватари, она не очень-то хороша собою, но для Кафуку это даже лучше. Пока она рулит, Кафука с помощью допотопного восьмидорожечного кассетника учит слова новой роли. Но вот как-то раз они застревают в токийской пробке, и Мисаки задает Кафуке вопрос, на который он волен не отвечать. Но он отвечает — ей и себе. Дивный, изысканный и, как говорили в советские времена, очень «интеллигентский» рассказ, в сущности, о простых и важных вещах. Его «блюзовая» тоска — та самая мистическая серебряная нить, которая связывает все семь рассказов и становится одним из главных компонентов того послевкусия, которое остается по прочтении сборника.
Герой второго (не считая «Замзы») рассказа Мураками — мужчина, вернее, даже не мужчина, а двадцатилетний юноша из тех далеких времен, когда все были заражены битловским «yesterdаy», когда «вчера» от «сегодня» можно было отличить, разве что спев эту песню на кансайском диалекте. Зовут паренька Китару, и он немного по-сэлинджеровски странный: сам коренной токиец, а говорит на кансайском, языке жителей Осаки и Киото. «— Вось яно што! Ну, точь-в-точь, як у мяне, — сказал Китару. — Адрэс — у квартале Дэньен-Цефу, а живем на самом яго водшибе. Дом — не дом, а развалюха. Як-небудзь прыязджай, паглядзиш, яким бывае Дэнъэн-Цефу» («Yesterdаy»). Особое удовольствие наблюдать на протяжении всего рассказа, с каким «славянским» юмором и находчивостью решает очень не простую задачу перевода этого «кансайского говора» на русский переводчик книги Андрей Замилов.
Китару и рассказчик — сам автор, здесь он даже не прячется за свое аlter ego — работают вместе в кафе: «Я на кухне, он — официантом». У Китару есть девчонка, с которой он дружит с начальной школы — «подружка, так сказать, с горшка». Учится она в университете Дзети на отделении французской литературы — поступила с первого раза, не то что Китару, который, в силу своего характера и убеждений, все никак не начнет учиться. Вроде бы Китару любит ее, но вот незадача: то, что они знакомы с самого детства, мешает ему вожделеть ее как женщину. Китару предлагает рассказчику поухаживать за своей Эрикой — или «Эрыкой», как по-кансайски называет ее Китару: то ли для того, чтобы разжечь в себе страсть, то ли, чтобы разузнать через приятеля, нет ли у Эрики еще кого на примете. Подозрения Китару оказываются ненапрасными, и хотя его приятель, он же рассказчик, сохранит тайну, которую ему доверит девушка, Китару все-таки шестым чувством все поймет, а поняв, — исчезнет из кафе. Наш рассказчик, оставшись без приятеля, тоже на работе не задержится. Пройдут годы, прежде чем он узнает, что же случилось с Китару после его исчезновения. Очень тонкий, глубокий и светлый рассказ. Мураками вполне бы мог сказать, глядя в небеса: «Мистер Сэлинджер, это для вас».
Мужчину под номером три зовут — Токай, он высококлассный пластический хирург и убежденный холостяк. Везунчик, унаследовавший от предков клинику; дамский угодник, живущий по раз и навсегда установленным правилам: знает, чем приманить женщину и как правильно с ней расстаться, вывести на другую орбиту — пусть крутится где-то там вместе со своим мужем. Рассказчик, профессиональный литератор по имени Танимура, знакомится с этим токийским Казановой в теннисном клубе. Но вот случаются сразу две непредвиденные вещи: во-первых, Токай потрясен прочтенной книгой о нацистских лагерях и враче-еврее, практиковавшем в Берлине и в одночасье лишившимся всего; во-вторых, и в это уже совсем невозможно поверить, пятидесятидвухлетний Токай влюбился… Нет, он, конечно, сопротивляется и даже составляет небольшой список «минусов» своей возлюбленной, но, похоже, все напрасно, герой Мураками в буквальном смысле иссыхает от любви. А ведь, по глубокому убеждению Токая, женщины от рождения наделены особым независимым органом, отвечающим за ложь. Что же из всего этого выйдет? И каким образом новая модель ракетки для игры в сквош, которую заказал для себя господин Токай, окажется у рассказчика?
Герой четвертого рассказа — Хабара — четыре месяца прячется в «жилище» к северу от Токио. Мы не знаем, от кого или от чего он прячется, возможно, от правосудия, но это и неважно. Главное, что у него есть своя тридцатипятилетняя Шахерезада. Она живет по близости и назначена ему «связным»: Хабара не выходит на улицу, поэтому в обязанности Шахерезады входит покупка и доставка к нему в «жилище» продуктов и прочих необходимых вещей. А еще она регулярно вступает с ним в связь, и Хабара не знает, по велению ли души она отдается ему, или это одна из порученных ей «услуг по оказанию помощи». После каждого соития Шахерезада рассказывает ему истории из своей жизни. Одна из них, многолетней давности, остается недосказанной. Недосказанным или «открытым» остается и сам рассказ.
Вообще нужно сказать, что Мураками не стесняется «обрывать» свои рассказы на полуслове, не давая сюжетным линиям прийти к их логическому завершению. Прием оправданный: в результате создается ощущение, будто один рассказ плавно перетекает в другой, а череда «мужчин без женщин» кажется бесконечной.
Мужчину под номером пять, как будто выглядывающего из-за спины четвертого номера, зовут Кино. На первый взгляд, история, приключившаяся с ним, похожа на анекдот на тему супружеской измены. Вернувшись из очередной командировки раньше положенного срока, Кино застал свою жену на супружеском ложе с сослуживцем. Бучу поднимать не стал, просто ушел с сумкой, полной грязного белья, на плече. А потом поселился в двухэтажном домике своей тетушки, уволился с работы, и открыл на первом этаже дома бар. Народу немного, зато много джаза, который Кино просто обожает. Вскоре в баре появляются и кошка, и странный постоянный посетитель по имени Камита, похожий на тех, кого называют якудзи (мафиози) — ничего особенного, просто сидит и читает книги. Но однажды в бар заходят двое незнакомцев, и все меняется: история измены приобретает черты таинственного детектива. Сгинула кошка, зато появились змеи. Откуда бы им взяться в Токио? Впрочем, есть одна догадка. Не зря же тот самый мужчина, Камита, советовал Кино закрыть бар и исчезнуть на некоторое время. Получится ли у Кино, спрятавшегося от мира в тесной сумрачной комнате, забыть о непреходящей боли, которую даже любимый джаз не может притупить?
Шестой мужчина, застигнутый врасплох среди ночи — кто бы мог подумать? — сам рассказчик. Он поднимает трубку телефона и узнает от мужа Эм, что та наложила на себя руки. Кто такая Эм? Когда-то давно он состоял с ней в очень тесных отношениях. Они познакомились в школьном классе, на уроке биологии, когда проходили аммонитов и латимерний. Он забыл свой ластик и спросил, нет ли у нее второго, с этого-то все и началось. Началось и все никак не кончается. И хотя у нашего рассказчика есть еще одна женщина, она же — любимая жена, он все равно готов разделить одиночество с тем мужчиной, который позвонил ему среди ночи. «Откуда он узнал обо мне? Понятия не имею. Может она называла мое имя, рассказывая о своих бывших парнях?» («Мужчины без женщин»).
Эм была для него «женщиной, требующей простора, но все же не способная оборвать свою жизнь». На столе все еще лежит раскрытой недочитанная книга, в умывальной комнате сушатся чулки, а ее самой уже нет. «Расторопные матросы со всего света, почуяв меня, спешно ее увозят, чтобы перепрятать в другом надежном месте» («Мужчины без женщин»).
Сюжет уже почти не важен. Этот шестой, венчающий сборник рассказ звучит как поэма о западном ветре, о матросах, крадущих любимых, о том, что «мужчиной без женщины» может стать любой и к этому нельзя быть готовым: «Этот день нагрянет к тебе внезапно, без малейшего предупреждения и подсказки, без предчувствия и внутреннего голоса, без стука, не откашлявшись. Поворачиваешь за угол и понимаешь, что ты уже там есть. А вернуться невозможно. Там, за поворотом, у тебя остался единственный для тебя мир» («Мужчины без женщин»).
Последний рассказ, давший название всему сборнику — ключ к его пониманию, к осознанию того, что это за сила «матросская», вечно разлучающая мужчин и женщин.
Поскольку все мы не без греха, все когда-то предавали и были преданы, новый сборник рассказов Мураками доставит удовольствие не только «мужчинам без женщин» и «женщинам без мужчин», но и тем, кто пока не разлучен судьбой, несмотря на вездесущие тени мистических матросов, крадущих любимых женщин.
Если кто ожидает от Харуки Мураками чего-то в духе эротичного «Дневника безумного старика» Дзюнъитиро Танидзаки или доступной инструкции по сохранению романтических отношений, его постигнет глубокое разочарование — в книге нет ни того, ни другого. «Мужчины без женщин» — это семидорожечный блюз. Губная гармошка поет о потере, которую необходимо пережить или хотя бы заглушить, ведь, как известно, пустота заполняется только с появлением нового чувства, которое будет сильнее предыдущего. А для этого нужно время. Вот только нельзя забывать, что «блюзовая» тоска — чувство небезопасное.
Похожие подборки
Не знаете, что почитать?
