Тэги
Нынешняя палитра культурологических новинок отличается тематическим и географическим многоцветием: от монографии о социальных аспектах месмеризма во Франции до документально-художественного повествования о Шарлотте Бронте, от размышлений немецкого журналиста о стильной бедности до подробной «биографии» романа «1984» и сборника эссе петербургского писателя.
Девушка из брюссельского пансиона
Шарлотта Бронте — один из самых читаемых авторов в мире, а ее роман «Джейн Эйр» входит в золотой канон английской литературы ХIХ века. Регулярно переиздаются и другие произведения писательницы, выходят биографии и исследования о ее семье. Досконально изучены все адреса и маршруты, связанные с жизнью и творчеством романистки. Но некоторые эпизоды ее биографии поныне остаются загадкой. Никаких документальных сведений о них не найдено, разве что по отголоскам в художественной прозе можно строить некоторые предположения. Спустя многие годы после смерти писательницы случались и внезапные открытия. Так, в 1913 году наделала шума публикация в британской прессе нескольких писем Шарлотты Бронте к преподавателю французского и немецкого языка Константину Эже. Девушка посещала его занятия во время учебы в брюссельском пансионе в начале 1840-х годов и, в свою очередь, давала ему уроки английского.
После возвращения в Англию Шарлотта писала Константину. До нас дошло только 4 письма, и поныне неизвестно, кто уничтожил остальные (и были ли они прочитаны). Его ответные письма, разорванные, а затем кем-то склеенные, хранятся сегодня в Британской библиотеке, переданные туда детьми супругов Эже. Письма (а это явно лишь часть большой взаимной переписки) поставили перед исследователями и книголюбами ряд вопросов: какие отношения связывали этих двух людей? куда делись остальные письма? что вообще происходило во время обучения сестер Эмили и Шарлотты в том пансионе?
Именно брюссельский период стал сюжетной сердцевиной книги «Шарлотта Бронте делает выбор. Викторианская любовь». Писательница и театральный критик Нина Агишева реконструировала биографию своей героини, рассказала предысторию знаменитых романов, а также вплела в канву строгих фактов собственные версии. Получился необычный жанр — проза на исторической основе, с литературоведческими и детективно-архивными элементами. Кроме того, в книге много ярких историко-культурных подробностей об английской глубинке и бельгийской столице середины ХIХ века, о порядках в женском пансионе, о нравах в семье англиканского пастора и т.д.
История жизни создательницы выдающихся романов и сама становится романом, местами чуть стилизованным во вкусе прозы позапрошлого столетия. Чрезвычайно важен для автора и викторианский контекст: судьба писательницы в чопорной и лицемерной Англии, где роль женщины обыкновенно ограничивалась браком, деторождением и обслуживанием сильных мира сего. «Именно Шарлотта Бронте — без громких деклараций, мужественно и с редким достоинством — сумела отстоять свое право на свободу и творчество», пишет Нина Агишева.
Два года после отъезда из Бельгии Шарлотта «пребывала в горячке и тоске бесплодного ожидания, переживала крах всех своих надежд». От юношеских фэнтезийных произведений она в ту пору перешла к взрослой прозе. Многое изменила поездка к знакомым в Дербишир, на вересковые пустоши: там от вдовы Мэри Эйр, жившей в доме елизаветинской эпохи, писательница услышала историю, с некоторыми изменениями воплотившуюся через несколько лет в ее самый знаменитый роман. Эта поездка указала ей путь — писать не о вымышленных странах, а «о самых обыкновенных, ничем не примечательных девушках», таких, к примеру, как ее сестры и подруги.
После смерти Шарлотты Бронте пансион в Брюсселе стал знаменит. Сначала туда пришли биографы, потом его начали осаждать поклонники, вооружившиеся романом «Городок» с его автобиографическими мотивами. В наши дни на месте давно снесенного здания пансиона находится Музей изящных искусств. А вот в английском Хауорте сохранилось все — дом семьи пастора Бронте, могилы, подлинная атмосфера местности. Увы, письма и уцелевшие архивы романистки много лет спустя попали в руки настоящих мародеров и распродавались поштучно. В конце ХХ века, рассказывает Нина Агишева, фигуру Шарлотты Бронте попытались демифологизировать и лишить романтического флера. Журналисты вспоминали о ее тяжелом характере, некоторых фобиях, «темных» эпизодах биографии. «Но любое, самое грубое развенчание мифа — это всего лишь доказательство его стойкости и укорененности в национальном сознании», уверена автор книги.
Революционные флюиды доктора Месмера
Что читала и активнее всего обсуждала образованная французская публика в 80-е годы ХVIII века? Книги философов-просветителей? Манифесты будущих участников революции или яростных роялистов?.. Нет: французов в ту пору более всего волновал месмеризм.
Доктор медицины Венского университета Франц Антон Месмер приехал в Париж в 1778 году. Он сообщил публике об открытии им некоего сверхтонкого флюида, который наполнял и окружал собой все существующие тела. Увидеть этот флюид было невозможно, но почувствовать его целительную силу доктор предлагал всем желающим. За определенную плату. Кроме того, Месмер проводил публичные опыты, призванные доказать, сколь полезен открытый им «первозданный природный агент» для отопления, освещения и получения электричества. Возник настоящий месмерический бум: желающие лечиться у доктора выстраивались в очередь, газеты и журналы полнились полемическими статьями. Впрочем, большинство ученых отнеслось к экспериментам Месмера со скепсисом. В Европе ХVIII века хватало целителей, магов, гипнотизеров и экстрасенсов, чаще всего оказывавшихся шарлатанами. Академическое сообщество во Франции раз за разом разоблачало подобных «чародеев». Но случай Месмера стал весьма заметным общественным и отчасти даже политическим (после 1789 года) явлением.
Именно в таком ключе анализирует этот феномен видный специалист по французской истории, почетный профессор Гарвардского и Принстонского университетов Роберт Дарнтон. В книге «Месмеризм и конец эпохи Просвещения во Франции» (впервые вышедшей в 1968 году) он исследует умонастроения и пристрастия французов в канун революции. База используемых источников весьма обширна — это журналы, брошюры, карикатуры, частные письма и дневники, полицейские рапорты, отчеты о заседаниях различных клубов и обществ. Наука в целом и месмеризм в частности занимали тогда умы многих. Месмер был одной из самых обсуждаемых фигур в последние два десятилетия ХVIII века. Отличное образование, харизма, респектабельность, приятные манеры, аура тайны и передовой научности — все это работало на его успех. Свою деятельность он начинал в Австрии, но столкнувшись с противодействием местного медицинского сообщества, решил попытать счастья в Париже — «этой Мекке искателей чудес ХVIII века». В считанные месяцы доктор смог обратить в свою веру множество французов, которых после Калиостро и графа Сен-Жермена было трудно чем-либо удивить. Сеансы и опыты Месмера сопровождались активной пиар-кампанией. Он наживался на богатых ипохондриках, любителях новых медицинских методов. Сама королева ему благоволила. Армия сторонников Месмера неуклонно росла, что беспокоило профессиональных медиков: в конце концов среди парижских врачей произошел раскол.
Месмеризм вышел за рамки очередной преходящей моды. Он бросал вызов авторитетам и истеблишменту. Месмер вел настоящую войну против академических институтов. Королевская научная комиссия в середине 1780-х годов дала заключение: «никакого флюида Месмера в природе не существует, а причина конвульсий и прочих сопутствующих эффектов кроется в воспаленном воображении самих месмеристов». Но у месмеризма, отмечает Дарнтон, появились умные и талантливые защитники. С ними выходили на контакт сведенборгианцы, сомнамбулисты, масоны, алхимики, теософы, спиритуалисты, каббалисты, талмудисты и приверженцы других тайных и мистических доктрин.
Весь этот месмерический ажиотаж вызывал беспокойство полиции из-за его воздействия на общественные нравы. Ряд знаменитых деятелей Великой французской революции были адептами учения Месмера. Метод венского доктора (сам он умер в Англии в 1815 году) и в следующем столетии оказывал влияние на социальные и политические тенденции. Под его чары попали и некоторые известные писатели — в частности, Бальзак и Гюго. Даже концепция Священного союза как идеального христианского братства была навеяна учением Месмера. Вдохновителем этой идеи стала баронесса фон Крюденер (кстати, персонаж романа Леонида Юзефовича «Филэллин»), дама-мистик из России, имевшая большое влияние на Александра I...
Роберт Дарнтон показывает, «как идеи Просвещения перековывались в революционные лозунги, а затем превращались в элементы целого ряда сформировавшихся в ХIХ веке учений». Эта книга также наводит на размышления о том, что разного рода тайные и паранаучные доктрины, при определенных условиях, способны и в наши дни овладевать умами широких масс.
Умей отказывать себе
Лет двадцать назад немецкого журналиста Александра фон Шенбурга уволили из редакции берлинского приложения к газете «Франкфуртер альгемайне». Он проработал там два года и попал под сокращение, вызванное спадом мировой экономики. Хорошенько поразмыслив, Шенбург решил больше не устраиваться на постоянную службу, предпочтя ей фриланс. Потеряв в доходах (сравнительно с коллегами — штатными корреспондентами), он приобрел творческую независимость и возможность взглянуть на многие привычные вещи под иным ракурсом. И через некоторое время появилась его книга, название которой говорит само за себя, — «Искусство стильной бедности. Как стать богатым без денег».
Увольнение с хорошо оплачиваемой должности не повергло Шенбурга в шок. Журналист даже увидел в этом некую историческую закономерность. Тысячелетний аристократический род из Тюрингии, к которому он принадлежит, на протяжении последних веков неуклонно беднел. Так, в 1803 году земли фон Шенбургов захватило королевство Саксония. «Экспроприация замков советскими властями лишь логически завершила затянувшийся процесс: превращение маленькой независимой династии в квартирную аристократию». Родители его (бежавшие после Второй мировой войны от коммунистов в ФРГ) всегда жили небогато, причем экономность их носила не практический, а эстетический характер. В этом, вспоминает Шенбург, было даже что-то самурайское. Сын впитал эти уроки. Пережив в юности короткий период расточительства, он понял, что нет выше искусства, чем искусство отказывать себе: оно увеличивает наслаждение. В этом знали толк еще античные мыслители. В наши дни, считает автор книги, важно не делать чужой стиль жизни примером для подражания. Надо просто отказаться от того, что стремятся иметь остальные. Ведь поддерживать интеллектуальную форму, профессионально развиваться и быть стильным человеком можно и не входя в безумные траты. Удовольствие порой стоит мало, порой же и вовсе достается бесплатно.
В книге Шенбурга речь идет не об аскетизме и полном отказе от благ цивилизации, а лишь о дозировании прекрасного. Он убежден: если мы сможем избавиться от ненужных привычек (например — бездумно сорить деньгами), то, вероятно, научимся ценить действительно прекрасные вещи. Важно лишь оградить свою жизнь от царящего потребительского безумия.
Автор, пункт за пунктом, развенчивает стереотипы «нормальной» жизни современного западного человека. В мире, считает он, придумано очень много дорогостоящих, искусственных и в то же время неэффективных, отупляющих и бессмысленных способов «улучшить жизнь», — все их можно заменить натуральными и более действенными аналогами. Вместо абонемента в фитнесс — простейшие гимнастические упражнения в квартире и пробежка в близлежащем парке. Вместо ресторанов — уютные домашние застолья с друзьями. Вместо разрекламированных путешествий по проторенным туристическим маршрутам — длительное пребывание в новом месте с возможностью глубоко погрузиться в жизнь чужих городов и стран. Ну а вместо дорогих игрушек автор книги стал дарить своим детям «то, на чем экономят богатые семьи», — внимание.
Культурные мероприятия? Затраты на них у большинства людей связаны с поддержанием престижа. Но человек способен и сам выбирать то, что ему по-настоящему нужно для духовного развития. «Именно такая жизнь и может считаться роскошной в современном, причесанном под одну гребенку мире».
Богатая обстановка в доме? Но Шенбург много вращался в кругу обеспеченных людей и понял: зачастую люди «пытаются компенсировать недостаток чувства стиля покупкой дорогой мебели и технической дребедени». И вообще, деньги — главный враг вкуса. Дело не количестве банкнот в кошельке: «богат тот, чья квартира привлекает друзей».
Работа? Не стоит фетишизировать и ее, во многих случаях это просто бегство от реальной жизни. Страх и стресс сильно действуют на жизнеспособность и иммунную систему, а при ближайшем рассмотрении многие так называемые крепкие профессионалы оказываются смертельно усталыми людьми. У автора же путь на работу, то есть от кухонного до компьютерного стола, занимает 10-15 секунд. Он не отвлекается на пустые разговоры в офисе, планерки, транспорт, экономит нервы — и таким образом у него появляется много дополнительного времени для работы...
Шенбург нанизывает остроумные, афористичные, парадоксальные аргументы преимуществ стильной жизни при невысоком доходе. Это настоящий манифест элегантной умеренности и гармоничной экономии. А некоторые прогнозы Шенбурга, сделанные полтора десятка лет назад, приобретают актуальность именно в наши дни.
Уроки пристального чтения
«Химеры» — сборник повестей и эссе, написанных Самуилом Лурье (1942-2015) в последние годы жизни. Замечательный петербургский писатель, историк литературы, публицист и эссеист, он известен читателям благодаря книгам «Литератор Писарев», «Изломанный аршин», «Вороньим пером» и многим другим. В центре его интересов всегда была литература, которую он знал досконально и как бы пропускал через себя. Каждый из текстов Самуила Лурье — острая мысль, оправленная в изящный стиль. «Феноменальная пластичность его языка, иногда притворявшаяся потоком сознания, делала нас свидетелями рождения мысли — и это совершенно неповторимо!» — пишет в предисловии к сборнику Виктор Шендерович.
Большинство работ Самуила Лурье — своего рода заметки на полях прочитанных книг, комментарии к текстам и писательским биографиям, расширившиеся до размеров концептуальной статьи, миниатюры на стыке критики, истории литературы и документально-художественной прозы. Лурье стремился увидеть события былых веков современными глазами, порой смешивая разные стилистические и жанровые пласты.
Насколько автобиографичен образ Хлестакова (учитывая, что Гоголь в жизни был заядлым мистификатором)? Кто написал первую русскую повесть о безработном? Как сложилась житейская и литературная судьба Ивана Панаева? При каких обстоятельствах были утрачены письма и автографы Салтыкова-Щедрина, хранившиеся в его семье в Петербурге?.. Вот лишь некоторые сюжеты книги «Химеры».
В его эссеистике и прозе часто можно встретить экскурсы в «смежные» темы, фрагменты воспоминаний, литературные анекдоты, неожиданные параллели и смелые догадки. Он сравнивает разные переводы «Ромео и Джульетты» с оригиналом, пытаясь прояснить психологическую подоплеку событий пьесы (с учетом исторических реалий). Размышляет о романах Гончарова, о пушкинском «Станционном смотрителе», о письмах загадочного эмигранта Владимира Печерина. Говорит о сходстве романов Набокова с петербургскими доходными домами: «фасады изрисованы лепниной, а внутри лабиринт коридоров и лестниц, и в темноте водятся привидения, — и так мало счастья!» Самуил Лурье предлагает опыт прочтения новых и старых (в том числе хрестоматийных) текстов свежими глазами, вне установок школьной и вузовской программы, вне устоявшихся доктрин и идеологических клише. Это взгляд умного, пристального, многоопытного читателя, имеющего свою твердую точку зрения на литературный процесс и в ХIХ-м, и в ХХI веке.
В оруэлловском мире
«Книги о книгах» — особый жанр исследовательской литературы, в этой области есть свои бестселлеры и свои новаторские изыскания. Написанный в середине ХХ века роман Джорджа Оруэлла «1984» давно признан классикой. Его изучают литературоведы и историки культуры, о нем пишут политологи и философы. Эта книга, безусловно, главное произведение в творческой биографии Оруэлла. Британский журналист Дориан Лински недавно выпустил исследование «Министерство правды: Как роман „1984“ стал культурным кодом поколений». Автор показал литературный и мировоззренческий генезис знаменитой книги и ее жизнь после смерти автора — от экранизаций и переизданий до использования оруэлловских выражений и образов в современной политике. Лински напоминает, что некоторые люди сидели в тюрьме только за то, что читали этот роман. «Его безусловное влияние на мировую культуру и его авторитет неоспоримы, вряд ли с ним может сравниться какое-либо другое литературное произведение прошлого века», считает журналист.
Истоки романа «1984» Лински ищет в ранних эпизодах биографии писателя. Оруэлл многое в жизни делал, на первый взгляд, нелогично, часто противоречил позиции, занимаемой большинством. Он старался лично изучать реальность, не доверяя кабинетной работе и интеллектуалам. В детстве Джордж воспитывался в атмосфере снобизма, учился в хорошей частной школе, но по окончании Итонского колледжа отправился служить в полицию на задворки Британской империи — в Бирму. Позже работал посудомойщиком в парижских ресторанах, общался с шахтерами на севере Англии, был школьным учителем и продавцом в книжном магазине. Все это дало ему материал для книг и статей. В 1936 году убежденный социалист Оруэлл отправился добровольцем на войну в Испанию, но сражался там «на стороне изгоев» — в отряде Рабочей партии марксистского единства. В одном из боев близ Барселоны долговязый писатель, чья голова вечно высовывалась из окопа, был ранен снайпером в горло. Он видел, как в занятых республиканцами районах хозяйничали агенты НКВД, преследуя инакомыслящих. «В Испанию Оруэлла привела ненависть к фашизму, но спустя полгода он уехал из страны с чувством ненависти к другому противнику», отмечает Лински. Вернувшись в Англию, писатель сблизился с бывшими коммунистами, разочаровавшимися в политике Сталина. Он публиковал прозу и публицистику на разные темы, в годы Второй мировой войны работал на Би-би-си, но очертания Главной книги уже начинали постепенно формироваться.
Роман «1984» стал итогом многолетних раздумий писателя о природе тоталитаризма. Оруэлл много читал и писал на эту тему. Ценнейший материал ему давали литературные утопии (и их пессимистический вариант — дистопии). Он штудировал новейшие работы политиков и философов. Выступал в печати с рецензиями на книги, где в той или иной степени затрагивались темы диктатуры, пропаганды, создания супергосударств. В этих статьях, а также в разговорах с друзьями-литераторами Оруэлл обкатывал фразы и образы из будущего романа «1984». С тем же прицелом он смотрел и кино, в частности чаплинского «Великого диктатора». Подхватывал и развивал темы, затронутые в произведениях Герберта Уэллса, Евгения Замятина, Олдоса Хаксли, Джека Лондона, Артура Кестлера и ряда менее известных ныне авторов — например, американского философа Джеймса Бернхема. Прототипом Министерства правды в романе стало здание британского министерства информации, где работала жена писателя. Оруэлл по собственному опыту знал, как функционирует машина пропаганды. На его глазах исчезали привычные водоразделы между правдой и ложью. Так вырисовывалась основная идея романа «1984»: в тоталитаризме самое страшное — не секретная полиция или слежка, а отрицание реальности. Важно не просто говорить, что 2+2=5, важно в это верить.
Первые наброски романа были сделаны в начале 1944 года. Этот труд он воспринимал как миссию: даже просил друга-душеприказчика уничтожить черновики, если смерть прервет работу над книгой. Позже Оруэлл уехал на малолюдный остров Джура близ побережья Шотландии. Там, вдали от цивилизации, он вел натуральное хозяйство, принимал друзей, боролся с туберкулезом, перечитывал Свифта и понемногу писал роман «1984». Он вышел из печати в Англии 8 июня 1949 года. А через 227 дней его автор скончался. Так получилось, что в этой книге Оруэлл предсказал и саму ее судьбу в ряде стран. Упорный многолетний запрет лишь подогревал «подпольный» интерес читателей к роману.
В оформлении использована фрагмент акварели Уильяма Уайлда «Брюссель. Рю Рояль», ок. 1843.
Похожие подборки
Не знаете, что почитать?
