Ян Немец — один из самых заметных современных чешских писателей, но на русский язык его книги прежде не переводились. К счастью, теперь это упущение исправлено — в издательстве Corpus вышла его книга «Возможности любовного романа». На русский язык книгу перевела Анна Агапова, преподавательница Университета Масарика в Брно, автор telegram-канала «Слишком шумное одиночество», посвященного чешской литературе в России. Мы попросили Анну рассказать об этом романе и о своей работе над ним.

Моя работа над переводом пришлась на те месяцы, когда в Чехии действовал режим чрезвычайного положения и был введен локдаун. Один мой знакомый, рассказывая о том, как он ребенком ездил в детский лагерь, говорил: «„Страсти по Матфею“ Баха спасли меня от безумств лагерного начальства». Ну, а «Возможности любовного романа» спасли меня от безумия в пандемию. Я могла бродить по Гугл-картам вместе с рассказчиком и представлять себе, что я тоже гуляю по Риму или Кракову. Но не только это. Книга Яна Немеца давала мне ощущение красоты, которого очень не хватало в те месяцы, когда музеи и театры были закрыты, а музыку можно было слушать только в записи.

Да, если бы меня попросили одним словом охарактеризовать этот роман, то я бы сказала, что он щедрый. Я имею в виду набоковскую щедрость: автор «Возможностей» щедро делится с читателем «подарками от неизвестного» (здесь я цитирую набоковский «Дар») — будь то вид улицы Пелликовой, «где между домами расстилалась полночная тишина» (тишина там действительно по ночам именно расстилается) или, скажем, образ одинокого мужчины, плывущего на лодке по реке Арно, который «взмахами весел разбивает отражение моста на тысячи осколков».

Чешские критики, говоря о «Возможностях любовного романа», вспоминали, например, автобиографический цикл Карла Уве Кнаусгора «Моя борьба», я же поначалу сравнивала их с прустовским циклом «В поисках утраченного времени». Эти сравнения хромают, как, впрочем, и любые сравнения, но сейчас, спустя полтора года работы над переводом книги, я читаю ее как своего рода оммаж набоковскому «Дару».

«Возможности» — это не столько любовный роман, сколько книга о становлении писателя. С одной стороны, мы узнаем в ней о том, как ее автор пришел к писательству, как создавал свой первый роман «История света». С другой же стороны, это книга о рождении книги. В финале «Дара» Федор Годунов-Чердынцев вместо признания в любви рассказывает Зине идею своего нового автобиографического романа: «Да, но это получится автобиография, с массовыми казнями добрых знакомых». «Возможности любовного романа» заканчиваются сценой, в которой Ян, принимая наконец тот факт, что они с Ниной расстались окончательно, укладывает ее в постель, как «в роман, раскрытый на последней странице» и решительно превращает Нину в свою героиню. И если герой Набокова собирается устроить «массовые казни добрых знакомых», то герой Немеца говорит: «Иногда мне казалось, что я затеял в своей книге публичный судебный процесс, после которого все обретут свободу».

Для меня «Возможности» — это еще роман про то, как автор пытается уйти от художественных конвенций, нарушить их, но в итоге литература побеждает, доказывая, что она и есть неотъемлемая часть жизни. «Я бы даже сказал, — признается автор в интервью, взятом у самого себя и помещенном в книге, — что в идеале благодаря литературе доподлинная жизнь становится возможной».

Вот эти нарушения художественных конвенций и превращают роман в своего рода игру. Взять хотя бы именной указатель, который обычно помещают в научно-популярных книгах. В «Возможностях» он тоже есть, более того — на него мы натыкаемся где-то в последней трети романа. В итоге я не удержалась и продолжила эту игру: в книге говорится, что на ютьюбе и спотифае создан плейлист с музыкой, звучащей в романе, я же решила составить к роману доску на пинтересте, где русский читатель увидит, как выглядят некоторые места и предметы, упомянутые в книге. Эта доска — своего рода продолжение переводческого комментария.

В общем, переводить роман было очень увлекательно, тем более что автор в нем «играет» не только на структурном, но и на языковом уровне. Порой мне даже казалось, что «Возможности» похожи на задачник для переводчиков: трудно найти переводческую проблему, которая не возникала бы в этом тексте. Здесь есть и каламбуры, и многочисленные реалии, и аллюзии, и иноязычные вкрапления, и вульгаризмы, и стилизация. Со стилизацией, пожалуй, было проще всего: например, переводя новостные заметки, помещенные в текст романа, я сначала искала в русском интернете аналогичные заметки на ту же тему, и прямо из них брала некоторые подходящие мне обороты — и заодно «заражалась» нужной интонацией.

Да, пожалуй, самая важная задача, которую я ставила себе при переводе романа, — это не сфальшивить, точно передать разнообразие авторских голосов. «Возможности» — это очень музыкальный текст, не только потому что в нем постоянно звучит какая-то музыка. Для Немеца — так же, как и для Кундеры, — важен контраст темпов повествования и принцип полифонии. Взять хотя бы «Тоскану», одну из моих любимых глав, пронзительно-меланхоличную, но при этом обладающую собственной динамикой, и — для контраста — главу «Медсестра из Крамаре», где динамика уже совершенно другого рода и где автор не жалеет сарказма и самоиронии, или, скажем, вязко-тягучую «Поезд № ЕС 379 „Карл Мария фон Вебер“», которая представляет собой одно предложение.

Сильвия Рихтерова, чешская писательница и литературовед, живущая в Италии, как-то сказала, что искусство — это то, что пробуждает в вас творческие силы. А Ян Немец в «Возможностях» пишет, что любящие смотрят друг на друга творческим взглядом. Вот и я надеюсь, что читатели полюбят эту книгу, и «Возможности любовного романа» откроют для них возможности творческие.