Узкие улочки, с вывешенным над головами прохожих и сохнущим на жарком солнце бельем, величественные здания, на которых лежит печать великой и славной истории, лазурные воды Средиземного моря. Неаполь, третий по величине город Италии, ежегодно привлекает тысячи туристов. Но для тех, кто здесь родился, эти красивые пейзажи — еще и фон, на котором свою безжалостную деятельность развернула одна из самых опасных и жестоких криминальных структур в мире — неаполитанская мафия. Правда ли этот город так опасен, и смог ли новый роман Роберто Савьяно заставить читателя почувствовать, насколько эта опасность серьезна?

Пираньи Неаполя

Нет в продаже

Николасу не больше шестнадцати, как и остальным его друзьям, с которыми он сколотил банду. Каждый из них мечтает о красивой жизни настоящего гангстера. Ради этого они готовы на все. По крайней мере, им самим так кажется. Но ступив на этот путь, они начинают все глубже и глубже увязать в жестокости, которой нет оправдания, крови, которой нет конца, и поступках, которым нет прощения. Мечта о красивой жизни оборачивается жесткой и бескомпромиссной бойней, когда нервы на пределе.

Посмотреть

После выхода в 2006 году романа-расследования «Gomorra», посвященного деятельности итальянской мафии, имя писателя и журналиста Роберто Савьяно стало известно всему миру. Преступная организация «Каморра» вынесла Савьяно смертный приговор, из-за которого он был вынужден покинуть родину и находиться под круглосуточной охраной.

К выходу его книги «Пираньи Неаполя» на русском языке мы попросили замечательную переводчицу Ирину Боченкову, которая работала над книгой Савьяно, рассказать, что же представляет собой этот роман.

Только это совсем не «игра в мафию». Савьяно знает, о чем говорит. Он словно наводит резкость, высвечивает предмет, о котором предпочитают умалчивать. Бэби ганг стали настоящей бедой Неаполя. Это реальность, но параллельная, которую не видит турист, приезжающий посмотреть на залив, посетить Археологический музей и палаццо Каподимонте.

«Пираньи» — жесткий роман, он бьет наотмашь с первых строк. Жестокость и агрессия становятся нормой, у попавших в сети выбора нет, и если сначала никто из героев не вызывает симпатии, ближе к концу начинаешь сочувствовать всем. Насилие оборачивается саморазрушением. Савьяно не изменяет себе, отчасти сохраняя стилистику захватывающего журналистского расследования. Его слог — это выстрелы: то одиночные, отрывистые предложения, то длинная пулеметная очередь.

Не так давно одна моя знакомая вернулась из Неаполя. На тротуаре ее чуть не сбил мопед, а сидящие на нем подростки в ответ на замечание, что это все-таки пешеходная зона, ответили лаконично: «Siamo a Napoli», мы в Неаполе. Чем-то эти неизвестные молодые неаполитанцы напомнили мне Мараджу, Николаса Фьорилло с друзьями. Добро пожаловать в «параллельный» Неаполь!

Несколько небольших фрагментов романа

Николас понимал все нюансы этой игры. Он знал, что это всегда кровь, круговая порука, грязное и чистое. Нет никакой теории, удерживающей вместе эти понятия, древние, как само человечество. Грязное и чистое. Кто решает, что именно грязное? Кто решает, что именно чистое? Кровь, всегда кровь. Чистая кровь никогда не должна смешиваться с грязной кровью, с чужой. Николас вырос на этих идеях, все его друзья выросли на них, но у него есть смелость заявить, что система устарела. Ее надо менять. Враг твоего врага — твой союзник, независимо от крови и отношений. Если для того чтобы стать тем, кем ты хочешь стать, придется полюбить тех, кого тебя учили ненавидеть, что ж, ты сделаешь это. К черту кровь. Каморра 2.0.

* * *

Эту церковь он знал, если можно так сказать. Как и все, он привык к золоту, к роскоши и обилию декора: его друзья из Скампии так и воспринимали Неаполь — церкви, дворцы, серые и пепельные всполохи вулканического туфа. Красота, которая остается лишь красотой. Красота, смешанная со святостью, надеждой, чудом. За чудом Бисквит вошел в церковь — в поиске святого, святой, Мадонны, собеседника. Его поразили сюжеты и краски, театральные жесты мясистых рук, лазурь и золото, лики благочестия и мученичества. Он попробовал обратиться к Мадонне или, лучше сказать, к мадоннам, но слова не шли, он не знал, с чего начать. «Мадонна, помоги паранце…» — сказал он, глядя снизу вверх на прекрасную фигуру, дышавшую свежестью. Не пошло. Он отменил молитву, чувствуя такую недосягаемость, к какой надо идти терпеливо, постепенно. Поискал глазами какого-нибудь святого, знакомого святого, но безрезультатно. Узнаваем был только младенец Иисус на руках у мадонн и святых. Провожая глазами лучи, проникавшие через купол и большие окна, он выбрал младенца Иисуса, который чем-то был на него похож, хотя Бисквит ни за что не признался бы в этом. Он поправил майку, пощупал пистолет в шортах, пригладил волосы. Покосился на двух старушек, которые молились, преклонив на скамью колени. Но они не обращали на него никакого внимания. Бисквит вдохновился покоем, волшебным образом окутавшим пространство церкви, словно защищая ее от мира, который снаружи давал о себе знать гулом дорожного движения.

* * *

Улица была названа в честь карбонариев. Она и сейчас так называется, улица Карбонари в Форчелле. Как нельзя более кстати для группы подростков, которые ничего не знали о карбонариях, но все же напоминали их, пусть не благородными намерениями, но самоотверженностью, слепой отвагой, которая выражалась в пренебрежении ко всему миру. Они принимали в расчет только свою волю как основание правоты собственных действий.

* * *

Рас, вождь — этот титул стал одним из самых высоких, его давали главарям и в Форчелле, и в Испанских кварталах. Интересно, какими путями почетный титул, обозначающий в Эфиопии правителя, стоящего чуть ниже царя, негуса, попал в лексикон мальчишек, которые даже не знали о существовании такой страны, Эфиопии. И все-таки он стал неаполитанским. Титулы и прозвища в этом городе — сложные пласты культуры, наследие османских пиратов, застывшее в языке и на физиономиях его жителей.

В оформлении темы использован кадр из фильма «Пираньи Неаполя»