Тэги
Рассказ о путешествии — один из древнейших видов литературы. С античных времен и до наших дней авторы стремятся поведать о том, что увидели и испытали в странствиях. Литературный канон насчитывает сотни превосходных книг о путешествиях. Достойные работы в этом жанре создаются и в наши дни. Скоростные способы преодоления пространства добавляют книгам новые оттенки и нюансы.
Для литератора путешествие — тоже в своем роде «текст». Автор тщательно прорабатывает маршрут поездки, будто сюжетную линию нового произведения. Укладывает багаж — словно оттачивает стиль будущей книги. Каждый удачно найденный образ — как сувенир, привезенный из поездки. Но ни один писатель заранее не знает, куда в конечном счете заведет его дорога…
О путешествиях пишут люди самых разных специализаций. Самое интересное рождается «между жанрами» и вне привычных схем. Писатели, журналисты и эссеисты, странствуя по белу свету, стремятся создать свой личный, особенный образ мира, увиденного ими. Такие книги бывают непривычными, субъективными. Они не похожи на путеводители и путевые записки традиционного вида. Для авторов таких книг культурологическое путешествие — настоящий творческий акт, выход за пределы очерченных границ. И попытка найти себя в дальнем уголке земного шара.
Александр Генис странствует уже полвека. Еще студентом он путешествовал по Советскому Союзу на попутках, а за 40 лет жизни за границей объездил более 60 стран на разных континентах. О пересечении разнообразных границ он писал и в прежних книгах, теперь же собрал под одной обложкой свои путевые эссе. Автор (и герой) книги «Гость» — «просвещенный турист». Генис готовится к поездке, как к защите диссертации. Это настоящий ритуал. Он предварительно знакомится с историей, культурой и обычаями новой страны. Прибыв туда, старается расспросить аборигенов и давно живущих там соотечественников. Не выпускает из рук записную книжку.
Генис (во всех своих книгах) пишет познавательно, ярко, парадоксально, заразительно. Его «Гость» излучает позитив и пробуждает любопытство к неизведанному. Во многих краях он ищет «странности, избегающие утюга глобализации». Но при этом, не стесняясь банальностей, знакомство с Голландией начинает с ветряных мельниц. Старается увидеть все — от главных музеев до глухих улочек на окраине. В Белграде он беседует с Милорадом Павичем, в Лондоне — с Питером Акройдом, в Вермонте — с Сашей Соколовым. Но также — и с охранником в Тауэре, с кассиршей в венской закусочной, с капельдинером оперного театра в Рейкьявике. Попутно размышляет о национальных стереотипах и их преодолении. О традициях и модернизации, аутентичности и глобализме. О «единой европейской нации» и о проблемах эмигрантов. О судьбах исчезнувших империй (по территориям которых путешествует). Здесь есть короткие очерки-этюды, почти стихотворения в прозе. А еще это — книга о духовном становлении, о личной интеллектуальной эволюции.
Говоря об Александре Генисе, трудно не вспомнить его друга, коллегу и соавтора — Петра Вайля (1949 — 2009). Любители литературных путешествий хорошо знают его книгу «Гений места» выдержавшую за два десятилетия несколько переизданий. Сегодня это классика путевой культурологической эссеистики. В предисловии к книге Вайль писал: «Связь человека с местом его обитания — загадочна, но очевидна. Или так: несомненна, но таинственна. Ведает ею известный древним genius loci, гений места, связывающий интеллектуальные, духовные, эмоциональные явления с их материальной средой».
В сопровождении великих гидов Вайль много путешествовал по миру. История в его книге переплетена с этнографией, архитектура — с гастрономией, филология — с обрывками уличных разговоров. Тексты изобилуют фактурой и афоризмами. Гений Венеции для Вайля — Карпаччо, первым передавший «самую суть городской жизни, красоту и хаос уличной толпы». В Вероне он ищет никогда не бывавшего там Шекспира, в Вене — Малера, в Стамбуле — Байрона и Бродского. Суть Буэнос-Айреса для Вайля воплощает Борхес, любивший старые книги и ненавидевший футбол. Висконти у него ассоциируется с Миланом, Феллини — с Римини, Чаплин — с Лос-Анджелесом. В Нью-Йорке же у Вайля царит О.Генри, заявивший однажды, что в одном квартале этого города «больше поэзии, чем в двадцати усыпанных ромашками полянах». Автор выбрал себе в проводники по Афинам Аристотеля, по Риму — Петрония, по Парижу — Дюма-отца. В кулинарные таланты последнего, кстати, Вайль не очень-то верит — вопреки распространенным легендам. Кроме того, в некоторые эссе вкраплены ностальгические мемуарные пассажи о Риге 1970-х годов.
А вот в новой книге московского писателя Владимира Березина «гений места» всего один, зато какой! «Дорога на Астапово») — это травелог с лирическими отступлениями, но без отклонений от намеченного маршрута. Писатель и трое его друзей в годовщину 100-летия смерти Льва Толстого решили повторить его последний путь — из Ясной Поляны до железнодорожной станции, где великий старец скончался. Поздней осенью 2010 года четверо путешественников сели во внедорожник и отправились в эту странную на первый взгляд мемориально-краеведческую экспедицию.
«В России к путешествиям отношение особое: для русского человека это несколько опасное, чуть не героическое мероприятие. Не всякий высунет из дома нос по своей воле. Оттого путешествовать по страницам куда привычнее, чем путешествовать с книгой под мышкой», — утверждает Березин. Он и в поездке по толстовскому следу, кажется, не расстается с книгами. Автомобиль мчит сквозь пространство, густо насыщенное литературными ассоциациями и аллюзиями. Мелькают за окном города, где Толстой часто бывал, и местности, которые он видел единственный раз в жизни, после своего ухода из дома. Калуга, Богородицк, Полибино, Куликово поле и, наконец, Астапово… Автор нарушает привычные законы жанра: дорожные впечатления чередует с описаниями снов, научные факты из жизни Толстого дополняет яснополянскими байками. Временами кажется, что это наброски к новому роману Березина. Автор то и дело уходит в «контекст», в смежные боковые сюжеты, не без труда возвращаясь в «толстовскую колею». Но потом понимаешь: это и есть роман, вполне адекватный ХХI веку: нарочито «неправильный», сумбурный, карнавальный. Это книга и о Толстом, и о русских дорогах, и о русской жизни, и о сложном переплетении мифов и реальности в отечественном культурном сознании.
Чем путешественник отличается от странника? «Пути первого всегда ведут к какой-то цели. А для странника — сам путь и есть цель». Написавший это польский литератор Мариуш Вильк знает толк в перемещениях по белу свету. Родился и вырос в Польше (в 80-е был пресс-секретарем Леха Валенсы, сидел в тюрьме за политику), жил в Берлине и Париже, преподавал журналистику в Америке, объехал полмира как репортер. В России Вильк уже почти три десятилетия — приехал, чтобы собрать материал для новой книги, много кочевал по стране и как-то незаметно для себя остался здесь жить. Сначала десять лет обитал на Соловках, исходил пешком всю Карелию, потом перебрался на северный берег Онежского озера. Там он живет и сегодня.
Вот уже несколько лет Вильк пишет и публикует книги о своих северных путешествиях и изысканиях. Постепенно сложился цикл из пяти книг. Завершающая работа — «Дом странствий» — увидела свет три года назад. Автор поставил точку в длительном путешествии. Он подошел к тому рубежу, когда уже лучше воздерживаться от дальних странствий и трудных дорог. Самое время превращать накопленные впечатления в прозу, в устные истории. Теперь надо «писать мир» как художник, а не писать о мире как репортер, убежден автор. Вильк полюбил онежский берег, где хорошо думается и пишется. Здесь оканчивается одна дорога и мерцает вдали какой-то новый маршрут.
Этому заядлому (в прошлом) страннику интересны люди, торившие собственные тропы в разных сферах и пространствах. Поэт Адам Мицкевич, бродивший по горам Крыма. Василий Кандинский, приезжавший на Север с этнографической экспедицией. Историк онежского судоходства Юрий Наумов. И, конечно, классик польской литературы Витольд Гомбрович, чей «Дневник» давно стал для Вилька эталоном книги.
Кстати, о классиках. Одна из архетипических книг «дорожного» жанра — «Письма русского путешественника» Николая Карамзина. Уже более двух веков она служит точкой отсчета для многих «читающих странников». Переиздают ее и в наши дни. Эта работа молодого Карамзина дала название книжной серии, где за последние годы вышло три десятка сборников путевой прозы и эссеистики. Компактные издания легко помещаются в карман и прочитываются за один вечер. Но это отнюдь не «легкое чтиво». Среди авторов — литераторы разных поколений, лауреаты престижных премий, отменные стилисты, интеллектуалы, эрудиты. Есть в серии сборники очерков о разных уголках мира. Таков, к примеру, «Город Ё» Глеба Шульпякова. Автор переносит читателя с острова Джерси с его немецкими береговыми укреплениями 1940-х годов в иранский Язд (один из немногих средневековых городов в мире, дошедших до нас в относительной сохранности), а из вымирающей деревеньки в Тверской области — в индийские Гималаи: «Любая написанная тобой вещь — это холм, сопка. На которую ты залезаешь только затем, чтобы обнаружить: за этой сопкой открывается еще одна, повыше и покрасивее. И так, подозреваю, до бесконечности», — замечает писатель. В названии же книги зашифрован Ульяновск, где в 2005 году установлен памятник вечно игнорируемой букве русского алфавита.
А вот книга искусствоведа и экскурсовода Анны Чайковской «Триумф красной герани» целиком посвящена Будапешту, куда она переселилась из родной Москвы несколько лет назад. Большинство архитектурных красот этого города — «родом» из времен Австро-Венгрии, точнее, из последних пяти десятилетий ее существования. То был настоящий «золотой век» ее истории и культуры. Империя динамично развивалась, и город на Дунае преображался со сказочной быстротой… В своих эссе автор также старается постичь загадочную душу венгров — некогда кочевого народа, пришедшего более 1120 лет назад с Урала в центр Европы, сумевшего построить свою государственность и сохранить национальную идентичность в не всегда дружественном окружении. Без всего этого, по мнению автора, невозможно понять Будапешт.
Этот город встречается на пути Андрея Шарого, автора книги «Дунай: река империй». Журналист и культуролог (кстати, соавтор очень любопытной книги о кинообразе Джеймса Бонда — «Знак 007») давно живет в странах Центральной Европы и исследует историю этого региона. К созданию книги о Дунае Шарый подошел основательно. Список литературы здесь — будто в хорошей монографии: использованы исторические, страноведческие, гидрографические и другие источники. Журналист плывет по реке от истока до устья и рассказывает о том, что видит вокруг. И даже о том, что сегодня уже увидеть невозможно. Трехтысячекилометровый Дунай, по словам Андрея Шарого, — это «текучая история Европы» или даже, быть может, «громадная мистическая трещина, прореха, через которую сообщаются разные миры».
Когда-то, в первые века нашей эры, по Дунаю проходила северная граница античной цивилизации. Римляне возводили на здешних берегах мощные крепости. В верховьях реки варят самое старое в мире пиво. Шарый рассказывает о примечательных дунайских людях — словацком изобретателе вертолета Яне Бахиле, о немецком конкистадоре Ульрихе Шмидле, о венгерском графе Ласло Алмоши, чья биография (в сильно романтизированном варианте) широко известна по книге Майкла Ондатже «Английский пациент». Журналисту интересно, как взаимодействуют с Дунаем расположенные на нем большие города. Вена, например, построена «вполоборота» к великой реке, Будапешт смотрит прямо на реку фасадами импозантных домов конца ХIХ века, Белград видится автору этаким «дунайским Вавилоном» из-за вечного беспорядка, пыли, отсутствия стиля и уюта. Таким образом, плавание вниз по Дунаю становится у автора путешествием в историю Европы, экспедицией по странам, культурам и религиям. Подобные книги, одновременно фундаментальные и увлекательные, — лучший стимул для тех, кто собирается отправиться в странствия.
Похожие подборки
Не знаете, что почитать?
