Роман «Шабатон (Субботний год)» сразу привлек внимание читателей, что, конечно, не может не радовать меня, его автора. Впервые опубликованный в журнале «Дружба Народов», а теперь вышедший одновременным троекратным релизом: на бумаге (издательство «Феникс»), аудиокнигой (студия «Вимбо») и электронным вариантом (сайты «Литреса»), он вот уже второй год уверенно держит первое место в читательском рейтинге «Журнального Зала», где собрана проза всех без исключения литературных журналов русскоязычного мира — как российских, так и зарубежных.

Я отдаю себе отчет, что этот успех определяется прежде всего увлекательным сюжетом, который изобилует внезапными поворотами и сохраняет загадочность интриги до последней страницы. Наверняка читателей привлекает и не совсем привычный взгляд на события первой половины прошлого века, в частности на Гражданскую войну в Испании, судьбу испанского золота и роль сталинского НКВД в том, что тогда происходило.

Но хотелось бы надеяться, что под внешним слоем повествования не останется незамеченным и главный посыл (или, как сейчас говорят, месседж) романа — главный, по крайней мере, в моем, авторском понимании. Мы с вами, друзья, во многом живем мифами. Мифами о прошлом, мифами о наших дедах и прадедах, мифами о нашей истории — как семейной, так и более общей: местной, народной, мировой.

Шабатон. Субботний год

475 ₽ 949

События прошлого века, напрямую затронувшие наших дедов и прадедов, далеко не всегда были однозначными. Неспроста многие из прямых участников войн и революций редко любили делиться воспоминаниями о тех временах. Стоит ли ворошить прошлое, особенно если в нем, как в темной лесной яме, кроется клубок ядовитых змей? Именно перед такой дилеммой оказывается герой этого романа.

Посмотреть

Это становится ясным уже в раннем детстве, когда мы впервые начинаем приставать к взрослым с вопросом, «было ли это на самом деле». Ребенку жизненно важно знать, действительно ли существуют Баба-яга, Кащей и Дед Мороз — от этого зависит чувство его личной безопасности, защищенности. Требуется какое-то время, прежде чем мы приходим к выводу, что знание «как было на самом деле» требуется не всегда, а только в тех областях, которые касаются нашего ближайшего окружения. Во всем остальном можно обойтись без проверки, принять за основу первый попавшийся рассказ или даже очевидную неправду, миф.

К примеру, жителю лесной деревни нужно точно знать, «как оно на самом деле» в том, что касается повадки волчьих стай, съедобности грибов и истории весенних разливов соседней реки. И напротив, причины Троянской войны или детали Бородинского сражения он без каких-либо проблем принимает на веру, поскольку его повседневная жизнь никак не зависит от того, кто и зачем похитил Елену Прекрасную. Его также не слишком колышет и исход споров, была ли сдача Москвы поражением или победой.

Он может прожить длинную жизнь, не задаваясь вообще никакими вопросами, кроме сугубо практических. Этого малого «как оно на самом деле» вполне достаточно, а остальное ему рассказывают в школе, или в кино, или по телевизору, или в книгах. И это «остальное» не нуждается в доказательстве, в проверке на истинность, в каком-либо сомнении. Оно может быть мифом, враньем, версией одной из заинтересованных сторон — или, как сейчас выражаются, нарративом.

Часто приходится слышать, что нас обманывают. Что нам силой навязывают тот или иной миф. Это не так. Нам говорят то, что мы хотим слышать. Нам сообщают приятную во всех отношениях версию. Нам говорят: все, что не соответствует этому нарративу, — фальшивка, фальсификация истории. И мы охотно соглашаемся — не потому, что нас заставили, а потому, что так нам удобней. Конечно, где-то в глубине души мы понимаем, что миф может оказаться враньем — уж больно он приглажен и красив. И вообще — «на самом деле» так не бывает. Но почему бы не согласиться? Ведь от этого ничего не зависит. Повадка волчьих стай и разлив реки — вот что важно.

Хорошо это или плохо? У меня нет готового ответа.

С одной стороны, зачем попусту усложнять себе жизнь, забивая голову лишней информацией? Она ведь не резиновая, человеческая голова. Не попадешь ли, задумавшись, волку на зубок, если станешь чересчур углубляться в то, что не касается тебя напрямую? Как говорится, меньше знаешь — крепче спишь.

С другой стороны, это ведь только кажется, что чем ты выше, тем горизонт шире. На самом деле все обстоит ровно наоборот: чем шире твои горизонты, тем выше становишься ты сам. А про тех, кто нацелен на то, чтобы крепче спать, и заведомо согласен жить мифами, говорят, что они живут, не приходя в сознание. Стоило ли являться на свет, чтобы уйти из него, так и не придя в сознание?

Персонаж моего романа — не житель лесной деревни с начальным образованием. Игорь Островский — университетский профессор, образованный человек из московской интеллигентной семьи, повидавший мир и прочитавший немало умных книг. Но при этом он — типичный пример человека, который живет, не приходя в сознание. Оттого-то внезапное столкновение с правдой и крушение удобного мифа приводят Игоря если не к личному крушению, то к коренному пересмотру жизни.

Это ведь тоже нужно иметь в виду: современный мир все больше и больше сжимается, становится маленьким, тесным, и уже трудно разобрать, что в нем касается тебя, а что нет. Поди знай, что именно стукнуло тебя по черепушке: рухнувшая сосенка в знакомом лесу или бумеранг, неведомо как залетевший из далекой Австралии…

Поймите меня правильно: я вовсе не утверждаю, что нужно кровь из носу сегодня же отказаться от всех удобных мифов и зарезать всех священных коров. Конечно нет. Во-первых, далеко не все наши мифы — сплошное вранье. Есть там и правда, и полуправда, и четверть правды. Во-вторых, удобство — не та вещь, от которой отказываются без веской причины. Мой призыв куда скромнее. Я говорю: сомневайтесь! Не принимайте на веру! Старайтесь выслушать и другие, временами противоположные нарративы, и лишь тогда составляйте свое личное мнение по тому или иному поводу. Не очаровывайтесь красивыми сказками — только так вы убережете себя от горьких разочарований. И главное — старайтесь почаще приходить в сознание. Потому что только в этом случае про человека можно сказать, что он «есть и был на самом деле».