Тэги
Авторская рубрика Афанасия Мамедова
5 мая в Нью-Йорке на 88 году жизни скончался Том Вулф, писатель и журналист. Как только не называли его бесчисленные поклонники и критики — «литературным журналистом» и «скромным социальным историком», «летописцем своего времени» и «чемпионом по реализму», «мастером фраз-вызовов» («statusphere», «правильный материал», «радикальный шик», «Me Decade») и «последним денди уходящего века». Казалось, его интересовало все — от кубинской революции и «веселых шутников/проказников» (Merry Pranksters) Кена Кизи до обычных жителей Нью-Йорка 1980-х. Его ясная, свободная от предрассудков и пронзительная проза — гибрид очерковой отчетности и художественной литературы — взрывали книжные чарты на протяжении как минимум трех десятилетий, привлекая к себе внимание порою больше, чем «однозначно чистая», «стопроцентная» проза современных американских классиков. Но и это еще не все. Том Вулф обладал безукоризненным вкусом и был блестящим редактором — через него, к примеру, в свое время проходили тексты Нормана Мейлера, Трумэна Капоте, Хантера С. Томпсона, которые, так же как и Том Вулф, прилагали немало усилий для развитии новой американской журналистики.
Отец-основатель новой — а теперь уже старой — американской журналистики Томас Кеннерли «Том» Вулф-младший (Thomas Kennerly «Tom» Wolfe) родился в 1931 году, в Ричмонде, штат Вирджиния. В девять лет, решив стать профессиональным литератором, он принялся за биографию Наполеона Бонапарта, но этот первый в его жизни литературный опыт так и остался незавершенным. Учился он в епископальной школе для мальчиков им. Святого Кристофера, в которой был еще и редактором местной газеты. В 1951 году Том Вулф закончил частный гуманитарный Университет Вашингтона и Ли, а в 1957 году получил докторскую степень по специальности «американист» в Йельском университете. В 60-х работал репортером в таких газетах, как «Springfield Union», «The Washington Post», «The New York Herald Tribune», публиковался также в журналах «New York magazine», «Esquire», «Harper's».
Он автор документальных романов «Конфетнораскрашенная апельсиннолепестковая обтекаемая малютка» (1965), «Электропрохладительный кислотный тест» (1968), «Раскрашенное слово» (1975). Его «Нужная вещь», основанная на материалах космической программы «Меркурий», став в 1979 году национальным бестселлером, была удостоена нескольких премий, в том числе главной американской литературной премии — «American Book Award», позже по ней был снят фильм «Парни что надо». Роман «Костры амбиций» увидел свет в 1987 году и оказался в числе десяти бестселлеров десятилетия. Последняя книга Тома Вулфа «A Man in Full» («Человек в полном смысле этого слова») вышла в 1998 году.
В череде его полудокументальных-полухудожественных произведений особой оказалась судьба книги «The Electric Kool-Aid Acid Test» («Электропрохладительный кислотный тест», 1968) — она до сих пор считается одной из главных книг Тома Вулфа. Причины столь пристального внимания публики именно к этой его книге вполне объяснимы: мифическая, долго чаемая встреча Востока и Запада (двух Индий) с проливными «кислотными дождями» и беспросветными марихуановыми туманами; «вторая» — а на деле «первая» — жизнь многажды судимого, бежавшего от правосудия в Мексику калифорнийского идола Кена Кизи, автора знаменитого романа «Пролетая над гнездом кукушки» или «Над кукушкиным гнездом»; битничество, и, конечно же, неведомая магическая сила, сокрытая в исключительном даровании Тома Вулфа и не позволяющая нам ни на одной странице усомниться в правдивости всего описываемого. Что еще? Неослабевающий интерес к самой контркультуре, в залежах/хранилищах которой оказались такие, ставшие впоследствии классикой, произведения «разбитого поколения», как «В дороге» и «Бродяги Дхармы» Джека Керуака, «Голый завтрак» и «Джанки» Уильяма Берроуза, многие стихи и поэма «Вопль» Аллена Гинсберга, из которой тот своевременно вычеркнул имя Люсьена Карра — как считают некоторые литературные исследователи, основоположника битнического движения…
Как эта манхэттенская четверка «помятых жизнью», «изношенных», «усталых», — но, тем не менее, готовых дать бой «двухэтажной Америке» с ее карамельной мечтой в любом месте и в любой час была связана с Кеном Кизи и его коммуной, да и вообще с «теми, кто в теме»? Как был связан с битничеством главный наркотик того времени ЛСД, спровоцировавший психоделическую (также еще называемую «кислотной») революцию, связавшую битников и хиппи? И что предшествовало нашумевшему роману Кена Кизи «Пролетая над гнездом кукушки»/«Над кукушкиным гнездом»?
С чего все началось
Естественно, с амбиций, которых у молодых людей пруд пруди, в особенности, если они американцы, перебравшиеся в Нью-Йорк, и литературную карьеру начали с биографии Наполеона.
В начале 60-х журналист Том Вулф, «молодой и перспективный», предлагает редактору журналу «Esquire» статью о южной калифорнийской субкультуре и, подобно Джону Стейнбеку, который числился в любимых писателях Тома Вулфа, отправляется на поиски своей Америки. Итогом поездки, предпринятой Вулфом, и стала книга «Электропрохладительный кислотный тест», вошедшая в список 100 лучших работ по журналистике США в XX веке.
В ожидании Кизи
Роман начинается с того, как «некоего жителя Нью-Йорка» по имени Том Вулф на грузовичке с проржавелыми рессорами и надписью на заднем бампере: «Кастер умер за ваши грехи», подбрасывают в компании веселых ребят — они же «веселые ребята» Кена Кизи — до Сан-Франциско, до знаменитого Склада. Машина подпрыгивает на дороге, город подрагивает в огнях: отличное начало для того, чтобы ввести читателя в курс дела. К тому же, оно не хуже, чем зачин «Путешествия с Чарли в поисках Америки» (Travels with Charley in Search of America) Стейнбека.
Самое интересное, что в Нью-Йорке все, ну абсолютно все, точно знали, где искать Кизи, и снабжали Вулфа проверенной информацией. «По-видимому, в то лето не знать этого было попросту неприлично». Одни уверяли наверняка, что он в Пуэрту-Вайарта, другие — в Сан-Мигель-де-Альенде, кто-то настаивал на том, что он отплыл на пароходе из Мексики в Канаду.
«Почти все мои тогдашние представления о Кизи заключались в том, что он пользуется большим уважением как писатель и имеет постоянные неприятности из-за наркотиков. Он написал романы "Над кукушкиным гнездом" (1962), который в 1963 году был переделан в пьесу, и "Времена счастливых озарений" (1964). В компании с Филипом Ротом, Джозефом Хеллером, Брюсом Джеем Фридманом и парочкой других он всегда считался одним из молодых прозаиков, которым суждено большое будущее. Затем он был дважды арестован за хранение марихуаны — в апреле 1965-го и в январе 1966-го — и сбежал от сурового приговора в Мексику. Я еще занимался своими расспросами, когда Кизи в октябре тайно вернулся в Штаты и на Бэйшорском шоссе, южнее Сан-Франциско, его накрыло ФБР» (Том Вулф, «Электропрохладительный кислотный тест»).
Далее непродолжительный отвод-флэшбэк, в котором рассказывается, как автор встречался с Кизи в калифорнийской тюрьме. Намеревался расспросить Кизи о восьми мексиканских месяцах, но, во-первых, была очень плохая телефонная связь, хорошо еще, что через стекло можно было понять что-то по губами, во-вторых, вряд ли бы прозаик-беглец уложился в десять минут, отведенных правосудием. Зато более или менее ясно стало, почему в газетах пишут, что даже сам Кизи предлагает своим «шутникам» – «веселым ребятам» отказаться от употребления ЛСД.
Пока все ждут Кизи, Вулф описывает жизнь на Складе-Гараже, сопровождая свое описание живыми портретами и психологически точно выверенными характеристиками того или иного персонажа, потерявшего имя во славу прозвища.
«В знаменитой штаб-квартире бит-поколения, книжном магазине "Огни большого города", сидел в качестве местной достопримечательности японец Сиг Мурао с сердитым взглядом и бородой, свисающей нитями, как папоротник или утесник на чертеже архитектора» (Том Вулф, «Электропрохладительный кислотный тест»).
Для знакомства с городом Вулф берет напрокат автомобиль и принимается колесить по Сан-Франциско, обнаруживая, что многое в городе изменилось: теперь даже зубные врачи разыскивают битников «среди засилья балаганов с сиськами».
Все главное переместилось в Хайт-Эшбери, а старый добрый Норт-Бич медленно умирал.
«Всю старомодную жизнь с понятиями — джаз, кофейни, гражданские права, клич "пригласи негра на обед", Вьетнам, — все это, как я обнаружил, подстерегала внезапная смерть, ее призрак витал даже над студентами в Беркли, на другом берегу залива, в самом сердце "студенческого бунта" и всего прочего. Дошло уже до того, что негры перестали принадлежать к избранному обществу, даже в качестве тотема» (Том Вулф, «Электропрохладительный кислотный тест»).
И вот Кизи появляется: его выпускают под залог. Многие обеспокоены словами Вождя об «окончании кислотной школы»: нельзя же все время входить и выходить через одну и ту же дверь — в мире много дверей. И тут, казалось бы, на самом неподходящем месте для набирающего скорость сюжета, Вулф вдруг делает писательский кульбит, предварительно ударив по тормозам — берется за биографию Кена Кизи. И делает это так, как если бы был тем самым «пещерным рассказчиком у костра», у которого и имени-то нет, и прозвище осталось на последней охоте, и археологи про него забыли. А сам держит в голове «полет времени» лучше, чем кто либо: асфальтовые мили сюжета оборачиваются расшифрованной магнитофонной пленкой и сотнями страниц скорописи. Но читатель всего этого не заметит. Преодолевая свое волнение, он то и дело будет говорить про себя:
«Ах, вот оно что оказывается!..»
Оказывается, все началось с Перри-Лейн — писательского коттеджного поселка вроде нашего Переделкино: «поселиться на Перри-Лейн было все равно, что добиться членства в престижном клубе». И вот в этом писательском раю, где «ни одна дверь не запиралась, за исключением тех редких случаев, когда возникала ссора», оказался Кен Кизи, тот еще парень, а ведь из хорошей протестантской семьи. И все бы было сносно, писал бы себе по роману в год, если б водил дружбу только с писателями. Но он подружился с молодым аспирантом-психологом Виком Ловеллом, обладавшим холодным умом и взбалмошным характером. Ловелл познакомил Кизи с учением Фрейда, попутно рассказав ему о Ветеранском госпитале в Менлопарке, в котором проводились разные эксперименты с «психомиметиками». Добровольцам, между прочим, платили по семьдесят пять долларов в день. Стоит ли говорить, что Кизи немедленно записался в добровольцы.
Оказывается, не окажись он в Ветеранском госпитале, не стань подопытным человеческим образцом, не научись заглядывать «внутрь людей» с помощью капсулы ЛСД, не было бы никакого романа «Над кукушкиным гнездом» и, конечно, никакого фильма «Пролетая над гнездом кукушки». Вту пору Кизи, устроившись санитаром в госпиталь, писал совершенно другой роман и даже не помышлял об этом. Но вот случилась история в госпитале, связанная с отношением «белых халатов» к подопытным образцам. На чей стороне оказался Кизи? Странный вопрос. Не читали роман? Мало того, в Перри-лейн каким-то непонятным образом начали проникать наркотики, ЛСД, мескалин, СТ-290. Писатели Робин Уайт и Гвен Дэвис были категорически против их употребления, но власть в поселке к тому времени уже была у паренька из Орегоны.
«Чтобы прослыть на Перри-лейн человеком с понятием, теперь надо было включать в свой обиход компонент, который еще недавно никому и не снился: несусветные, шокирующие медикаменты» (Том Вулф, «Электропрохладительный кислотный тест»).
Оказывается, Вождь Метла из романа «Над кукушкиным гнездом» был вдохновенной идеей Кизи. Не выведи он это персонажа, который виделся ему в наркотических грезах, роман не был бы таким, каким мы его знаем сегодня.
«Мы отделены от нашего собственного мира. Некогда первобытный человек в полной мере испытывал обильный, пенящийся поток ощущений. Дети испытывают его несколько месяцев — до тех пор, пока "нормальное" воспитание и прочая обработка не захлопнут двери в тот, иной мир: обычно раз и навсегда. (…) И современный человек может, наконец, в них войти и вновь узнать правду о своем священном и неотъемлемом праве…
Однако это все слова, старина! А словами этого не выразить. Белым халатам нравилось облекать это в такие слова, как галлюцинация и диссоциативные явления» (Том Вулф, «Электропрохладительный кислотный тест»).
Роман «Над кукушкиным гнездом» вышел в феврале 1962 года и мгновенно принес Кизи литературную славу.
После Макмерфи
После истории с Макмерфи, Кизи принялся писать новый роман — «Порою блажь великая», о главе клана лесорубов Хэнке Стампере. Перри-лейн превратилась в «подпольную сенсацию». Кто только не ездил туда познакомиться с Кизи и его «шутниками», отведать легендарной оленины, сдобренной ЛСД. Но в один прекрасный день все изменилось. Некий предприниматель купил большую часть Перри-лейн и решил снести коттеджи. Стоит ли говорить, что практически для всех их обитателей это было концом эпохи.
«Либо вы в автобусе… либо вне автобуса»
Кизи давно мечтал об автомобиле фургонного типа, чтобы отправиться на нем в Нью-Йорк. К тому же в Нью-Йорке скоро должен был выйти его второй роман — «Времена счастливых озарений». И вот кто-то из «шутников» находит в газете объявление о продаже школьного автобуса «Интернешил Харвестер» образца 1939 года. В автобусе есть все — койки, скамейки, холодильник, раковина для мытья посуды, шкафчики, полки и множество других необходимых в дальней дороге приспособлений. Кизи покупает его за полторы тысячи долларов. «Шутники» раскрашивают автобус в кислотные цвета, маниакальными мандалами, нашпиговывают разной всячиной, включая мощные динамики, и называют автобус удивительным и редким именем — «Далше», без мягкого знака. Закладывая умопомрачительные петли — даже в школьном автобусе 1939 года можно было бы добраться быстрее — теряя в дороге бойцов-«шутников» (Вечно Голая сойдет с ума от наркотиков), с орущими громкоговорителями они добрались до славного города Нью-Йорка.
Нью-Йорк, Нью-Йорк…
В Нью-Йрке «шутники» остановились в квартире у друзей на Мэдисон-авеню. Закатили вечеринку, зазвали на нее Джека Керуака с Алленом Гинсбергом. Ничего путного не вышло от встречи Керуака с Кизи. Историки литературы прекрасно знают, что чаще всего так и бывает. Именно такой, к примеру, была встреча Владимира Набокова с Джеймсом Джойсом — один другого просто не замечал.
«Кизи и Керуак почти ничего друг другу не сказали. С одной стороны, был Керуак, с другой — Кизи, а между ними Кэссади, служивший некогда барометром для Керуака и всего блаженного Бит-Поколения, а ныне ставший барометром для Кизи и всего чего?.. — чего-то еще более неистового и фантастического, уже пустившегося в дорогу. Это первая встреча походила скорее на прощание. Керуак был старой, давно взошедшей звездой. Кизи был новой яркой кометой, бешенно мчащейся бог знает куда» (Том Вулф, «Электропрохладительный кислотный тест»).
Вышли «Времена счастливых озарений». Критики уже не были столь единогласны в своих оценках. В «Таймсе», например, были такие слова: это значительный роман, неудавшийся по причине многословия.
В Нью-Йорке случилась также встреча между «проказниками» Кизи и Тимоти Лири, предводителем группы «Лига Духовного Развития». Вернее, встреча эта как раз не случилась: оказалось мало точек схождения, да и Тимоти Лири находился в трехдневном «полете». «Шутники» поняли, что Лири им ни к чему, у них есть Кизи — настоящий учитель, хоть сам он так не считает.
Возвращение
Это было похоже на бегство. На бегство из Нью-Йорка все равно куда. На самом деле, «шутники» возвращались к себе странными, кислотными, порою до крайности разнузданными путями. Местами их коммунальная жизнь на новом месте в Ла-Хонде напоминала жизнь в общине искателей-саньясинов, хотя до опытов Гурджиева/Успенского «проказникам» Кизи, конечно, было далеко. Их головы-тыквы разносило на куски от ЛСД. Кизи — не пророк, он просто «вождь». И если кто-то из «проказников» этого не понимает, то сам Кизи понимает очень хорошо: и когда зовет в гости «Ангелов ада», и когда везет на автобусе «Далше» тридцать человек на концерт «Битлз», и когда уводит всех с концерта, осознав, что ливерпульская четверка — всего лишь виниловые мальчики. К тому же, Кизи влюблен и пассия его — красавица по прозвищу Горянка — беременна, а калифорнийские копы всерьез вознамерились в очередной раз засадить его в тюрьму. Кизи ничего не остается, как снова бежать в Мексику, при этом инсценировав свою смерть. Новым вождем «проказников» становится не Нил Кэссади, как многие думали, а вертолетчик Бэббс. И хоть коммуна еще живет и даже устраивает электропрохладительные кислотные тесты, приглашая публику к себе и угощая ее ЛСД, в надежде познакомить всю Америку с дивным наркотиком, после ухода Кизи она начинает разваливаться на фракции. Мистификации, ловушки, цирк, трубы визитации, фотографии Ларри Шиллера (фотографа «Лайфа») — ничто не может вернуть коммуну в ее прежнее состояние. И Том Вулф очень к месту тут цитирует Германа Гессе: «Едва Лео нас покинул, как вере и единомыслию в нашем кругу пришел конец, словно красная кровь жизни покидала нас, вытекая из невидимой раны».
Надо сказать, что не только община разлетается на части, но и сама книга без объединяющей фигуры Кизи становится несколько фрагментарной. Но мексиканские федералы накрывают Кизи на границе, и он возвращается в Штаты. Там, после нескольких судебных процессов, Кизи посадят, он будет отбывать срок в колонии, всего в нескольких милях от своего бывшего дома в Ла-Хонде, и работать в швейной мастерской. Отсидев пять месяцев, он выйдет на свободу и вернется в родной Орегон. Живя в сарае на ферме у брата, он возьмется за новый роман. А некоторые из уцелевших «проказников» начнут наезжать к нему в Орегон.
Многие американские литературные критики разглядели в «Электропрохладительном кислотном тесте» одну из главных книг «новой журналистики», а кое-кто из них даже считал, что именно за таким документальным романом — будущее литературы, но, конечно, не обошлось без критики. Критиковали и самый стиль письма, и то, что автор высказывает свое мнение, чего, по правилам журналистики, он делать категорически не должен. Много вопросов и замечаний было связано с тем, насколько достоверны изложены в книге факты. Сам Том Вулф неоднократно отмечал, что за достоверность фактов он ручается, а что касается стиля — он сделал все, чтобы свести свое присутствие в книге к минимуму и стать «невидимым» для читателя. Другое дело, что восприятие мира и сам стиль письма Тома Вулфа оказались столь необычными, столь яркими, что в каждом слове «отчета о событиях» автор незримо присутствует. И сам Вулф это, конечно, прекрасно понимал. Более того, именно это и отличало «нового журналиста» от «старого»: «Не бойся субъективности, если у тебя есть литературное дарование, не прячь его. Ты имеешь право и на первое, и на второе. Не жди, когда тебе выпадет написать роман, начни его писать уже сейчас — в газетных колонках и в журнальных статьях».
Вот почему, пройдя маршрутами «Электропрохладительного кислотного теста», немного сожалеешь о том, что пару Кизи-Вулф не обошел с дальним прицелом некто третий — свидетель и автор будущей книги о том, как Вулф писал книгу о Кизи. Ведь оба они прошли все тесты от электропрохладительно-кислотных до высшей пробы литературных, оба состоялись и, как никто, стоили друг друга.
Похожие подборки
Не знаете, что почитать?
