Тэги
В мире современной русской прозы соседствуют произведения разных жанров, форматов, литературных школ. Поклонники всех направлений могут выбрать что-то по вкусу или открыть для себя совершенно новое. Издания нынешней зимы отражают многогранность отечественной словесности конца ХХ — начала ХХI веков: тут и образцы традиционного письма, и изощренные стилевые эксперименты, и остросюжетное повествование, и «цитатный» роман в постмодернистском духе.
Игры книжников
Критик, журналист, литературовед, лауреат премии «Большая книга» Павел Басинский нечасто публикует художественную прозу. В его новом романе «Любовное чтиво» динамичный, авантюрный сюжет сочетается с литературной игрой и целым фейерверком аллюзий. Эта книга, пожалуй, способна удивить тех, кто прежде был знаком с работами Басинского о Льве Толстом и Елизавете Дьяконовой.
Герой романа — современный московский писатель Иннокентий Иноземцев, автор интеллектуальной прозы, кумир высоколобых критиков и продвинутых читателей. Однажды он познакомился в парке на лавочке с другим писателем, более молодым, и дал почитать ему свою рукопись — не роман (он якобы автором уничтожен), а заметки к нему: своего рода писательский полуфабрикат. В рукописи была изложена история жизни Иноземцева — включая тот период, когда он из-за творческого кризиса (а также по предложению своего издателя) решил впервые попробовать себя в жанре любовного романа. Так сказать, обратиться к более широкой аудитории. «Придумай что-то в своем стиле, но только свеженькое. Покопайся в недрах своей памяти. Наверняка там осталось что-то, что тебя сильно удивит. Если удивит тебя, удивит и читателя», — советует издатель, он же старинный друг романиста. Но получается так, что реальная жизнь Иноземцева — если верить рукописи — и сама превращается в аналог «любовного чтива» в мягкой обложке. А может, эти «заметки к роману» и есть собственно роман? И кто же тогда его автор(ы)?..
Басинский играет с читателем, не забывая при этом строить увлекательный сюжет. Роман нашпигован книжными и кинематографическими цитатами, тут найдутся отсылки и к классической прозе — от «Лолиты» до «Мастера и Маргариты», и к работам знаменитых режиссеров от Хичкока до Тарантино (плюс всевозможные сюжеты мирового искусства, связанные с амнезией). В романе совмещены несколько пластов реальности, используются пародийные элементы, параллели и сюжетные «рифмы», штампы масскульта и приемы высокой прозы. Ловушки, фейки и мистификации преследуют читателя от первой до последней страницы. Тут нельзя быть уверенным в подлинности чувств и текстов. В этом ироническом сочинении смешалось многое. Писательская и издательская «кухня», в особенности технология производства любовных романов в мягкой обложке и создание фиктивных авторов. Психоанализ и квартирные аферы. Горный туризм (которым Иноземцев увлекался в молодости) и будни студентов Литинститута. Мелодрама и саспенс... Читая и издавая бульварные романы, герои не замечают, как их жизнь и действия начинают напоминать одно из произведений этого жанра. Реальность и текст перетекают друг в друга, меняются местами. В тексте мелькают подлинные реалии московской литературной жизни. Басинский адаптирует к легкому жанру различные приемы постмодернистской литературы (как критик, он много писал о ней в свое время). По тексту разбросаны многочисленные ловушки для эрудитов и внимательных читателей. Текст местами напоминает головоломку, «детектив для книжников», не теряя при этом увлекательности. Автор не забывает намекать на то, что всякое «реальное» событие здесь может оказаться лишь текстом, чье авторство к тому же трудно установить. Да может быть, в том и нет необходимости.
Абсурд в мегаполисе
Евгений Бабушкин — мастер короткой прозы, лауреат премий «Дебют» и «Звездный билет». Книга Бабушкина «Библия бедных» несколько лет назад произвела сильное впечатление на критиков. В новый сборник писателя «Пьяные птицы, весёлые волки» включены новые рассказы, притчи и сказки.
Бабушкин смело ломает устоявшиеся каноны короткой прозы. Писателя не привлекает строго сюжетная, повествовательная форма классического типа. Произведения Бабушкина находятся на стыке абсурда, лирики и жестокого реализма. Его стихия — гротеск и смысловой сдвиг. Некоторые из включенных в книгу текстов Бабушкина напоминают стихотворения в прозе. Вкраплены в его рассказы и настоящие стихи. Именно в такой экспериментальной манере писатель стремится передать реалии современности и внутренний мир своих персонажей.
Материалом для его прозы становятся события в разных городах и странах. Жизнь разноязыких беженцев в Берлине. Драматические события в отеле на африканском побережье. Нравы рабочих окраин в постсоветских провинциальных городах. Атмосфера в московских барах в дни чемпионата мира по футболу. Это всегда личный опыт, пропущенный сквозь кристалл воображения. Он пишет резко и жестко, но умеет находить особую красоту в «неэстетичных» темах.
Его циклы всегда выстроены концептуально. Есть в книге две «азбуки» — московская и берлинская. Первая представляет собой антологию сверхкоротких трагикомических историй об одиноких, чудаковатых, непутёвых жителях мегаполиса. На букву «М» (медь): «Михаилу некого было любить и не на кого смотреть. Он решил завести питомца: кристалл медного купороса. Повесил нитку в стакан с раствором, прищурился и стал ждать. Сначала не было ничего, потом вырос маленький, синий...». В свою очередь, берлинская «азбука» — вереница городских сценок, калейдоскоп людей и событий, мозаичный портрет мегаполиса, этого новейшего Вавилона. Кварталы, заселенные выходцами из других стран, — суданский, бирманский, русский, йеменский, эфиопский. Знаменитая телебашня, похожая на удава, пожравшего Землю...
Один из ключевых текстов сборника, «Пьяные птицы», написан в жанре киберпанка или антиутопии. «Время действия — завтра. Но не светлое завтра, а так себе завтречко. В этом рассказе люди говорят по-дурацки, потому что так и говорят в будущем. Берегут слова, чтобы лишнего в рот не налетело». Технологии изменили мир. Соматосенсорное нейрочипирование позволяет проводить шоу, где физические ощущения человека на сцене передаются всем зрителям в зале. Богатые клиенты могут арендовать чужое тело (пол и возраст — на заказ). Доставку покупок из магазинов выполняют дроны. Настоящих животных почти не осталось. Жизнь и общение целиком переместились в интернет. Денежной единицей стали лайки. Из-за таинственной эпидемии введен комендантский час, выход из дома только по пропускам (действуют поминутно, стоят дорого). Будущее... или все-таки настоящее?
Ангел и водопроводчик
Поэт и прозаик Алла Горбунова тоже была удостоена премии для молодых авторов «Дебют». Ее книга «Конец света, моя любовь» открывается циклом рассказов о детстве, юности, о родных, знакомых и друзьях. «И совершенно не хочется додумывать и тем более выяснять, были ли все эти обстоятельства в реальной жизни автора, или не были», — отмечает в предисловии прозаик Дмитрий Данилов. Эту «книгу взросления» составили истории из жизни молодой девушки, живущей в Петербурге и проводящей каждое лето на даче. Дачные друзья, прогулки в лес, поездки на мотоцикле и... ожидание конца света (ведь Нострадамус обещал его в 1999 году). Дикая девочка из нормальной семьи ведет бесшабашную жизнь, в пестром кругу ее знакомых — строительные рабочие, завсегдатаи поселкового рынка, алкоголики, металлисты, панки, хиппи, готы, бродячие философы, участники никому не известных рок-групп, а также бывший солдат, чудом уцелевший на чеченской войне. Героиня живет в окружении личностей с колоритными биографиями. Так, один ее тогдашний друг, поклонник Ремарка, живший в контейнере на помойке, сменил десятки профессий: «был и слесарем, и токарем-инструментальщиком, и курьером, и водителем, и торговцем рыбой, и бутлегером — подпольным торговцем водкой во времена антиалкогольной кампании при Горбачеве, и успешным распространителем косметики, и даже киллером». Был приятель-интеллектуал, писавший в газету «Лимонка», а позже ставший успешным музыкальным продюсером. От подруги по имени Марта (к 17 годам уже выпустившей книгу стихов) героиня переняла практику эстетического бунта, но старалась наполнить ее особым духовным смыслом, считая, что это необходимый молодому поэту «этап нарушения социальных норм и конвенций».
Несмотря на привкус экстремальности, это была свободная и счастливая пора для девушки. Постепенно в кругу ее появляются студенты философского факультета (позже она и сама туда поступила), молодые поэты; она и сама «с одержимостью» начинает писать, осваивая параллельно литературное наследие — прежде всего французских символистов, русский Серебряный век, авторов двадцатого столетия. «Я пробовала писать в разных стилях и разными размерами, от античных логаэдов до свободного стиха. Я хотела писать одинаково хорошо свободным стихом и рифмованным. Мне хотелось дать слово траве, дереву, ветру, зверям и звездам. Мне хотелось, чтобы каждое стихотворение было предельным, пронзительным, беспощадным». В одном из петербургских клубов состоялся первый ее сольный вечер — это стало началом профессиональной литературной карьеры.
Интонацию книги Горбуновой, где описана «жизнь городского и пригородного дна», Дмитрий Данилов называет «спокойным участливым приятием» — как если бы эти рассказы написал тихий доброжелательный ангел.
Девушка из Квинсленда
Книги известного писателя, переводчика, историка русской эмиграции, теле- и радиоведущего Бориса Носика (1931–2015) по-прежнему имеют успех у читателей. Издательство «Текст» выпустило сборник повестей и рассказов «Большие птицы», в таком же составе выходивший два десятилетия назад.
Путеводители по Парижу и исследования о культуре русского Зарубежья несколько оттеснили в читательском восприятии работы Носика-прозаика. Между тем он серьезный мастер психологической прозы, в которой воссозданы (то в элегическом, то в сатирическом ключе) реалии Советского Союза и Франции, судьбы людей, с которыми писателю довелось встречаться. Герои повестей и рассказов Бориса Носика живут где-то «на обочине», «на перепутье», совершают странные поступки, ищут свое маленькое счастье. В их судьбах нет ничего героического. Таков и Семен Давидович Зенкович, «добрый друг автора», в чем-то автобиографический персонаж нескольких произведений Носика. Этот симпатичный и непутевый советский литератор средних лет воплощает дух 60-х — 70-х. Переводчик, сценарист, автор путевых очерков. За границу его не выпускают, зато свою страну он исколесил вдоль и поперек. Всякий раз летом «непоседливый Зенкович испытывал особенно острое беспокойство»: готов был мчаться в аэропорт, на вокзал и отправляться в дальние края — в Кахетию, в Эстонию, в Бурятию, на Крайний Север. Но однажды заграница сама пришла к нему — в лице Ивлин, девушки из австралийского Квинсленда, запросто гулявшей по московским улицам. Между писателем, свободно говорящим по-английски, и молодой путешественницей вспыхнул роман, дело близилось к свадьбе. Но документы невесты, необходимые для процедуры бракосочетания, чрезвычайно долго шли с ее далекой родины, где так много больших птиц. А тем временем стала вырисовываться разница менталитетов советского и западного человека. У Ивлин обнаружились склонность к пользованию чужой собственностью, проезду без билета, «жизни за счет чужой доброты» и прочие привычки хиппи. Ее бесцельные странствия по миру и отсутствие жизненной идеи все больше удивляли и раздражали Семена Давидовича. Экскурсий по достопримечательностям она не любила, практиковала дикий туризм, легко сходилась с местными жителями, обожала спонтанность, приключения. И удивлялась, почему у жителей социалистической страны не находит отклика ее увлечение левацкими политическими идеями.
Ему же мерещилось, что спецслужбы прослушивают их разговоры и перлюстрируют письма девушки, где она пишет о советской жизни и своих московских знакомых. «Зенкович чувствовал, что он все больше проникается ненавистью к массовой информации и полуобразованию, которые становились для него почему-то специфической западной чертой».
В рассказе «Бахорфильм» писатель приоткрывает закулисные тайны советского кинопроизводства. Все тот же Зенкович готовит сценарий для киностудии одной среднеазиатской республики (точнее, переделывает неудачную работу местного автора). Для знакомства с традициями и простыми жителями республики он едет пожить в кишлак. И там обнаруживается, что у местных начальников — на шестом десятилетии советской власти — процветает многоженство, а за каждую старшеклассницу семьями будущих женихов заранее внесен калым. Кинематографистов читатель встречает и среди персонажей повести «Востряково», посвященной судьбам разных людей, которым привелось встретиться в 1970-е годы на московском кладбище. Среди могил и памятников неприкаянно бродит и ученый-фольклорист Дробышев: «Душа его окончательно смягчилась, готова была слиться с душами других людей, а также со всемирной душой, растворенной в океане Вселенной».
Тайны заполярного городка
Действие интеллектуального психологического триллера Алексея Поляринова «Риф» разворачивается в нескольких странах во второй половине ХХ — начале ХХI века, а в некоторых сюжетных ходах варьируются реальные исторические эпизоды. В 1962 году, рассказывает романист, в одном советском заполярном городе прошла демонстрация рабочих-горняков против повышения цен, расстрелянная военными. Власти засекретили происшествие, помалкивают о нем и жители. Но спустя четверть века в городок приезжает некий ученый, ранее уже слышавший о расстреле. От сотрудницы городского архива он узнает о местных легендах и поверьях. Так, жители боятся ходить на кладбище оленей, ведь там — бывшая священная земля шаманов. Поговаривают также, что рога мертвых оленей приносят беду и неизлечимые болезни. Среди школьников популярны «страшилки» о доисторических животных, извлеченных из земли в конце 40-х годов при строительстве карьера. Кроме того, большинство жителей городка так или иначе участвуют в полуподпольном промысле — продаже оленьих рогов за границу...
Мистическое происшествие с оленем — важная часть «американской» сюжетной линии: после дорожного столкновения автомобиля с рогатым животным таинственно исчез отец одного из героев, ученого-антрополога русского происхождения, харизматичного профессора. Когда-то этот ученый изучал жизнь аборигенов на рифовом острове в Микронезии и пользовался там сомнительными с точки зрения научной этики методами (этот сюжетный поворот заставляет вспомнить роман Ханьи Янагихары «Люди среди деревьев»). Среди студентов университета Миссури он, будучи умелым манипулятором, насаждает железную дисциплину и культ труда. У туземных племен профессор научился методам полного перерождения, и в случае необходимости готов стать новой личностью... Одним словом, не человек, а сущий демон.
Динамичный и непредсказуемый сюжет включает несколько частных расследований, вереницу загадочных смертей, исчезновений и совпадений, экскурсы в мифологию. Одной из героинь нравится «выслеживать потенциально опасных социопатов и заносить их в досье, в этом было что-то от нуарного детектива». Здесь много интересных размышлений о символах, ритуалах, о методах вербовки в деструктивые секты, об эволюции в биологии, о современном концептуальном искусстве... Соединение множества сюжетных векторов и научных подтекстов дали впечатляющий эффект.
Похожие подборки
Не знаете, что почитать?
