Лучшие рецензии автора | Рейтинг |
Как-то лошадь входит в бар | +25 |
История одиночества | +2 |
Сочувствующий | +2 |
Джон Бойн - яркий представитель современной ирландской литературы. Наиболее известен по роману «Мальчику в полосатой пижаме». Так что особым интересом ознакомился с «Истории одиночества».
Это история, рассказанная от лица главного героя Одрана, и рассказанная не линейно. Она то переносит в детство, то в период обучения в семинарии, то во время краткой приписки к покоям у Папы Римского, то во времена служения в родном Дублине. Для Одрана служение это призвание, несмотря на то, что в семинарию...
Это история, рассказанная от лица главного героя Одрана, и рассказанная не линейно. Она то переносит в детство, то в период обучения в семинарии, то во время краткой приписки к покоям у Папы Римского, то во времена служения в родном Дублине. Для Одрана служение это призвание, несмотря на то, что в семинарию он был определен одним лишь желанием матери, считавшей, что получила откровение свыше о предназначении своего сына.
Он никогда не сомневался в верности материного выбора и всегда считал, что находится на своем месте, что не мешает ему живо и беспристрастно рассказывать о достоинствах и недостатках жизни католического священника.
Драматическая линия сюжета начинает развиваться ближе к середине романа, когда Одран осознает, что вовлечен в игру призванную замять набирающий оборот педофелический скандал в Ирландской церкви. Один из обвиняемых в домогательствах – Том, друг по семинарии и сосед по келье Одрана. По мере развития расследования, Одрану становится что все очевиднее, что причины для подозрений в адрес Тома есть. Он самначинаеи припоминать разрозненные мелочи, которым не придавал значение. Но настоящим кошмаром становится понимание, причины внезапного разрыва отношений между Одраном и его племянником Эйденом. Разрыв, произошедший после того, как Одран как-то оставил Тома ночевать в доме своей сестры.
Понимание, частью чего он невольно стал, сдавливает Одрана вопросами. Как такое могло произойти в его Церкви? Каким идеалам он служит? Как восстановить отношения с племянником, винящего его в произошедшем над ним насилии? Как выдержать внезапно поменявшееся на крайне враждебное отношение общества к его сану? Как простить Тома?
Со всеми вопросами Одран справляется достойно. Он находит в себе силы покаяться и примирится с племянником, продолжить служение, встретить после освобождения своего бывшего друга и выдержать с ним последний разговор. Совесть не позволяет Одрану свалить вину за произошедшее на других. Он понимает: в какой-то мере и он несет коллективную вину со всеми, вовлеченными в скандал. Не творя фактического зла, он берет на себя часть ответственности за совершенное зло. Он не бежит с однажды выбранного пути и продолжает свое служение.
В самом деле, роман написан прекрасно и оставляет светлое ощущение. Но и за его пределами есть на то обратить внимание.
Первое. Акцентирование внимания на гомосексуальности ряда положительных героев романа. Это не особо удивляет, учитывая тот факт, что Бой сам открытый гомосексуалист. К примеру, в разделе благодарности он обращается в том числе к своему «мужу».
Второе. Тема сексуальных скандалов в церкви произвела большое впечатление на современников событий. Особенно на ирландцев, традиционно консервативных и религиозных. Бойн затронул актуальную тему.
Третье. Интересен взгляд автора на соотечественников. Он без особой застенчивости пишет, что «Ираландия прогнила насковзь», превратившись «в страну наркоманов неудачников, преступников педофилов и неумеек». Не так представляется Вечнозеленый Остров большинству.
Последнее. Вытекающее из первого. Бойн задается вопросами, в чем причина духовного упадка его страны, и как вообще мог возникнуть скандал 2009 года. Ответ, на поверхности, но автор, похоже, ищет его в ином месте. Так вот мир устроен таким образом, что если нарушить баланс в одной сфере человеческих отношений, то результатом может стать ужасные явления в другой ее части. Хотим мы того ли нет, это закон. Если бы Бойн понял эту закономерность, то, вероятно, ему, как и его герою Одрану, пришлось бы принять часть вины за случившееся на себя.
Странное впечатление осталось от романа Давида Гроссмана. Помимо самого текста романа, ознакомился и с послесловием, призванное, как показалось, исключить двоякое толкование замысла.
Сюжет следующий. Довале, актер жанра стэнд-ап, выступает со своей программой в небольшом городке. Среди множества гостей есть и его знакомые, в частности, судья, с которым комик не виделся с отроческих лет. От лица судьи, кстати, и ведется повествование.
Выступающий начинает вечер с шуток, но очень скоро их...
Сюжет следующий. Довале, актер жанра стэнд-ап, выступает со своей программой в небольшом городке. Среди множества гостей есть и его знакомые, в частности, судья, с которым комик не виделся с отроческих лет. От лица судьи, кстати, и ведется повествование.
Выступающий начинает вечер с шуток, но очень скоро их сменяет длинный монолог, в котором главное место займет он сам, его воспоминания о родителях, а также «жестоком испытании», которое ему пришлось перенести в детстве. «Жесткое испытание» заключалось в том, что, когда герой был в детском лагере, ему сообщили, что необходимо ехать на похороны. Никто не мог пояснить, кто именно умер, и часы в пути до Иерусалима обернулись для мальчика сущим мучением. Прибыв наконец на место, он выяснил, что умерла больная мать.
Вся эта история занимает ровно 280 страниц текста. Иногда в рассказе проскальзывают шутки, которые Девале приходится вставлять, чтобы хоть как-то попытаться заинтересовать публику, которая по ходу представления массово покидает зал. Чтобы внести дополнительный драматизм, актер периодически лупит себя по лицу, падает на колени (а то и вовсе навзничь). До конца этого экспрессивного шоу остаются немногие: вышеупомянутый судья, еще одна знакомая героя – и пара других зрителей. Затем гаснет свет и все тихо расходятся.
Вывод – на поверхности, но Гроссман, как уже говорилось выше, в послесловии дает комментарий, чтобы читатель точно понял, что ему хотели сказать. Суть этого комментария в том, что мир полон равнодушия. Оно повсюду, и оно калечит. Калечит так сильно, что Довале так и не смог оправиться после пережитого в детстве – и навсегда застыл в самоощущении четырнадцатилетнего мальчика. Как он о себе говорит, «я 14-летний старик или 57-летний мальчик». Публика, покидающая зал – закрепление положения о равнодушии мира.
Иначе говоря, проблема в других, а не в самом Девале. По крайней мере так утверждает автор. Оставим за скобками то, что мальчика вез на похороны, стараясь сделать это как можно быстрее, представитель лагеря, всю дорогу подбадривая его и без конца пытаясь накормить. Действительно: равнодушный пень. Там же, за скобками, оставим и публику, которая, сколько могла, терпела производимый за ее счет сеанс публичного самобичевания. Равнодушные люди, что с них взять.
Девале, конечно, не виноват в том, что решил сделать смерть матери неким черным маяком, который всю оставшуюся жизнь будет затемнять его существование. Он не виноват и в том, что, трижды создавая семьи, не нашел в себе сил и желания в них удержаться. В конце концов, он не виноват, что не совершил акт, необходимый для перехода в сознательную жизнь, не преодолел инфантилизм, который сводится к нескольким тезисам: узнать, что мир не имеет в отношении тебя намерений; запомнить, что понять что-то можно только самому; осознать, что любое достижение возможно, только если оно совершается на собственный страх и риск.
Девале и Гроссман хотят видеть причины многих проблем в окружающих. Но мир устроен не так. Причина – в самом человеке, на нем же лежит и ответственность. Без понимания этого можно продолжать отвешивать себе пощечины перед публикой. Но на выходе остаться все тем же 14-летним стариком.
Не хочется начинать с избитой фразы, но «Сочувствующий» – действительно актуальный роман.
Повествование в нем ведется от первого лица. Перед нами мелькают картины бегства остатков военной верхушки Южного Вьетнама из Сайгона в 1975 году. Главный герой ищет свое место в США, но через годы возвращается в объединенный Вьетнам. Существенная деталь истории: двойная жизнь для героя – профессиональная необходимость, ведь он – законспирированный агент северо-вьетнамских спецслужб.
Стоит обозначить...
Повествование в нем ведется от первого лица. Перед нами мелькают картины бегства остатков военной верхушки Южного Вьетнама из Сайгона в 1975 году. Главный герой ищет свое место в США, но через годы возвращается в объединенный Вьетнам. Существенная деталь истории: двойная жизнь для героя – профессиональная необходимость, ведь он – законспирированный агент северо-вьетнамских спецслужб.
Стоит обозначить сразу: «Сочувствующий» – вовсе не шпионский роман. Рассказ о расщепленном сознании только на первый взгляд связан с деятельностью главного героя и послевоенным временем, на которое пришлась его жизнь.
Подражая языку автора, можно сказать, что судьба основного персонажа подобна лодке, не имеющей возможности пристать к берегу. Союз матери вьетнамки и отца француза превратили его в недовьетнамца в глазах сограждан и недобелого в глазах американцев, среди которых ему приходится жить и работать. Его лучшие друзья, сами того не зная, являются его главными идеологическими противниками, а единомышленники его безлики и достижимы только посредством шифрограмм. Он недостаточно традиционен, чтобы посвятить себя созданию семьи, и недостаточно либерален, чтобы принять предлагаемые возлюбленной свободные отношения.
Финальные испытания приводят к логичному концу: закреплению двух личностей в одном сознании. «Я» и «Он» образуют окончательное «Мы», которое, на что указывают последние строки книги, и будет жить в герое дальше.
Читая книгу, трудно не заметить: потеря идентичности – глобальная проблема современности. Стремительный уход в прошлое привычных форм деятельности, отношений, представлений о возможном и недостижимом, времени и пространстве, границах и ценностях выбивает почву из-под ног, заставляя искать новые точки опоры. Сознание толкает вперед, психика хватается за привычное, а сам человек остается в подвешенном состоянии.
«Сочувствующий» – книга-предупреждение. Ценность обретения и сохранения своего «я» первостепенна, цена его потери может оказаться неоплатной.
Не знаете, что почитать?