Лучшие рецензии автора | Рейтинг |
Приключения доисторического мальчика | +34 |
Сахарный ребёнок. Люди. События. Факты | +13 |
Григорий без отчества Бабочкин | +5 |
Мой отец зажигал звёзды | +5 |
Вальхен | +4 |
Замечательная, очень добрая книга для детей от десяти, пожалуй, лет. И для взрослых — каждый свое найдет: книга многоуровневая. И веселая, и страшная, и про радость, и про горе. И все это в нечеловеческих условиях: война, послевоенная жизнь, репрессии, судьбы людей глазами ребенка. Множество деталей быта тех страшных лет. Иногда до щипания в глазах.
P.S. Иллюстрации - именно такие, какими бы видел мальчик окружающий мир. Прекрасная работа художника.
Либо у меня нет сердца, либо я мертв —не тронула меня до глубины души эта книга.
Да, интересно. Да местами афористично — книгу давно разобрали на цитаты, и есть те, которые мне нравятся, но эти потуги мафиози на вселенскую философию, этот соцреализм… Это как в советской литературе герой перед принятием важного решения идет в народ понабраться мудрости. И какой-нибудь дед Щукарь ему с хитринкой говорит: «Озимые нынеча не то, что давеча… Решил ты, мил человек, уволить этого неумеху — не боись,...
Да, интересно. Да местами афористично — книгу давно разобрали на цитаты, и есть те, которые мне нравятся, но эти потуги мафиози на вселенскую философию, этот соцреализм… Это как в советской литературе герой перед принятием важного решения идет в народ понабраться мудрости. И какой-нибудь дед Щукарь ему с хитринкой говорит: «Озимые нынеча не то, что давеча… Решил ты, мил человек, уволить этого неумеху — не боись, делай. А завод непременно нужно построить! Во-о-он там, у излучины. А людей держись! Не отрывайся от родной земли!». Так и Лин постоянно набирается мудрости то у жителей трущоб, то у деревенского старика, а то и у гангстера.
Очень длинно, очень. Читал книгу два месяца, буквально заставляя себя брать ее в руки.
Захватило сразу же. Настоящий приключенческий роман. Не Джим ли Хокинс выбрался в тайгу?
Нет, не Джим — это было бы слишком просто.
Вот же ж пишет, а! Ни одной книги проходной, все — литература. А эта — настоящий приключенческий роман, с сокровищами, картой, приметами, экспедицией в неизведанные земли, подозрениями главного героя, которые сначала не оправдываются, а потом — таки да, да еще как! С предателями и неожиданными героями (когда невзрачный персонаж что-то такое хорошее совершает), с...
Нет, не Джим — это было бы слишком просто.
Вот же ж пишет, а! Ни одной книги проходной, все — литература. А эта — настоящий приключенческий роман, с сокровищами, картой, приметами, экспедицией в неизведанные земли, подозрениями главного героя, которые сначала не оправдываются, а потом — таки да, да еще как! С предателями и неожиданными героями (когда невзрачный персонаж что-то такое хорошее совершает), с ошибками и взлетом и духа и мысли. И с опаснейшими приключениями, само собой. И с совершенно неожиданной развязкой. И все это прекрасным языком, все это заставляет думать, переживать и сопереживать. И с такими подробностями, что понимаешь: автор бывал в экспедициях, протопал не одну сотню километров по земле-матушке. И все это — про Саяны, куда уж несколько лет как хочется добраться. И все это — с неожиданными отсылками к... Визбору. Накрутил, правда, до почти приключений Индианы Джонса с затерянным в кальдере давно потухшего древним племенем, засланцы которого живут в миру. Немного неправдоподобно, но здорово — проглотил за полночи.
«— Я сказал, что не понимаю этого. Что, наверное, пойму, когда подрасту. Мама мне всегда так говорит.
— А дедушка?
— Дедушка сказал, что это глупости. Что я и так все понимаю, только по-своему. А когда подросту, это уже буду не я. Это уже будет кто-то другой. А зачем сейчас думать о проблемах другого человека? Нужно думать о своих проблемах. Они мне ближе.
Возможно, дедушка был прав, когда говорил, что проявляет себя настоящего, когда устал.
— Не в опасности, не в радости — это все сказки. Никогда человек в опасности не бывает настоящим. Что там настоящего? Все искажено страхом. Тут нужен опыт, выносливость, твердость мысли и дела.»
Ну что за замечательную книгу снова написала автор «Сахарного ребенка»! Все очень живо, выпукло — так и представляю героев и события. И мурашки по коже в финале бегали — для меня это показатель литературы.
Книга о войне, но о войне для нас почти не знакомой. Книга о любви, дружбе, долге, понимании, прощении и благодарности. О том, что мир — не черно-белый, о том, что люди — разные. Книга вроде бы детская, но не бывает литературы детской и литературы взрослой. Если это литература, конечно....
Книга о войне, но о войне для нас почти не знакомой. Книга о любви, дружбе, долге, понимании, прощении и благодарности. О том, что мир — не черно-белый, о том, что люди — разные. Книга вроде бы детская, но не бывает литературы детской и литературы взрослой. Если это литература, конечно. «Вальхен» — литература, в которой взрослый найдет свое, подросток — свое, а повзрослев и перечитав найдет что-то еще.
Мы получили свое восприятие войны прежде всего из советских кинофильмов о войне. А дети наши другие и не могут воспринимать художественное произведение так, как мы. Сейчас события войны 1812 года - это же сплошной романтизм, благородство и героика (гусары — эполеты —«ах, молодые генералы» — красивые мундиры и лихие кавалерийские атаки, Раевский с сыновьями под Смоленском), а ведь для современников — это кровь и боль, разорение и смерть.
Самое важное — показать человека, его поступки, его выбор в невыносимых условиях. И это сделано мастерски, со множеством неизвестных деталей. Книга, хоть и художественное произведение, основана на реальных событиях.
Крым, оккупация. Подростки и взрослые. Нацисты. Угон людей в рабство в Германию. Остарбайтеры — взрослые и дети. Лагерь. Тяжелый труд. И тут героине улыбается надежда — ее покупает фермер. Прислуга, рабыня… Но нет — ее покупают, чтобы… спасти. Девочка-подросток становится членом семьи. Первая любовь. Как можно любить фрица, врага?! Тяжелые вопросы и для взрослого, а тут — фактически ребенок…
А дальше — 1945-й и тяжкий выбор: уезжать? Любовь, новая семья… Остаться? А Родина, родители?
Дети вычитают свое (необычное повествование, историю первой любви). Мы же, взрослые, хотим свой опыт, свое восприятие им навязать. Нет, пусть сами разбираются, что такое война…
Уж сколько сотен лет воевали немцы с французами — и что ж, теперь до морковкина заговения это продолжать? Было? Да, было. Но сейчас-то все по-другому. Сейчас-то мир. И немцы, и французы сейчас другие и не имеют отношения к тем, которые убивали друг друга еще сто лет назад. Мы же (государство прежде всего) все успокоится не можем... Понятно, почему.
Помню, один мальчик на обсуждении книги очень точно сформулировал ее суть: «В войне нет победителей. 9 мая кричать „Ура! Победа!“ нельзя». Ух, как сильно! И ведь он сам до этого додумался, прочитав «Вальхен».
«Что ж мы так все напуганы, что уже и не жалеем никого?»
«Да, мы сдаём продукты государству, то есть в любом случае — для армии. Нас это не радует, но мы не готовы погубить своих детей, отказавшись это делать. Может быть, сейчас важнее, чтобы наши дети выросли хорошими честными людьми, не желающими воевать. Несколькими приличными людьми станет на свете больше.»
«Я обязан, как и все мы, вместе с тобой думать над трудными вопросами и искать ответы, даже если они не всегда нам нравятся.»
«Люди в свои слова вкладывают разное. Кто-то — то, что на сердце, а кто-то лукавит, старается даже в молитвах казаться лучше, чем есть. Словами можно обмануть, можно прикрыть плохие мысли. Иногда люди даже от самих себя прячут за словами то, что в них на самом деле живёт. А музыка — она не обманет. У неё способов таких нет, которыми люди могут обмануть себя или других: ни слов, ни изображений, только звуки.»
«Бороться за любовь можно с внешними обстоятельствами, с влияниями, с людьми, которые пытаются этой любви помешать…»
«…самое трудное в любви — это отпустить любимого человека, чтобы не разорвать ему сердце.»
Классика детской литературы — тут все понятно.
Прекрасные по технике иллюстрации (и их много), но...
Где художник видел у орлов зубы? Даже мой пятилетний сын воскликнул: «Почему тут зубы? Это же не птерозавр!»
Почему художник считает, что каменный топор — по форме как современный средний плотницкий, а каменный нож — это просто каменная финка?
Почему на каменных топорах и каменных же ножах видна заточка?
Почему лодки-долбленки озерных людей выглядят как берестяные каноэ с берегов озера...
Прекрасные по технике иллюстрации (и их много), но...
Где художник видел у орлов зубы? Даже мой пятилетний сын воскликнул: «Почему тут зубы? Это же не птерозавр!»
Почему художник считает, что каменный топор — по форме как современный средний плотницкий, а каменный нож — это просто каменная финка?
Почему на каменных топорах и каменных же ножах видна заточка?
Почему лодки-долбленки озерных людей выглядят как берестяные каноэ с берегов озера Онтарио?
Почему костер в пещере первобытных людей размером с пионерский?
С чего вдруг на иллюстрациях появились луки, когда в тексте об этом ни полслова?
И так далее, и так далее. Так и закладываются антинаучные знания.
И куда смотрел редактор, принимая эти иллюстрации? И почему вождь племени называется начальником? Можно было председателем назвать. Или генеральным секретарем — синонимы же.
А книга, повторюсь, замечательная. И иллюстрации прекрасные. Если бы не...
Множество интересных фактов, изложенных совершенно дубовым языком. Оформление отвратительно — неудобочитаемый контрастный шрифт основного текста. Иллюстрации прекрасны, только они настолько маленькие, что их не рассмотреть. К тому же, прямо поверх иллюстраций размещены пояснения, которые невозможно прочитать — они прямо поверх изображения даны чуть ли не нонпарелью курсивом и вывороткой.
P.S. Прекрасный список источников.
Ух, какая книжища! О подростках, для подростков и уж точно для их родителей. О понимании, любви (родительской прежде всего), о желании воспитать человека по своему образу и подобию. О дружбе. Об ответственности. О становлении. И… хорошо написано. А последние страницы вообще отложить невозможно — хочется дочитать, даже проскакивая, понять, почувствовать эту боль. А потом перечитать.
«…теперь я точно знаю: врать, неважно по какому поводу, себе дороже».
«…вранье делает из людей рабов».
«— Да, я хотел убить небо.
— Убить небо?
— Ну да, небо, потому что там тучи, из которых льются одни только несчастья, и мама из-за этого всё время пьёт пиво, кричит и бьёт меня то по голове, то по заднице, и потом у меня надолго остаются следы от пальцев».
Это говорит Кабачок — отнюдь не овощ, а девятилетний мальчик, попавший в приют. Приют, правда, французский. «Это как будто такая страна детей, которых некому любить». Но Кабачок найдет там и понимание, и доброту, научится дружить и...
— Убить небо?
— Ну да, небо, потому что там тучи, из которых льются одни только несчастья, и мама из-за этого всё время пьёт пиво, кричит и бьёт меня то по голове, то по заднице, и потом у меня надолго остаются следы от пальцев».
Это говорит Кабачок — отнюдь не овощ, а девятилетний мальчик, попавший в приют. Приют, правда, французский. «Это как будто такая страна детей, которых некому любить». Но Кабачок найдет там и понимание, и доброту, научится дружить и любить. Грустный и светлый хэппи-энд.
Читательский адрес этой книги — для старшего школьного возраста. А я бы написал «для детей старшего школьного возраста, их родителей и педагогов». Повесть о пронзительном детском одиночестве, после прочтения которой хочется подойти к сыну, обнять его и пообещать никогда больше не обижать. Но обижать я его буду (и от этого заранее больно) — ведь мы часто не знаем, чем можем обидеть ребенка и как в нем наше слово отзовется.
«Иногда взрослых хочется встряхнуть, чтобы разбудить ребёнка, который спит у них внутри». «У них полно вопросов без ответов, потому что вопросы остаются у них в головах и никогда не выходят наружу. А потом незаданные вопросы отражаются у них на лицах в виде печали и тоски. Морщины на лице — это и есть вопросы, которые не были заданы, и с годами их становится всё больше и больше».
Эх…
Прекрасная повесть! Настоящая литература - и не важно, что она для среднего школьного возраста. Не бывает детской литературы и взрослой - или это литература, или нет. Про одиночество и доверие, дружбу и понимание, ответственность и… жизнь. Сродни произведениям Мухиной-Петринской, Драгунского, Крапивина, Хайнлайна. Замечательный язык, даже афористичный, местами аж философский. Как прочитал в аннотации, это первая повесть писателя. Хочу еще.
«Сахарного ребенка» Ольги Громовой проглотил за два дня, буквально заставляя себя отрываться и идти наконец работать.
И мысль: а что теперь дальше-то читать? Это ж переварить надо, понять, продумать, сжиться. Ведь книга меня изменила, хоть чуть-чуть, но — да.
Она уже сейчас переведена и издана в нескольких странах. Так и продолжиться. Великая книга, которая на следующем витке нашей истории непременно войдет в школьные программы. Ее будут изучать, писать по ней сочинения. Она войдет в...
И мысль: а что теперь дальше-то читать? Это ж переварить надо, понять, продумать, сжиться. Ведь книга меня изменила, хоть чуть-чуть, но — да.
Она уже сейчас переведена и издана в нескольких странах. Так и продолжиться. Великая книга, которая на следующем витке нашей истории непременно войдет в школьные программы. Ее будут изучать, писать по ней сочинения. Она войдет в педагогические учебники.
История простая, вполне обычная для нашей страны.
История девочки ЧСИР — члена семьи изменника родины, дочери врага народа (которого, как водится, посмертно реабилитировали за отсутствием состава преступления), которую вместе с мамой отправили сначала в лагерь, а потом на поселение в далекой Киргизии. История ее мамы, которая не только сделала все, чтобы девочка выжила, но и смогла сделать из этой девочки человека.
История хороших людей, которые им помогали, и которым помогали они.
История любви и дружбы, честности и чести, стойкости и мужества, добра и доброты.
История смешная и грустная, страшная и добрая.
История, вселяющая надежду.
Добрая! Вот то самое слово, которое все никак не приходило!
История добра. Педагогическая поэта — да, сравнение хромает, но это так.
Как в яме концлагеря воспитать человека?
История художественно-документальная, с семейными фотографиями и документами, рассказанная той самой девочкой, только выросшей.
Такая простая, обычная история…
Так ли мы живем? Так ли мы воспитываем своих детей? Смогу ли я так же?
В голове «Молитва Франсуа Вийона» Окуджавы.
-------------------------------------
Если мной бывали довольны, мне говорили «хороший человечек», а высшая похвала звучала как «хороший человек».
Понятие «хороший человек» включало многое.
Хороший человек всё делает сам.
Человек умеет и может сделать всё, сначала с чьей-то помощью, а потом — сам. Например, в три с половиной года человек одевается и умывается сам. А постарше — конечно же, и играет сам, потому что знает уже довольно много и из всех известных историй всегда может сочинить разные другие.
Хороший человек ничего не боится.
Страшно только тому, кто боится. Если ты ничего не боишься, то тебе и не страшно. И ты тогда смелый человек.
Хороший человек развязывает все узлы сам.
В жизни человека встречается много разных узлов, и он должен уметь развязывать эти узлы. Самое простое — разрезать, а нужно уметь развязать.
Знаешь, Я САМА не значит Я ОДНА. В жизни каждого человека случаются обстоятельства, разобраться в которых ему одному порой не по силам. Конечно, человек обо всём сначала должен подумать сам. Но если что-то неясно, пожалуй, стоит поговорить с кем-то, кому ты доверяешь. Иногда это помогает.
Знаешь, когда у человека беда, то всегда кажется, что именно ему больнее и хуже всех на свете. Но за тысячи лет, что человек живёт на земле, прошло много, много миллионов жизней. И такая же беда уже случалась с кем-то другим. От того, что ты это знаешь, твоя личная боль не становится меньше, но эти знания помогают не потерять надежду.
...хороших людей вокруг всё равно больше, чем плохих, надо только, чтобы твоя обида на жизнь их не заслоняла.
А вот про Сталина я тебе ответить не могу. Я же никогда его не видела и не разговаривала с ним. Как же я могу сказать, мудрый ли он на самом деле, справедливый ли. Ведь, только поговорив с человеком и посмотрев ему в глаза, ты можешь понять, какой он на самом деле.
— Ты же говорила: человека по делам видно!
— Да, ты права. Если судить по делам, получается не очень хорошо. Если он не знает, что происходит, — значит, не такой уж мудрый руководитель. Вот если директор совхоза не будет знать, что в его совхозе делается, он же тогда руководить не сможет, а он должен за всё отвечать. Так ведь и с государством. А если Сталин всё знает, но не может или не хочет остановить, то, значит, он не такой уж справедливый? Может быть и так. Беда в том, что мы сейчас этого не узнаем. И узнаем, возможно, очень не скоро. Знаешь, у нас с тобой только один вариант сейчас есть: ничего не принимать на веру, никакие громкие слова, лозунги, обвинения и славословия, а думать своей головой и слушать своё сердце. Сердце не обманывает.
<...>
— Почему же тогда многие верят? У них что, сердца нет?
— Верят чаще всего люди, которые не привыкли думать сами, которым не хватает знаний… или смелости, чтобы думать самим. Ведь гораздо проще поверить в то, что тебе сказали, и просто делать что велят…
Не знаете, что почитать?